Шрифт:
Случилось со мной это в детстве. Я чем-то сильно провинилась перед родителями. Чем именно - не помню уже, это была сугубо детская вина, чуть повзрослела - уже и улыбаюсь, вспомнив, как серьёзно к этому относилась. А ещё подросла - и вообще ничего вспомнить не могу, а подскажут - не поверю. Шутите, что ли, какой же это проступок?
Помнились только последствия.
А они такие. Вскрылись мои грехи, родители рассердились, я пыталась всё отрицать, перекладывать вину на кого-то, но только напортила, усугубила вину. И уже готовилась к заслуженному наказанию, как вдруг заболела. И не просто закашляла-заперхала, а - высокая температура, лёжка сутки напролёт, чуть ли не потеря сознания. Крепкая была болезнь, нарочно будто.
И вот, лёжа с изменённым горячкой сознанием, я вдруг прочувствовала свою вину очень чётко, очень объёмно и выпукло, нафантазировала жуткие последствия, много пугалась, терзалась, даже, пожалуй, лишнего хватила. В смысле - лишнюю вину на себя взяла, приняв фантазии за действительность.
И ещё одно, очень важное. Когда родители намеревались наказать меня "за дело", я пугалась собственно наказания, пускалась в плач, думала только о будущей боли и неприятности - больше ни о чём уже не могла. Совсем не думала о том, что, вообще-то, заслужила это возмездие и что оно снимет с меня чувство вины, порой очень тяжкое, притушит угрызения совести. Это выходило как бы само собой, автоматически. Да и когда горькие лекарства мне давали, чувствовала только нестерпимую горечь и совсем не думала о том, что она мне поможет.
Куцый детский взгляд.
А тут вдруг всё изменилось. Когда начала выздоравливать и сознание вернулось в свои берега, вдруг почуяла почти неведомые мне ранее терзания - угрызения совести, и тяжким грузом на плечи легло чувство большой вины. Тем более, мама от постели моей не отходила, я ей, выходит, и такая мила, напроказившая... и вообще, проказливая, что же я так? Ай, какая я нехорошая, скверная какая! Как такой дальше жить?
Никогда бы раньше не подумала, что могу с нетерпением ждать наказания, даже пуще, чем желанного порой ждала, первого похода в цирк (о нём ниже) или обновки красивенькой. А вот так и вышло. Скорей бы меня побили, что ли, но только чтоб снова чувствовать себя хорошей.
А никто и не чешется. Ну, думаю, ждут, пока я окрепну, тогда уж и вмажут по полной. Начала даже симулировать полное выздоровление, совесть-то постоянно гложет. Скорей, ну, давайте же! Чего издеваетесь, откладываете?
Но и ни полслова нет о расплате, будто забыли все. Я не утерпела и спросила сперва папу, когда же меня будут наказывать, чтоб морально подготовиться. Хотя на самом-то деле я уже "перезрела" в ожидании.
Он сперва не понял, о чём это я, пришлось напомнить. Тогда он спросил: что я, шучу, что ли? Я сказала: нет, серьёзно. В глаза посмотрел, а я не мигаю. Ну, в глазах рисовать это незачем, уж неделю целую, считай, стыд нарисован. Папа, поняв это, крякнул, шлёпнул меня по попке и отправил к маме со словами:
– Она над тобой
Если б ещё хоть шлепок был сильный, а то папин ласковый всего лишь.
Я поплелась к маме. Снова пришлось напоминать о своих грехах и уверять, что не шучу. Я, кстати, долго ещё после этого не думала такими вещами шутить.
– Ты что, доченька, разве ж можно больного ребёнка наказывать?
– Но я уже выздоровела, мама!
– И выздоровевшего нельзя. Это значит - тебя боженька наказал. Я уж молилась за тебя, отмолить чтоб все проказы твои, полегче чтоб болела ты. Как же после этого? Нет, и думать забудь!
Я ничего не поняла - только что мама отказывается, жалеет меня. Ладно, делать нечего, никто другой мне не поможет. Объяснила ей, что совесть гложет, что вина жить спокойно не даёт - и не даст, пока меня не поставят в угол, не лишат прогулки или сладкого, или даже не попорют чуток - заслужила.
Мама поняла, говорит:
– Тогда это чувство вины на меня перейдёт, уже я не смогу спокойно жить, наказав переболевшую дочку. Ты хочешь, чтобы мама так же мучилась, как вот ты сейчас?
– Не-эт...
– говорю в растерянности.
– У-у-у! Что же делать?
– А накажи себя сама, - предлагает она.
– Тем более, тебе самой виднее, до каких пор, чтобы совесть отпустила, и не перенаказать.
Я совсем растерялась.
– Как же я сама себя накажу?
– то ли спрашиваю, то ли рассуждаю вслух.
– Порют обычно по попе, как же саму себя достать?
– Ой, дочка, что же это ты так говоришь? Кто же порет девочек?
– Мама, да лучше бы меня выдрали, как сидорову козу, чем с этим на душе ходить!
– Тогда я сказала какими-то детскими словами, но суть та же.
– Мальчишек же отцы дерут, ну, и меня разок можно.
– Нет-нет, и слушать не хочу! Ишь, чего выдумала - порка! Нет, чтоб в уголочке тихонько постоять или пирожное не скушать. Пошла в уголочек ножками да постояла. Нет?
Пришлось мне признаться матери в одной хитрости. Ну, не хитрости, а так. Последствии детского любопытства.
Когда меня стали наказывать, ставя в угол, поначалу это была высшая мера семейного наказания, только потом пришлось придумывать повыше. Я ревела, упиралась, не хотела идти. Мучилась неимоверно, всё бы отдала, век десерта не ела, чтоб вырваться поскорее. Меня часто амнистировали:
– Видеть не могу, как ребёнок мучается!
А когда освобождали, слёзы мгновенно высыхали, и на душе становилось легко-легко. Я прыгала на одной ножке, смеялась, радость переполняла меня.
И после нескольких "стоек" я заинтересовалась: откуда же у обычного угла такие "волшебные" свойства? Там же нет никаких приспособлений, портящих жизнь, угол - это даже не чулан, где угнетает чувство запертости и спёртый воздух, здесь воздух тот же, что и во всей комнате. Мало того, меня стали учить прибираться дома, купили веничек и совочек. И когда я подметала в злополучном углу, то сперва с опаской туда приближалась, но ничего такого не замечала, плохо не становилось. Однажды нарочно подольше там повозилась - и ничего. Что же такое?