Нам выходить на следующей
Шрифт:
– А ты не готовь. Книгу сохрани. И то, что в пакете. Потом Машке отдашь, когда она вырастет.
– А что там?
– Менора и мезуза.
– Хорошо, – сказала Алла.
На похоронах было немного людей. Пришли две пожилые дамы – давние подруги Дины Матвеевны, школьные друзья Димочки, которые помнили его мать, какието подруги Лили, которые Дину Матвеевну в глаза не видели. Был и скандал. Лиля заказала отпевание. Со священником и свечами. Чтобы было как у людей. Как положено.
Димочка увидел
– Моя мать никогда не была крещеной, – громко, на весь зал сказал он. – Она еврейка.
Священник покосился на Лилю, помолчал и тихо вышел.
Лиля прямо у гроба начала скандалить – про «людскую неблагодарность», «зря выброшенные деньги», «два дня беготни» и «еврейские штучки». Димочка морщился как от зубной боли.
Вдруг Алла почувствовала, что ее кто-то трогает за руку. Она повернулась – Маша. Бледная, худая. Маша улыбалась.
– Привет, – шепотом поздоровалась Алла.
– Привет, – ответила Маша, продолжая улыбаться. – Вот, держи. – Маша быстрым движением засунула Алле что-то в карман куртки.
– Это что?
– Бабушкины драгоценности. Я вытащила, пока мама не видела. – Маша сияла.
– А мне зачем?
– Сохрани. Потом мне отдашь, когда я вырасту. Ладно? Только маме моей не говори. Она отберет и выбросит на помойку. Как бабушкины платья. Только ты обязательно сохрани. Я, когда вырасту, найду тебя.
– А зачем меня искать?
– Мы с тобой больше не увидимся. – Маша перестала улыбаться.
– Почему, Маш?
Маша не ответила. Дернула плечиками: мол, что толку тебе объяснять очевидные вещи, если ты их сама не понимаешь.
Дома Алла отдала драгоценности Екатерине Андреевне. Они сложили все в пакет – книгу, реликвии, драгоценности – и спрятали под раскладной диван.
Маша оказалась права. Димочка с Лилей после похорон пропали. Екатерина Андреевна звонила – никто не брал трубку. Дозвонилась на сорок дней Дины Матвеевны. Лиля рассказала последние новости. Димочка бросил ее и уехал на Север. Не в Нижневартовск, еще дальше. В маленький городок – триста километров от Нижневартовска. И Маратика с собой забрал. Точнее, Маратик сам напросился. От них ни слуху ни духу. Она с Машкой осталась. Машка молчит все время, слова не вытащишь. И смотрит свысока. А Маратик – мразь неблагодарная. Она ему всю душу отдала, а он взял и уехал.
– Мам, и как ты могла с тетей Лилей дружить? – спросила как-то Алла.
– А что тебя удивляет?
– Ну ты же с Димочкой в Нижневартовске жила. Тетя Лиля тебя не ревновала?
– Может, и ревновала… Мы слишком давно друг друга знаем.
– А Димочку ты любила?
– Любила…
– Ты из-за меня уехала, ну, мы уехали с Севера?
– Нет. Из-за себя.
Тетя Лиля скоро объявилась. Сидела на кухне и пила вино.
– Что отмечаете? –
– Счастливое обретение еврейских родственников, – ответила тетя Лиля и захихикала.
– В каком смысле?
– В прямом.
– Понимаешь, Алуша, – объяснила Екатерина Андреевна, – Димочка с Маратиком в Израиль уехали.
– Ну и что? Там сейчас тепло, – не поняла Алла.
– Они навсегда уехали. На ПМЖ.
– Тем более хорошо. Будут жить на берегу моря.
– Да что б ты понимала! – закричала тетя Лиля.
– А вы с Машкой тоже поедете?
– А нас никто не зовет. А даже если бы и звал, я бы не поехала. Но знаешь, что поражает – все тихой сапой сделал. И Маратик молчал. Специально, наверное.
– Может, они не знали, получится или нет?
– Да прям. Все он знал. Сволочь.
А через неделю на их кухне сидел уже Димочка. Тоже пил вино.
– Ты же в Израиль уехал? – удивилась Алла.
– Еще не уехал, завтра самолет. Заехал попрощаться.
– Понятно.
Екатерина Андреевна молчала и плакала.
– Мама, ты чего плачешь? – спросила Алла.
– Не знаю. Страшно.
– За кого страшно?
– За Димочку с Маратиком.
– Лучше бы ты за меня боялась, – обиделась Алла.
– Алуша, перестань, – сказал Димочка, – будешь к нам в гости приезжать.
– А как Маратик?
– Отлично. Еще на Севере увлекся компьютерами. Всерьез. Я думаю, он в Израиле работу быстрее меня найдет. Толковый парень оказался. Самостоятельный. Я за него спокоен. Только с матерью не хочет общаться. Да и Лилька с ним не может нормально говорить – все скандалит. Предателем называет. Дура.
Алла вдруг вспомнила про пакет с вещами Дины Матвеевны – драгоценностями, мезузой, менорой.
– Мам, а где пакет Дины Матвеевны? – спросила Алла.
– Там же, под кроватью, – ответила Екатерина Андреевна.
– Что за пакет? – удивился Димочка.
Алла пошла в комнату, подняла диван, достала пакет. Принесла на кухню.
– Вот, может, ты его заберешь?
Димочка достал ценности, принадлежавшие его матери. Подержал в руках – ожерелье из речного жемчуга, кольцо с янтарем, золотая массивная печатка, бижутерия. У ожерелья была сломана застежка, а кольцо погнулось. Серебряная менора стала почти черной. Зато мезуза сверкала как новая. Димочка сложил все назад.
– Алуш, пожалуйста, позвони Машке, ей все отдай. Пусть у нее будет.
– Хорошо, – согласилась Алла, хотя и удивилась. – А почему ты сам не можешь отдать?
– Она другая стала. Изменилась очень. – Димочка уже обращался к Екатерине Андреевне. – Странно так в жизни бывает. Машка меня не признает, а Маратик – Лильку. И ничего уже нельзя изменить.
– А ты пытался? – спросила Екатерина Андреевна.
– Пытался…
Димочка расцеловался с Екатериной Андреевной, та рыдала уже взахлеб. Потрепал по голове Аллу и уехал.