Налог на Родину. Очерки тучных времен
Шрифт:
Все, я превратился в JIBOKa – эту аббревиатуру используют юристы, чтобы скрыть имя клиента. Во ЛВОКа, совершившего правонарушение, предусмотренное частью 4 статьи 12.15 КоАП. В протоколе значились также места греха и суда.
Господа читатели, господин судья! Ваша честь! Клянусь, что в обозначенном месте я ни на какую «встречку» не выходил! (Моя версия.) И учтите также, что на этом отрезке прерывистая разметка! (Факт.)
Я просто не знал, что доказательство этого факта займет у меня 5 месяцев и тьму сил. То есть что инспектор Кузнецов, этот достойнейший джентльмен, в прогнозе грозящих мне сроков будет прав.
И еще я не знал,
Друзья у вас с этого момента другие: диктофон, фотоаппарат, видеокамера, деньги (они понадобятся, да, хотя бы на юристов) и ваши друзья. Разъясняю.
Это я сейчас расслаблен и поигрываю словами. А известие о превращении во ЛВОКа я встретил в совершеннейшем шоке. Ну, представьте: ехал, остановили, обвинили, отобрали, ухмылялись (моя версия), не представлялись (моя версия). Сразу скажу: взятку не вымогали (моя версия). Ну или я этого не понял (факт). Когда гайцы хотят денег, они ведут себя как цыпы-ляли: да как же так, товарищ водитель, нарушаем, а наказание сами знаете какое, вот на память вам снимочек… Мои же – откровенно хамили (моя версия), гаркнув подошедшей жене: «А вы вообще не фитюкайте!» (версия наша с женой). Может быть, у них был план по выездам на «встречку» (моя версия). Не знаю (факт).
Моя жена, по счастью, была мудрее меня. Она, выслушав гаишный совет, фитюкать и правда не стала, зато обфотографировала патрульную машину (потом пригодилось). А дома налила мне валерьянки, сказала: «Не психуй!» – и велела поутру звонить всем-всем-всем.
Звонки дали результаты. Во-первых, мне предложили вытащить права из ГАИ за 20 ООО рублей (это по-божески: мне жизнь не по лжи вышла дороже). Во-вторых, сосватали юриста Петра, который суды по «встречке» уже выигрывал. В-третьих, у меня нашелся добровольный помощник, он же защитник – чернобылец Сергей Кулиш. (Он когда-то принимал участие в одной моей телепрограмме, но я понятия не имел, что, будучи инвалидом, он сам несколько раз сталкивался с беспределом гаишников, в результате чего превратился в Робин Гуда, готового помочь каждому заблудившемуся в юридическом Шервудском лесу.)
В-четвертых, я раз семь прочел статью 1.5 КоАП про презумпцию невиновности, гласящую, что «лицо, привлекаемое к административной ответственности, не обязано доказывать свою невиновность» – за исключением нарушений, зафиксированных камерой.
Но я еще не знал, что мясо, попавшее в мясорубку, сколько угодно может орать, что не виновато. Презумпцию, торжество закона и прочее – это вы оставьте для баловства в каком-нибудь модном твиттере.
Должен сказать, что, несмотря на валерьянку, презумпцию, звонки друзьям и помощь зала, я психовал сильно. Было отчего. Например, ущемить в правах вас может только суд (мой был назначен на 20 июля), а до этого вам выдают временное удостоверение. Которое является пустой бумажкой, например, за границей, куда мы с женой собирались в отпуск. Причем на машине. Так что отпуск отменился.
Затем я испытал комплекс заключенного: это когда невиновный, будучи посажен в тюрьму, вскоре находит, что виноват, и вина гложет его сердце, как в твиттере червяк губернатора Зеленина глодал кремлевский салат.
Я мучился. Кулиш объяснял, что мы должны непременно перенести рассмотрение дела из Рощина в Петербург. Потому что – а он суды проходил – мировые судьи обычно штампуют обвинения местных ГИБДД, а судье в Петербурге выборгский гаишник не указ. Хотя закон и суд – это у нас разные вещи, потому что вот, например, по закону, я имею полное право ознакомиться со своим делом безо всяких ограничений, а вот сейчас мы поедем в Рощино и увидим, как там оно на самом деле.
И мы поехали.
Представьте себе, любезный читатель, облупившееся здание, напоминающее привокзальный сортир депрессивного полустанка. На грязной стене – масляной краской три буквы. Вторая – «у».
Это и есть мировой суд поселка Рощино Ленинградской области, где мы с Сергеем Кулишом пытаемся снять копию с моего дела. И слово «суд», написанное кривыми буквами на стене, – единственная визитная карточка находящегося внутри заведения. Впрочем, внутри не до нас, близость президента Медведева вылились в спешный ремонт. Где мое дело? Девушка-секретарь недовольно объясняет, что все на совещании в области и выдать дело для ознакомления может только другая девушка, которая тоже там же. Извините, а где тут у вас для посетителей туалет? А для посетителей, товарищ, у нас тут кусты за углом.
Получается, ради орошения растительности проделали туда-обратно путь в 130 км.
А у Кулиша, забыл сказать, рак желудка, и этот желудок практически вырезан, и мне стыдно, что Кулиш не просто мне помогает, но заставляет меня ехать на трассу, вести видеосъемку участка, привязывать эту съемку к дорожным знакам и показаниям GPS, и вообще, тратит на меня который день, комментируя с неотвратимостью Хроноса: отказали в перенесении дела по месту регистрации автомобиля – незаконно… потребовали для этого переноса тьму справок – незаконно… пристав не пустил в суд в назначенный час суда – незаконно… сам судья в этот час отсутствовал – незаконно… и записывал все эти незаконности на диктофон, и снимал на видео (пристав отказался дать под камеру объяснения, почему не пускает, – незаконно…).
Он въедливый такой парень, Кулиш. Поэтому мы все же добились, чтобы дело передали по месту моего жительства в Петербург.
За окном было душное, жаркое, невыносимое лето 2009-го.
Мы спасались от жары на даче. Сергея эксплуатировать было совестно, и я нанял юриста Петра, а Петр организовал запросы в дорожные службы по поводу разметки там, где мне инкриминировали «встречку». Это тоже долгая история: в службы надо было ездить и с утра не было приема, а потом был обед, а потом письма отказывались регистрировать – я же говорю, мясорубка.
Петр узнал, что дело из Рощина уже переслали в Петербург. Предупредил, что почта идет неделями, если не месяцами. Я звонил в суд, телефон был занят, потом трубку не брали, потом снова занят – у них, как потом выяснилось, тоже был ремонт, им было не до меня. Зато я получил наконец схему разметки: ну правильно, всюду пунктир. А еще я ждал телеграммы или повестки, заглядывая в почтовый ящик чаще, чем Колумб глядел в подзорную трубу. А потом позвонил Петр и сказал, что мое дело в суде рассмотрели без меня. И что мы его проиграли. И что я дважды извещался о заседаниях телеграммами (вранье! – моя версия), и что в деле есть уведомления о рассылке телеграмм: одной – на неверный адрес, другой – на неверную фамилию (факт).