Наледь
Шрифт:
— Дурак вы конкретный, а не жертва! — оборвал его признания Яромир. — Что же мне с вами дальше делать?.. А вот что! Возьму-ка я вас с собой!
— Куда это? — опасливо заныл Доктор, памятуя о веревке, все еще пребывавшей на его скоморошьей шее.
— Неважно. Если хотите жить — пойдете со мной! Полное содержание в дороге я вам обещаю. Как и грядущее отпущение грехов. Ну, решайте… иначе, на все четыре стороны и впредь, как знаете. Скорее всего, до следующего столба. С вашим-то языком, — предупредил испуганного процентщика Яромир.
—
— Действительно. — Яромир достал перочинный нож, перерезал постыдное вервие. — Николай, будь другом, продай мне свой пиджак. Мурза тебе новый сошьет, лучше прежнего.
Водитель Николай, недобро глядя на тщедушную особу Доктора, стащил с себя просимое:
— Отчего ж продать? Так бери. Единственно обидно, что для этой тли колорадской. Едва удержался, чтоб не плюнуть ему в харю.
В здание вокзала Доктор вступил уже свободным человеком. Держался вплотную к Яромиру, боясь покинуть пространство, на которое падала тень его спасителя. Николай, на манер телохранителя, чинно вышагивал позади. Ничем не прикрытая теперь монтировка многозначительно предупреждала окружающих о неуместности опрометчивых поступков.
Яромир, не задерживаясь возле змееподобных, гигантских очередей к обычным кассам, направился прямиком к окошку администратора. Здесь тоже колыхалась непролазная людская гуща, однако перед инженером отхлынула волнами, словно Красное море перед пророком Моисеем.
— От какой организации будете? — спросила его миловидная, полная лицом администраторша, голос ее непроизвольно дрогнул сомнением — бедняжке сразу не удалось распознать серьезность заглянувшего в ее окошко пассажира.
И то, даму можно было понять. Прямо перед ней, ясно видимый сквозь промытое разводами стекло, стоял господин. Страсть как роскошно одетый, да еще вдобавок умопомрачительное сиреневое пальто, небрежно перекинутое через изящно согнутую в локте руку. За ним возвышалась грозная фигура явного пролетария, вооруженного хоть и не булыжником, но предметом не менее смертоносным. Подле господина суетился интеллигентного вида босяк, заботливо опекавший солидный кожаный чемодан, видимо, багаж своего шикарного хозяина. Застывшие в боязливой растерянности прочие очередники безропотно взирали на очевидное барское хамство.
— Организация «Конец света», — степенно озвучил название Яромир.
— А-а, вы анархисты, — отозвалась с некоторым облегчением упитанная административная дама.
— Мы контранархисты, — с угрозой в голосе осадил ее инженер.
Из-за его спины подал зловещую реплику и водитель Николай:
— Да. Мы в контрах с анархистами. Выходи, проверишь!
Дама за окошком сконфуженно заерзала на служебном стуле:
— Пожалуйста, пожалуйста. В каком направлении отбываете? — Ей, казалось, весьма не терпелось спихнуть опасных пришельцев в какую угодно часть земли, лишь бы подальше от родимого города.
— В Армавир, — коротко сказал инженер в переговорное устройство.
— С одной пересадочкой, в Курске, на проходящий скорый. Сейчас я вам выпишу спальный вагон, отправление через сорок минут.
— Хорошо. — Яромир пренебрежительно бросил в выдвинувшийся кассовый лоток несколько пятитысячных купюр. — Два билета. Сдачу оставьте себе.
Потом он поворотился к водителю Николаю:
— Ну, с богом!
Около полуночи задребезжал входной звонок. Хозяин крошечной квартирки, благообразный худой старик, кряхтя от усилий, поднялся с дивана, нетвердой поступью направился в коридор открывать. Близкий этот путь занял у него довольно времени — застарелый радикулит давал о себе знать. Незваный гость или гости во множественном числе уже настойчиво колотили в хлипкую, некрашеную фанерную дверь.
— Сейчас, сейчас, — нисколько не раздражаясь на бестактное нетерпение, успокоил визитеров старик.
В темном, ничем не освещенном проеме возникли три высоких, стройных силуэта:
— Вы будете гражданин Канцуров Игорь Иванович?
— Вне сомнения, это я, — миролюбиво ответил старик и улыбнулся, хотя его доброжелательное сморщенное лицо совершенно не было видно в темноте.
— Собирайтесь. Именем Казачьего Княжества Кубанского! Вы арестованы! — отчеканил звонкий молодой голос.
Список главных универсалий прилагается (на момент нынешнего состояния):
Волгодонский Ахмет Меркулович — государство и его право;
Лубянков Эдмунд Натанович — закон и самостийный порядок;
Лубянкова Белла Георгиевна — война, как она есть;
Клещеев Константин Константинович — смерть-матушка (в мужском роде);
Гаврилюк Анастас Владимирович — время, которое никого не ждет;
Двудомный Морфей Ипатьевич — церковь без опиума, но для народа;
Калабашко Матрена Карповна — политика мимо силы;
Калабашко Анна Карповна — коррупция проституции и проституция коррупции;
Царьградский Лука Раблезианович — партийное рулевое неустройство;
Чуркина Авдотья Ивановна — народ;
Чуркин Василий Петрович — и его, то есть народа: воля;
Чуркина Майя Васильевна — заповедная мечта народа о воле;
Хамраев Мурза Батыевич — историческая правда вне реальной необходимости;
Светьмовский Мефодий Платонович — науки, искусства, ремесла и бахусово радение;
Светьмовский Кирилл Максимович — все выше перечисленное, в неустойчивом культурном формировании общества: будущее.