Нагорная проповедь Христианская контркультура

Стотт Джон Р.

Насчет точного значения этих двух оскорблений остается некоторая неясность. Это очевидно насмешливые, оскорбительные эпитеты, в издании же НАБ они заменены более общими: «Если он оскорбляет брата своего… если он насмехается над ним». В то же время А. Б. Брюс, вероятно, подчеркивает большую разницу между словами, когда пишет: «Raca выражает пренебрежительное отношение к умственным способностям человека — ты, тупица!; тоге выражает отношение к человеческим качествам — ты, негодяй (подлец)!» [100] .

100

Брюс, с. 107.

Но гневные мысли и оскорбительные слова могут и не повлечь за собой убийства. Однако в очах Божьих они равняются

убийству. Как позже писал Иоанн: «Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца» (1 Ин. 3:15). Гнев и оскорбление — мерзкие симптомы, за которыми скрывается желание освободиться от того, кто стоит на нашем пути. Обо всем этом свидетельствуют наши мысли, взгляды и слова. Иногда мы осмеливаемся говорить: «Хорошо бы было, чтобы он умер». Такое злое пожелание является нарушением шестой заповеди. И оно делает человека виновным, заслуживающим того же наказания, что и убийца, конечно, не буквально в человеческом судилище (ибо ни один суд не может обвинить человека за гнев), но пред лицом Божьим.

Мы можем долго выяснять точное значение различных суждений, но ясно по крайней мере одно, что Иисус торжественно предупреждал о божественном осуждении. Раввины, возможно, учили не только тому, что единственным нарушением шестой заповеди является убийство, но и тому, что единственным наказанием за убийство является суд человеческий: «Кто же убьет, подлежит суду» (ст. 21). Иисус же добавил, что «всякий, гневающийся» напрасно, также «подлежит суду». Хотя для обозначения «суда» используется одно и то же греческое слово в стихах 22 и 21, теперь это должно относиться к суду Божьему, ибо ни один из человеческих судов не уполномочен разбирать дела, связанные с внутренним гневом. Подобным же образом, продолжает Иисус, оскорбление приведет нас не только «на синедрион», но и «в геенну огненную» (ст. 23). В обоих случаях Иисус расширял природу как преступления, так и наказания. Не только гнев и оскорбление равняются убийству, говорил он, но и наказание, которому мы за это подлежим, — не что иное, как божественное осуждение на ад.

«Итак, если…», — продолжал Иисус (ст. 23) и давал далее практическое применение принципов, которые только что провозгласил. Он говорил, что если гнев и оскорбление столь серьезны и опасны, мы должны избегать их как заразы и действовать быстро, насколько это возможно. Он привел две иллюстрации, первая — принесение жертвы Богу в храме (ст. 23,24), а вторая — пожелание не доводить дело до суда (ст. 25,26). Иисус взял примеры с учетом культурных понятий Своей эпохи, в которой храм еще стоял и жертвы все еще приносились. Возможно, будет допустимым придать Его примерам несколько более современный вид.

«Если ты находишься в церкви, во время богослужения, и внезапно вспоминаешь, что брат твой держит на тебя обиду, немедленно покинь церковь и исправь положение. Не ожидай окончания службы. Найди брата своего и проси у него прощения. Сначала иди, затем возвращайся. Иди прежде и примирись с братом твоим, затем приходи и поклоняйся Богу».

Также, «если имеешь непогашенный долг, и кредитор твой ведет тебя в суд, чтобы получить назад свои деньги, быстро приди с ним к соглашению. Уладь дело помимо суда. Даже если ты уже следуешь в суд, заплати свой долг. В противном случае, в самом суде будет уже поздно. Твой обвинитель обвинит тебя перед судьей, судья же передаст тебя полиции, и ты окажешься за решеткой. Ты не выйдешь оттуда, пока не заплатишь до последней копейки. Итак, гораздо лучше будет расплатиться еще до тюрьмы».

Картины проясняются: одна иллюстрация взята из жизни церкви, другая из судебной практики. Одна касается «брата» (ст. 23), вторая же — врага (ст. 25). Но в обоих случаях исходная ситуация одинакова (кто–то обижен), похож и основной урок (необходимость немедленно, срочно действовать). Во время самого богослужения, если мы вспоминаем об обиде, мы должны прервать нашу молитву, пойти и исправить ситуацию. И еще находясь на пути в суд, мы должны заплатить свой долг.

Как же редко, однако, мы удостаиваем вниманием призыв Христа к немедленному действию! Если убийство -— ужасное преступление, злобный гнев и оскорбление также ужасны. И таковы каждое действие, слово, взгляд или мысль, которыми мы раним или обижаем ближнего. Мы должны быть более внимательными и не позволять возникать отчуждению, и главное — не давать ему расти. Нельзя нам откладывать и его исправление. Тотчас же, как только мы осознаем, что взаимоотношения нарушены, мы должны взять на себя инициативу по восстановлению их: просить прощения за причиненную обиду, заплатить неоплаченный долг, попытаться исправить положение. И эти невероятно простые указания Иисус вывел

из шестой заповеди как логическое заключение! Если мы хотим избежать всего, что будет выглядеть убийством в очах Божьих, мы должны предпринимать все возможные позитивные шаги, чтобы жить со всеми в мире и любви.

2. Избегать вожделения (ст. 27–30)

Итак, Иисус переходит от шестой заповеди к седьмой, от запрещения убийства к запрещению прелюбодеяния.

²⁷ Вы слышали, что сказано древним: «не прелюбодействуй». ²⁸А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вождением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем. ²⁹ Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя; ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну. ³⁰ И если правая рука твоя соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя; ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну.

И снова раввины пытались ограничить заповедь «не прелюбодействуй». С их точки зрения и они, и ученики их соблюдали седьмую заповедь, если они избегали самого акта прелюбодеяния. Они давали поэтому удобное узкое определение сексуальному греху и удобное широкое определение половой чистоте.

Иисус же учил иначе. Он расширил значения божественного запрета. Кроме того, Он подтвердил, что истинное значение заповеди Божьей намного шире, нежели простой запрет сексуально–безнравственных действий. Так же, как запрещение убийства включало в себя гневную мысль и оскорбительное слово, так и запрет на прелюбодеяние включал в себя вожделеющий взгляд и воображение. Мы можем убить своими словами; мы можем блудить в наших сердцах или умах. То есть (ст. 28), «всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем».

Давайте остановимся на двух моментах, прежде чем двигаться дальше. Тут нет ни малейшего сомнения в том, что естественные половые отношения в браке являются не чем иным, как Богом данными и прекрасными. Мы можем быть благодарны Богу за то, что Песнь Песней Соломона входит в канон Священного Писания, ибо в ней — не старомодное жеманство, но несказанный восторг влюбленных друг в друга жениха и невесты. Нет, учение Иисуса подразумевает здесь запрещение внебрачных половых связей, практикуемых женатыми или неженатыми. Он не запрещает нам смотреть на женщину, но запрещает смотреть с вожделением. Все мы знаем разницу между обычным взглядом и похотливым.

Это подводит нас ко второму моменту, а именно: Иисус имеет в виду все формы безнравственности. Спорить о том, что сказанное относится–де только к мужчине или же только к человеку женатому, а не холостому, ибо здесь говорится о «прелюбодеянии», а не о «блуде» — значит быть виновным в той самой казуистике, которую Иисус осуждал в фарисеях. Он подчеркивает, что аморальна любая безнравственная сексуальная практика, даже выраженная взглядом или в мыслях.

Особенно важно иметь в виду, что Он ставит знак равенства между вожделенным взглядом и прелюбодеянием, совершенным в сердце. Именно отношение между глазами и сердцем побуждает Иисуса в следующих двух стихах дать очень практические указания о сохранении целомудрия. Потому что, если прелюбодействие сердца является результатом прелюбодействия глаз (так как «глаза» сердца стимулируются глазами плотскими), то единственный выход — решить проблему в самом начале, то есть начинать надо со своих глаз. Праведный Иов утверждал, что научился этому. «Завет положил я с глазами моими, — сказал он, — чтобы не помышлять мне о девице». Затем он заговорил о своем сердце: «Если… сердце мое следовало за глазами моими… если сердце мое прельщалось женщиною…» Случись такое, то он признал бы, что согрешил и что ему необходим суд Божий (Иов. 31:1,7,9) [101] . Но Иов не совершал ничего подобного. Он бодрствовал над сердцем своим благодаря контролю над глазами.

101

Ср. с 2 Пет. 2:14, где лжеучителя описаны как люди, имеющие глаза, исполненные любострастия и непрестанного греха.