Награда для Регьярда
Шрифт:
– Она была тебе дорога?
– вопрос Регьярда вывел из задумчивости.
– Гила была непростая женщина, но очень сильная. Мне она казалась несокрушимой, тем обиднее было увидеть, как над ней издеваются и истязают, а я ничего не смогла сделать.
О! Я сказала это! Так вот, что больше всего меня беспокоило - мое бессилие перед яростью сугуров, тем более неприятно было осознавать бессилие сейчас, когда моей судьбой могли распорядиться совсем чужие люди.
– Ты ни в чем не виновата, Вилия, - Регьярд старался говорить спокойно, с долей участия, но легче от этого
– Где мы?
– оглядевшись, наконец, спросила я.
– Это сад?
Но я точно помнила, что из помещения я не выходила.
– Да, это сад моей матери.
За спиной остался проход, затерявшийся среди резных каменных колон, перед нами же на открытой скальной площадке раскинулись цветочные кусты и деревья, цеплявшиеся за скудные островки почвы меж поросших мхом каменных столбов и мощёных дорожек. Большинство колышущихся ветвей и стеблей были голы, растеряв нежные лепестки на горном ветру, но кое-где ещё только распустились трепетные бутоны, радуя мир своей недолговечным светом. У Гилы такой красоты не было, она считала глупостью тратить время на «благовонную» траву, выращивая только самое необходимое. Жене моего отца возиться с землёй и ростками тоже было не интересно. От того и удивительно было видеть такую красоту в столь суровом краю.
– Моя мать была южанкой, - полынная горечь в голосе словно пыталась укрыться за тёплом медового блеска глаз, - она очень скучала по своей стране, в которой было много удивительных растений. У нас много леса, но из-за климата редко приживаются южные растения. Вот отец и приказал приспособить для её причуд это место. Нравится?
Еще бы не нравилось? Я розы видела только по праздникам - все они были привозными, стоили будто из самоцветов сделанные. А здесь они просто росли - только руку протяни, радуя глаз и душу случайному свидетелю этого чуда.
– Красиво!
– восхищенно прошептала я.
– Твой отец любил твою маму, раз устроил для нее такое.
– Любил… - голос Регьярда напрягся, а улыбка сошла с лица.
– Ты хотела поговорить Вилия.
Если он и родился в любви, то от чего-то радостью воспоминания владетеля о родителях не отличались.
– Да, конечно, - очарование моментом немного спало, холодный порыв закрыл лицо прядями волос, которые я поспешила убрать. Время обсудить уготованное мне грядущее.
– Регьярд, - начала я, посмотрев в глаза мужчине, - умоляю, отошли меня домой! Это самое правильное, что ты можешь сделать со мной.
– Почему ты так рвешься туда?
– владетель нахмурился, но не выглядел грозно.
– Я же тебе уже говорила! На родине остался мой жених, там мой дом, - от чего-то я отвела взгляд от пристальных черных омутов, всматривающихся мне в самую душу.
– Иногда наша судьба сама выбирает горную тропу. Знаешь, почему я выбрал именно тебя?
И что-то в его тоне мне показалось странным. Голос Регьярда сделался низким, он наклонился ко мне так близко, что его дыхание согрела мою щеку.
– Ты одна единственная среди других пленников шла на смерть.
– Что…
– Да, - он наклонился еще ближе и зашептал мне прямо в ухо, - кто-то смирился со своей участью пленника, кто-то собирался бороться до последнего - все это виделось в лицах людей, шедших за своими поработителями. И только ты решила умереть - это было написано на твоем лице, виделось в твоих глазах.
От его дыхания по коже разбежались мурашки, от рук, обнявших меня за плечи, разошлись волны тепла по телу. Что со мною происходит? Что он вообще творит? Этот мужчина, которого я совсем не знаю, но который за пару дней присутствия в моей жизни сумел так взволновать. Не только поступками, но и словами.
– Если бы тебя так тянуло к возлюбленному или будь у тебя столь заветный дом, ты бы не мечтала о скорой смерти. Горы предназначены дарить свободу, а не смерть.
Горячие мужские руки коснулись моей шеи, а меня как будто опалило жаром. Губы Регьярда оказались на щеке.
– Так вот, Вилия - чистая река, в один момент я решил для себя - мне совсем не хочется, чтобы ты умирала. Более того, я все сделаю, чтобы тебе понравилась жизнь, покажу целый мир… научу тебя любить по-настоящему…
Дыхание его опалило ресницы, холодные крылья носа коснулись щеки. Я не успела отпрянуть или не нашла в себе сил. Поцелуй… первый, жаркий. Такой невероятно сладкий. Регьярд, казалось, свел меня с ума, усыпил мое сознание. Но от чего-то было удивительно легко, будто бы меня подняло облако и несло в неведомую даль.
Кем ты станешь для меня, Регьярд, жизнью или погибелью? Я ведь совсем тебя не знаю…
– Что ты со мной делаешь?
– потрясенно прошептала я, переведя дыхание после поцелуя.
– Обнимаю, - он улыбался, хоть я этого не видела, но чувствовала. И он, правда, меня обнимал, гладил по спине, успокаивая, как будто чувствовал, что мое сердце, словно сумасшедшее, бьётся в груди попавшейся в клетку птицей.
– Ты такая хрупкая и нежная, - Регьярд снова поцеловал меня, на этот раз в висок, - тебя просто хочется защищать и оберегать.
– Никогда не отличалась внушительным телосложением, - грустно вздохнула я.
– Нет, - промолвил владетель и поцеловал мои волосы, - дело не в телосложении. Можно быть большим и мощным с виду, но слабым и трусливым внутри, а можно обладать огромной силой духа, но при этом не иметь ни роста, ни мощи в руках. Я много где бывал и повидал всякого. Люди очень разные, Вилия, ты даже не представляешь порой, на сколько они могут быть разными: от минуты к минуте, от улыбки на лице, до оскала в сердце.
Может и не представляю, за пределами Смежных земель я никогда не бывала раньше, да и за пределы дома Гилы выезжала не часто, разве что на праздники к моему отцу, где улыбчивые помещики услужливо лебезили и натужно хохотали за, ломившимися от яств, столами. Мой мир был очень ограничен, не спорю. Людей я тоже знала не очень хорошо - гостям тётка нас с Силен старалась лишний раз не показывать, а мы и не спорили. Бражничество и хозяйственные тяжбы не подходили в качестве уроков воспитания и этикета.