Находка на станции Стрельна
Шрифт:
– Это уже след, – потер руки Иван Дмитриевич. – Вы чем порадуете, Василий Михайлович?
– Убитый в самом деле Сергей Мякотин, его опознал брат Венедикт.
– Лицо же порезано? – не сдержался помощник Путилина Жуков.
– По рваному шраму на ноге, – бросил штабс-капитан хмурый взгляд на Мишу.
– Понятно, – разочарованно произнес помощник.
– Я разговаривал и с госпожой Мякотиной, и со смотрителем гимназии, и с соучениками убитого. Ничего о нем сказать не могли, кроме того, что был замкнутым и не имел не то что
– Любопытно, – добавил Соловьев, – но Сергей в почтовом отделении был не один, их запомнил чиновник потому, что они шумели.
– Этих двоих сможет опознать ваш чиновник?
– К моему прискорбию, нет, но он запомнил фамилию господина, который сделал замечание молодым людям, – и, предвосхищая вопрос Путилина, Соловьев сказал: – Я занят поисками этого господина.
– Немного, но уже кое-что есть, – подвел итог Иван Дмитриевич. – Отсюда следует, что вы, Иван Иванович, занимаетесь поисками господина, сделавшего замечание, и гимназистов…
– Они не были в форменном одеянии.
– Будем их называть так.
Соловьев пожал плечами.
– Пусть будет так.
– Миша, ты съездишь в Стрельну и расспросишь про трех молодых людей, одного в гимназической тужурке и двоих в цивильной, так, Иван Иванович?
– Совершенно верно.
– Вам же, Василий Михайлович, надо посетить квартиру господина Реброва, дяди нашего убиенного. Возможно, что-то расскажет служанка, возможно, дворник, может быть, и соседи. Так что более не смею вас задерживать, господа, и жду с добрыми новостями.
Глава девятая
Птичник с Петербургской
– Иван Дмитрич, – дежурный чиновник стоял на пороге, – прибыл полицейский из первого участка Петербургской части…
– Убийство, небось, – тяжело вздохнул Путилин, нахмурив брови, и, не дожидаясь ответа, резко поднялся, оттолкнув кресло.
– Так точно, у Сытнинского рынка.
– Жуков уехал?
– Нет еще.
– Передайте, чтобы ждал меня у входа, мое задание для него нынче отменяется.
– Хорошо, – и чиновник кивнул, что, мол, все передаст младшему помощнику.
Путилин поднял руку к лицу, словно что-то забыл, потом взял трость и направился к выходу.
Жуков прохаживался вдоль коляски, которую остановил, чтобы отправиться без задержки на Петербургскую сторону.
Присланный полицейский отбыл, как приказал ему помощник пристава, после доклада о происшествии дежурному чиновнику. Узнать подробностей дела было не у кого, у Ивана Дмитриевича испортилось настроение.
До Мытнинского рынка домчались быстро, Путилин всю дорогу созерцал немигающим взглядом спину возницы. Миша старался не касаться начальника, хотя в коляске и было тесно.
Остановились они перед домом. Там толпились любопытствующие и соседи, наслышанные о кровавом злодеянии. Слухи распространяются быстро, и поэтому в толпе было озвучено с десяток самых нелепых версий случившегося.
На тротуаре Иван Дмитриевич тихонько толкнул Жукова в спину, Миша понял, что необходимо послушать, что говорят обыватели. Сам же Путилин направился к одноэтажному деревянному дому, перед крыльцом которого прохаживался высокий, как коломенская верста, полицейский. При приближении начальника сыскного отделения он браво вскинул руку к околышу фуражки. Путилин в ответ кивнул и поднялся по трем ступеням.
Тусклый дневной свет освещал через открытые двери длинный коридор без окон, из одной из комнат слышались глухие голоса. Иван Дмитриевич осмотрелся, тронул тростью темное пальто, висевшее при входе на гвозде, и направился к открытой двери.
– Господин Путилин, – навстречу Ивану Дмитриевичу шагнул мужчина, выделявшийся среди присутствующих молодостью и копной светлых волос, – добрый день!
– Здравствуйте, господа, – поприветствовал начальник сыскной полиции присутствующих. – Хотя какой день добрый, если такое происходит.
– Помощник пристава Холодович, – отрекомендовался молодой человек и тихим голосом добавил: – Коллежский регистратор. – На щеках, завоеванных темными редкими волосами, выступили алые пятна, словно Иван Егорович стеснялся столь малого чина. – Пристав штабс-капитан Мироненко находится в отпуску.
Путилин кивнул головой.
– Коллежский советник Шрейбер, – представил участкового врача Холодович.
– Мы знакомы, – врач расплылся в улыбке, демонстрируя белоснежные зубы. – Познакомились при столь же печальных событиях.
– Совершенно верно, Вильгельм Иванович, если мне не изменяет память, то на Большом…
– Да, да, бедный Чернов.
– Что ж, господа, воспоминаниям будем предаваться потом, а нынче, – Путилин на миг сжал губы и продолжил, смотря в глаза помощнику пристава, который под внимательным взглядом Ивана Дмитриевича еще более покраснел: – Так что стряслось?
– Убит хозяин дома некий Синицын, – Холодович прокашлялся. – Шестидесяти трех лет, вдовый. Может быть, нам пройти в комнату, где совершено злодеяние?
– Так будет лучше, – согласился Путилин.
Комната, служившая убитому спальней, была небольшой. Там кроме узкой кровати в углу приткнулся шкаф с открытыми дверцами и стул, видимо исполнявший роль тумбочки.
Старик лежал на спине посреди комнаты, раскидав руки по сторонам, словно напоследок пытался обнять оставленный мир. По правую сторону от убитого лежал старый потертый ремень, слева – молоток с частицами кожи и волос на рабочей части. Путилин склонился над трупом, рукой в перчатке отодвинул с шеи бороду под седыми густыми волосами виднелась темная полоса.