Наложницы ненависти
Шрифт:
— Надо отдать войскам приказ подвергать попов публичному сожжению! — предложил Бронштейн. — Я искореню этот рассадник! Кровью у меня умоются!!
— Подобные вещи надо делать постепенно, дорогой, — негромко бросил невысокий рыжеватый грузин, скромно сидевший в углу. — Нынешнее поколение уже сложилось, и наша агрессивность должна быть направлена против них, а не против церкви. Сначала подавить стадо, а уже затем публично расправляться с пастырями. — Он попыхтел трубкой, выпуская клубы ароматного дыма, и продолжил свою мысль. — Следующее поколение будет воспитано нами, воспитано в презрении к попам и крестам. Они будут
— Семинарист! — презрительно махнул рукой Бронштейн. — Надо делать все и сразу!!
— Правильно! — согласился Овсей-Герш.
— Растерзаем сказочников! — добавил второй Лев.
— Неумно, дорогие товарищи, совсем неумно дразнить зверя перед тем, как его убить. — Трубка снова запыхтела. — Зачем создавать себе лишние трудности?
Этот иерарх, Коба, был темной лошадкой. Его держали за надежность, за исполнительность, за способность найти общий язык с любым человеком, за умение достигать компромиссов, и за это же презирали. Остальные иерархи хотели получить все и сразу. Коба был готов потерпеть и поработать. Азаг-Тот видел в рыжем курильщике главное — он полностью захвачен Целью. Великой Целью создания Великой Империи. Создания того, что не получилось у Великого Господина тысячи лет назад. Сейчас все начинается заново, захвачена богатейшая страна, создан плацдарм, с которого можно попытаться вновь, и Коба готов работать ради этой цели, а не только говорить и мечтать. Коба готов побеждать, а потому Азаг-Тот оставил невзрачного и незаметного грузина среди блестящих иерархов.
— Ненависть можно насаждать, а можно воспитывать, — спокойно продолжил курильщик. — Можно бросать камни на поле, а можно за ним ухаживать, чтобы вырастить то, что нам нужно.
— На это поле я бы бросил много камней, — честно признался Розенфелъд.
— Другого у нас нет, — напомнил Коба.
— Мировая революция…
— Мировая революция, дорогой товарищ, пока не полыхнула. Трудящиеся других стран не поддержали передовой отряд мирового пролетариата. — Курильщик усмехнулся. — Нам надо подумать, дорогой, как объяснить им эту ошибку. И мы подумаем.
Уверенность, которая сквозила в каждом слове Кобы, заставила Азаг-Тота прищуриться.
«Громкое преступление на Большой Оленьей! Сегодня утром на этой тихой улице произошла попытка захвата старинного трехэтажного здания, сопровождавшаяся крупной перестрелкой. По свидетельству очевидцев, и нападавшие, и защитники применили автоматическое оружие, но, к счастью, удалось избежать случайных жертв, тем не менее в результате столкновения здание выгорело дотла. Прибывшие на место происшествия полицейские пока избегают давать какие-либо оценки…»
«Обращение Франца де Гира, отставленного со своего поста мастера войны Ордена, вызвало настоящий взрыв в Тайном Городе. Напомним, что после неудачной попытки покушения на него рыцарь де Гир был вынужден укрыться в ложе Горностаев, откуда призвал чудов не подчиняться приказам великого магистра де Сент-Каре. Все напряженно ожидают, как лидеры Ордена отреагируют на мятеж…»
Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь.
Москва, проспект Вернадского, 4 августа, суббота, 18:00
— Союз с гиперборейцами был преступлением! Его нельзя объяснить ничем! Честь Ордена замарана, и будущим поколениям придется приложить немало усилий, чтобы смыть этот позор! Своим поступком Леонард де Сент-Каре плюнул на всех рыцарей, которые погибли в войнах Кадаф! Растоптал и оскорбил их память! Своим поступком, он возродил на земле культ ненависти! И этому нет оправдания…
— Этот бред транслируют по всем каналам «Тиградкома» почти непрерывно, — Гюнтер яростно щелкнул кнопкой, заставив умолкнуть телевизор, и посмотрел на великого магистра. — Надо бросить на предателей гвардию!
— Не говори ерунды! — вскинулся Леонард. — Гвардейцы не каратели, они не будут воевать против своих.
— Они обязаны выполнить приказ!
— Мы уже потеряли Горностаев, — напомнил де Сент-Каре. — Не стоит экспериментировать с теми, кто еще верен.
— Франц бросил вызов, и мы обязаны его принять! Иначе… — капитан гвардии резко замолчал.
Великий магистр задумчиво посмотрел на Шайне, нервно огладил бороду и поинтересовался:
— Случаи дезертирства уже были?
— Почему…
— Были? — с нажимом повторил Леонард.
— Да. — Гюнтер опустил глаза. — Командор войны Рик Бамбарда и еще тридцать гвардейцев ушли к Францу сразу же, после того, как по «Тиградкому» передали обращение.
— Горностаи? — тихо уточнил де Сент-Каре.
— Не только. И еще… еще ушли четыре командора. А когда я последний раз разговаривал с лидерами лож, Нельсон Бард в основном отмалчивался. — Обычно агрессивный магистр ложи Мечей был словоохотлив. — Думаю, у него тоже назревают проблемы. — Шайне скривился. — Кажется, мы можем доверять только Саламандрам и Драконам… и гвардии.
— Кажется! — Великий магистр сжал кулак. — Кажется! Не ты ли кричал, что гвардия готова на все? А теперь кажется? Где твой авторитет? Ты капитан или дерьмо?
Мастер войны покрылся красными пятнами.
— Я думаю, — мягко произнесла Вероника, — с проблемой предателей могут справиться гиперборейцы. — До сих пор ведьма скромно стояла в стороне, внимательно прислушиваясь к перепалке лидеров Чуди. — Им все равно, кого резать.
— Ты говоришь о рыцарях! — взорвался Леонард.
— Я говорю о мятежниках, — спокойно парировала девушка. — Гюнтер не мог предвидеть, что бывший капитан решится на открытое противостояние, и не его вина, что среди чудов есть трусы, которые сражениям с зелеными предпочитают подлое дезертирство! Мы должны показать всем, что никто не смеет противиться воле Ордена! Никто!
— Я не позволю устраивать междоусобицу, — глухо проронил де Сент-Каре.
— Тогда ты останешься без гвардии, — холодно отрезала Вероника. — Если рыцари увидят, что мятеж возможен, тебя захлестнут внутренние разборки. Ты обязан уничтожить Горностаев!
С тех пор как девушка призвала армию Кадаф, она предпочитала древний стиль одежды: открытое белое платье мягко облегало изящную фигуру, стройные ноги соблазнительно мелькали в длинных разрезах, тонкую талию перехватывал широкий, украшенный бриллиантами боевой пояс. Разумеется, белой же кожи. Не было только оружия, стального бича Тасмит, которое великий магистр запрещал ей носить в Замке, в остальном же Вероника выглядела именно так, как во времена Гипербореи.