Налоговые споры. Оценка доказательств в суде

Нагорная Эвелина Николаевна

Поскольку постановление апелляционной инстанцией принято с учетом правовой позиции, изложенной в Постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 15 июня 2004 г. № 2429/04, оснований для его отмены не имеется, при том что представитель инспекции в заседании суда кассационной инстанции не смог пояснить, согласен ли он с применением судом апелляционной инстанции норм материального права.

Неправильный по существу ненормативный акт налогового органа не может считаться законным при соблюдении процедуры его оформления, как полагала инспекция. Инспекция, считая, что суд апелляционной инстанции вышел за пределы предоставленных ему полномочий, ссылается на ч. 7 ст. 268 АПК РФ, согласно которой новые требования, которые

не были предметом рассмотрения в арбитражном суде первой инстанции, не принимаются и не рассматриваются арбитражным судом апелляционной инстанции.

Суд кассационной инстанции посчитал необоснованной данную ссылку, поскольку новые требования заявителем в суде апелляционной инстанции не заявлены: и в первой, и в апелляционной инстанциях требование было одно – о признании требования инспекции от 15 декабря 2003 г. № 113 недействительным.

То обстоятельство, что суд первой инстанции, отказывая заявителю в удовлетворении его заявления, не проверил законность требования № 113 на предмет его соответствия Закону о налоге на прибыль, не означает, что апелляционная инстанция также не должна была производить такую проверку, поскольку в соответствии с ч. 1 ст. 268 АПК РФ при рассмотрении дела в порядке апелляционного производства арбитражный суд повторно рассматривает дело.

При таких обстоятельствах оснований для отмены постановления апелляционной инстанции не имелось [466] .

Представляется, что презумпция правомерности публичного акта существовала еще в дореволюционной России. Анализируя возможность заявления сомнения в подлинности акта, Е.В. Васьковский писал: «Само собою понятно, что такое требование не может быть заявлено по отношению к публичным актам, так как в их пользу законом установлено предположение подлинности». И далее: «Содержание публичных актов не разрешается опровергать ни домашними актами, которые могут быть принимаемы судом во внимание лишь постольку, поскольку они дополняют или развивают содержание публичных актов, ни показания свидетелей. Так как это правило установлено ввиду особого доверия, которого заслуживают по своему официальному положению лица, совершающие публичные акты, то оно должно быть понимаемо не в том смысле, будто все изложенное в публичном акте безусловно верно и не подлежит оспариванию, а в том, что домашние документы и свидетельские показания не допускаются в опровержение таких фактических обстоятельств, которые засвидетельствованы облеченным публичным доверием лицом на основании личного удостоверения в их справедливости» [467] .

Публичные письменные доказательства выделялись из письменных доказательств и другими дореволюционными учеными-юристами. Е.А. Нефедьев относил к таким документам документы, совершенные при участии лиц официальных или самими судебными лицами, с соблюдением указанных в законе формальностей [468] . Их доказательственная сила определялась официальным характером свидетельства, т. е. предположением, что должностные лица и учреждения государства не имеют интереса давать ложные показания, что они показывают правду по долгу присяги и службы [469] .

Советские ученые-процессуалисты поддерживали традицию выделения среди письменных доказательств публичных письменных доказательств, наделяя ненормативные акты государственных органов более высокой степенью достоверности [470] .

В отношении содержания официальных письменных доказательств допускалось действие презумпции достоверности при условии, если выполнены все требования закона о порядке их принятия, составления и выдачи. Высказывалось мнение, что при исследовании таких доказательств суду, чтобы убедиться в достоверности содержащихся в нем сведений, достаточно установить, что документ исходит от полномочного органа или должностного лица, издан в пределах их компетенции, соблюдены все требования относительно формы. Проверка соответствия содержания таких документов действительным обстоятельствам

дела при исследовании таких письменных доказательств не осуществлялась. Оспаривание таких документов допускалось только в строго установленных законом случаях и порядке [471] .

Собственно, такой подход полностью соответствовал правовым позициям дореволюционных ученых-процессуалистов, выделявших три условия, необходимых для признания документа публичным: 1) он должен быть совершен или по крайней мере засвидетельствован правительственным учреждением, единоличным органом власти или уполномоченным на это официальным лицом (нотариусом, консулом и т. п.); 2) указанные органы власти или лица действовали в пределах предоставленной им законом компетенции; 3) они соблюдали установленный законом порядок [472] .

Публичные акты в дореволюционном процессе наделялись презумпцией достоверности [473] , что было закреплено в ст. 457 Устава гражданского судопроизводства, т. е. акты, совершенные при участии публичной власти, предполагались подлинными, пока это предположение не будет разрушено иными достоверными доказательствами, достоверность публичных актов не требовала доказывания.

Презумпция достоверности публичных актов действует в развитых зарубежных странах. В английском праве публичным (public document) является документ, совершенный лицом при исполнении служебной обязанности выяснить истину о чем-либо и зафиксировать полученные сведения так, чтобы публика могла ссылаться на них.

Предполагается, что содержание такого документа является подлинным. Публичный документ допустим как доказательство подлинности его содержания, если он касается публичных интересов (под публичным интересом понимается интерес всего общества или части общества), он был совершен государственным служащим при исполнении обязанности выяснить что-либо и зафиксировать полученный результат и был предназначен для публичного обращения или обозрения [474] . В немецком праве к публичным письменным доказательствам (oeffentliche Urkunden) относят документы, которые получены от официальных ведомств в пределах их компетенции, либо документы, полученные в предписанной законом форме от официальных лиц, наделенных соответствующими полномочиями, касающимися круга их деятельности. Публичные документы являются полными доказательствами (ч. 1 ст. 415 ГПК ФРГ), т. е. доказательствами, в правдивости которых суд полностью убежден [475] .

В современном российском арбитражном процессе отсутствует законодательно закрепленное понятие публичного документа и тем более презумпции его достоверности.

Правда, в информационном письме Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 18 января 2001 г. № 58 «Обзор практики разрешения арбитражными судами споров, связанных с защитой иностранных инвесторов» указано, что арбитражный суд Российской Федерации принимает в качестве доказательств официальные иностранные документы при условии их легализации дипломатическими или консульскими службами Российской Федерации в том иностранном государстве, где документы изготовлены. Иностранные официальные документы при отсутствии на них легализации, осуществленной дипломатическими или консульскими службами, не могут рассматриваться как допустимые доказательства по делу. Однако и в указанном информационном письме отсутствует определение официальных иностранных документов.

Следует отметить, что и в настоящее время в российском арбитражном процессуальном законодательстве имеются предпосылки, позволяющие выделить законодательно определенные признаки официального документа.

В главе 24 АПК РФ закреплены особенности рассмотрения дел об оспаривании ненормативных правовых актов, решений государственных органов, органов местного самоуправления, иных органов, должностных лиц, что позволяет прийти к выводу, что документы, исходящие из перечисленных органов, выделены законодателем в особую категорию как имеющие признаки официальных документов.