Нам с тобой по пути

Беляева Алеся Александровна

– Чур тебя! Надеюсь, что никогда. Ладно, ленточка так ленточка. Мне вообще некогда об этом думать, я еще работаю вовсю.

– А у меня уже чемодан собран! Дурное-то дело нехитрое! Пусть себе стоит!

– Насть, ты чего? Еще две недели до вылета!

– Слушай, Анька, хватит ворчать, иди лучше кредит кому-нибудь выдай. У меня, может, тоже каприз, у меня подруга, как ты помнишь того… беременна!

– Прекрати мне напоминать об этом, иначе в отпуске я уйду от тебя в соседний номер! Нет, даже на другой этаж! Будем встречаться за ужином, кивать друг другу вежливо, или вообще

не встретимся!.

– Ага, размечталась. У меня на тебя планы. И знаешь, Анька, не хотелось тебе говорить, но ты, кажется, беременна, – прыснула в трубку Настя, отключив поскорее телефон, чтобы последствия от Анькиных гормонов не накрыли ее с головой.

Глава 3

Морозным зимним днём девчонки наконец-то вышли из дома в отпуск. Анька заехала за подругой на такси и теперь с удовольствием наблюдала, как Настя стояла на крыльце подъезда и обнимала большущий красный чемодан, ставший со временем их третьим самым лучшим другом. Девчонки ласково звали его «Красненький».

Где только он не был – преимущественно в таких местах, о которых его хозяйка и не помышляла, потому что он часто ездил без нее. Вследствие его частых путешествий он был изрядно потрепан лентами транспортеров в многочисленных отечественных и зарубежных аэропортах. Каждая дырочка любовно зашивалась Настей после очередного его возвращения на родину, поэтому он был похож на доблестного героя сражений, который никак не может выйти в отставку. Настя каждую заштопанную дырочку неизменно сравнивала с орденом за заслуги. Каждый раз Настя обещала ему, что все, этот раз – последний, потом – на пенсию, но вот он снова в строю. Стоит на снегу, своим ярко-красным цветом символизируя все приближающуюся свободу.

Аня подняла глаза на Настину маму, которая вышла проводить дочь, и поняла, что теперь мама знает всё. Мама была, откровенно говоря, зла. Это было видно даже издалека – суровый взгляд, решительная походка… Пару недель девчонкам удавалось скрывать, что они едут в Турцию – там бурлили политические события, и вся родственная община с обеих девчоночьих сторон была радикально против этой страны, поэтому официально подруги собирались на Кипр. Они и правда поначалу туда собирались, но Турция манила и цены на путёвки туда победили здравый смысл.

Самым трудным было признаться Настиному мужу, Славе. Он был самым здравомыслящим из этой компании, самым рассудительным и осторожным. Настю его рассудительность одновременно и успокаивала, и бесила. Все шестнадцать лет брака с ним она чувствовала себя как за каменной стеной, он был надежным, как скала, но решиться на авантюру – нет уж, никогда, если только авантюра тщательно им не спланирована. И вот как этой скале признаться в том, что две – нет, даже почти три девчонки (Ульяну в Аньке-то никто не отменял) едут одни в Турцию, где злые люди, только-только спустившиеся с гор, непременно украдут всех троих и отправят пасти коз до конца их дней? Все доводы, что Анталья – современный мегаполис с адекватными людьми и козами, не принимались в расчет.

Настя придумала идеальный план, как без сучка, без задоринки сообщить мужу о конечной цели путешествия. Сначала они усиленно собираются на Кипр, потом самолет на Кипр внезапно отменяют и им не остается ничего другого, как – ну, что уж теперь поделаешь, – лететь в Анталью. Идеальный план разбился в идеальные щепки, когда однажды вечером встретились Аня, Настя и Слава. Аня, передавая Насте пакет с вещичками для Сони, из которых ее Полина уже выросла, сказала:

– Слушай, поедем в отпуск – хоть маек новых девчонкам накупим. Я вот в одном магазине разговорилась с продавщицей, она так наловчилась, едет в Турцию, покупает там за копейки турецкий трикотаж, потом здесь в своем магазине продает. И ездить как-то недорого научилась, представляешь? А что, и правильно делает, турецкие вещички носятся долго, хоть каждый день стирай. Так что пойдем на турецкую распродажу, да, Насть?

– Ага, – промямлила Настя, прислонившись к дверному косяку и плавно с него сползая.

Она с первых слов поняла, куда дует ветер. Размер её глаз увеличивался с каждым Анькиным словом, а Аня словно не замечала этих знаков. К концу монолога Настя смирилась и перестала и считать, сколько раз подруга скажет слово «турецкий», потому что остановить этот поток было невозможно.

Теперь она смиренно ждала Славкиной реакции, втайне надеясь, что он не вслушивался в Анину болтовню. Но нет. Вслушивался. Внимательно.

– Так, я чего-то не понял, вы в Турцию летите? Вы ж на Кипр собирались?

– Мы-то? Ну, мы это… собирались… а потом… понимаешь… так получилось, что… Ага, в неё, – выдохнула в конце концов Настя, а в Анькиных глазах отображалась, подгоняемая сознанием, вся цепочка событий, произошедших только что.

– Ну, вы даёте, – выдохнул Славка, мысленно махнув рукой и на жену, и на ее подругу, и на коз с пастухами.

Да, ситуация была нештатной, а Настин идеальный план оказался ни к чему, ведь Аня решила проблему быстро и решительно. И весело.

Анины родственники в итоге восприняли всё без истерик, но оставались еще Настины мама и сестра, Надежда. Объяснения с сестрой были отложены на день прощания, ведь подруги два дня решили провести в Питере, прогуляться по Невскому проспекту и полюбоваться архитектурой. Вот поедет Надежда провожать их в аэропорт – ну, а там уже куда деваться, они быстренько признаются и убегут на регистрацию. План тоже был неплох, но и он оказался лишним, ведь Настя не могла не рассказать сестре о том, как легко и непринужденно Анька призналась в преступлении.

Итак, осталась только мама. В самое утро вылета, за завтраком, с наслаждением потягивая свежесваренный кофе, Настя как бы между прочим сообщила маме, что маршрут несколько изменился и летят они в Анталью. Вообще, она надеялась, что мама, никогда не бывавшая за границей, не заметит подвоха в смене географических названий. Ларнака, Анталья – какая, собственно, разница?! Но нет. Бдительная мама сурово сдвинула брови, сказала, что обе девицы не отличаются умом, залпом допила кофе, словно это был коньяк, и решительно двинулась к выходу, с легкостью схватив чемодан в одну руку и непутёвую дочь в другую.