Наконец-то!
Шрифт:
Арабелла встала и, схватив брата за руку, подвела к двери.
— Конечно, но не сегодня. Пока не будем ее беспокоить. Подождем несколько дней, хорошенько все обдумаем, а когда придем к окончательному решению, тогда и объясним ей ситуацию. По-моему, это разумно. Ты согласен?
Джереми слегка нахмурился.
— Что ты затеяла, Белла? — спросил он с подозрением. — Нам не остается ничего другого, как только переехать в Гринли. И мы должны как можно скорее поставить в известность маму. Не так просто перевезти такое большое хозяйство.
Да-да, ты прав. — Арабелла похлопала брата по руке. — Но я все же думаю, нам стоит повременить с этой
Джереми смотрел на нее, прищурив глаза. Из всех братьев и сестер Арабелла была ему ближе всех, несмотря на разницу в одиннадцать лет. Он хорошо ее знал и видел, что сейчас она что-то замышляет. Однако расспрашивать было бесполезно: она раскроет ему свой план только тогда, когда сочтет нужным. К тому же в ее доводах был смысл, и Джереми скрепя сердце подчинился.
— Хорошо, — сказал он, — давай подождем. Но только до утра четверга.
Арабелла хотела выпросить побольше времени, но, увидев на лице брата знакомое упрямое выражение, передумала. Если она будет настаивать, Джереми просто уйдет из комнаты и немедленно выложит все матери. Между тем, чтобы он ей не помешал, следовало отвлечь его каким-то делом. Она ослепительно улыбнулась:
— Отлично, пусть будет до утра четверга. А пока почему бы тебе не поехать в Гринли? Осмотришься, прикинешь, с чего лучше начать… — Сделав вид, что эта мысль только что пришла ей в голову, она добавила: — Можешь даже остаться там ночевать, чтобы не мотаться туда-сюда и не тратить попусту время. — Тут она вспомнила еще одну вещь. — Ты проиграл поместье, а как насчет рабов и всего имущества? Их ты тоже ставил на кон?
Джереми поморщился:
— Наверное. Точно не знаю. Я был пьян.
Потеря рабов грозила даже большими неприятностями, чем потеря Хайвью. кто же будет работать на оставшихся землях? Конечно, у нее есть немалое состояние, а если на эти деньги придется не только содержать Мэри и детей, но и покупать новых рабов, то долго они не протянут.
Арабелла глубоко вздохнула. Впрочем, какая разница? Она твердо решила забрать расписку брата и сделает это во что бы то ни стало!
— Ладно, — сказала она, вымученно улыбнувшись, — будем надеяться, что ты проиграл только земли. Ну что ж, собирайся в Гринли. Если ты поторопишься, то будешь там меньше чем через час. Я скажу твоей маме, что ты поехал туда по моей просьбе: проверить, как идут дела в доме и на полях.
Уже взявшись за ручку двери, Джереми остановился и посмотрел на сестру. Солнце, светившее в окно у нее за спиной, делало ее рыжевато-золотистые волосы огненными и окутывало стройную фигурку золотым сиянием. Маленькая, с живыми чертами лица, она напоминала сказочную принцессу. Скоро ей исполнится тридцать два, но она выглядела не намного старше Сары, и это обстоятельство — Джереми знал — сильно ее огорчало. Сегодня она стала для него чудесной феей-спасительницей, и он был искренне признателен. Если бы не она, он бы, наверное, покончил с собой. И все-таки он не совсем ей доверял. Арабелла явно что-то затеяла… Она отправляла его в Гринли, чтобы убрать с дороги, и это настораживало.
Сдвинув брови, Джереми сказал:
— Я по собственной глупости проиграл Хайвью Лейтону, и тут уж ничего не поделаешь. Но я не
Арабелла округлила глаза, удачно разыграв удивление:
— Не понимаю, о чем ты, Джереми. Я не собираюсь совершать никаких глупостей!
Ее ответ не удовлетворил его, но он знал, что другого все равно не добьется.
— Ладно. Я сейчас велю оседлать мою лошадь и поеду в Гринли. Вернусь завтра вечером или в четверг утром… и мы все расскажем маме, идет?
— Конечно. Мы же договорились.
Бросив на нее испытующий взгляд, Джереми наконец ушел, тихо притворив за собой дверь.
Оставшись одна, Арабелла с озабоченным видом принялась расхаживать по комнате. До утра четверга не так много времени, но она поклялась себе забрать расписку Джереми, и она ее заберет!
В нетерпении выждав, когда ее брат отбудет в Гринли, она велела слугам заложить двуколку и уехала через четверть часа после его отъезда, только в другом направлении — в сторону Натчеза. В городе она тут же направилась к семейному адвокату и, ничего не объясняя и не слушая его возражений, забрала из сейфа нужные ей документы. Аккуратно сложив их в небольшую папку для бумаг, захваченную специально для этой цели, она обернулась к мистеру Хэйту.
— Не беспокойтесь, — сказала она, сверкнув озорной улыбкой, — я знаю, что делаю.
Мистер Хэйт, лысый джентльмен в очках, не спускал с Арабеллы серьезного взгляда. Он знал эту семью около пятнадцати лет — с тех самых пор, как они приехали из Англии, — и считал Уильяма Монтгомери своим другом.
— Надеюсь, — отозвался он. В его карих глазах читалась тревога. — В последнее время до меня доходили тревожные слухи о неблаговидном поведении юного Джереми. Хочется верить, что вы не погубите себя, пытаясь спасти вашего братца.
Арабелла сделала большие глаза:
— Я вас не понимаю, мистер Хэйт.
Он вздохнул:
— Не прикидывайтесь невинной овечкой, мисс !
Арабелла засмеялась. Этот гортанный, чарующе женственный смех не вязался с ее по-мальчишески проказливым лицом.
— Ладно, не буду. Всего доброго, сэр. Передайте привет супруге.
Мистер Хэйт задумчиво смотрел, как она садится в свою щегольскую двуколку зелено-желтого цвета, запряженную лоснящейся вороной кобылой. Этой малышке нужен муж — причем муж с характером, которого не обманешь лукавыми глазками и не обведешь вокруг изящного пальчика.
Как жаль, что ее лейтенанта убили в восемьдесят седьмом! Бедняжке Арабелле был тогда всего двадцать один год. Помнится, в ту осень они собирались пожениться. Когда летом 1786 года лейтенант Стокдейл приезжал погостить в Хайвью, он показался мистеру Хэйту очень милым молодым человеком. Черт возьми, ведь она могла бы сейчас спокойно жить, заботясь о собственных детях, а не разъезжать по округе, рискуя своим состоянием ради этого молодого болвана Джереми!
Мистер Хэйт хмурился, провожая глазами экипаж Арабеллы. Конечно, ее роман с Тони Даггетом, случившийся пять лет назад, был обречен с самого начала. Надо же было случиться, что Даггет вернулся из Лондона как раз в тот момент, когда она наконец-то сняла траур по покойному жениху! Даггет — распутник в самом худшем смысле этого слова, дважды вдовец и, по слухам, убийца собственных жен. Хэйт прекрасно понимала Уильяма Монтгомери, который яростно противился этому союзу. Он также не хотел бы, чтобы его дочь вышла замуж за Тони Даггета. Слава Богу, Арабелла послушалась отца, раз в жизни проявив благоразумие!