Нам здесь жить. Тирмен
Шрифт:
Жаль, Саша, я сейчас думать совсем не могу. Белые обезьяны перед глазами. Почему белые? Как в той сказке – не думай о белой обезьяне…
Не думай!
Но что-то я даже сейчас соображаю! Ты тогда, за два дня до смерти, отнес в редакцию рукопись. Мы как раз принтер починили, я сама выкатывала, а он страницы жевал… Я помню, о чем там! Все то, что я потом уже здесь услыхала. Перемена мира, изменение нашей реальности, ее усложнение. Ты писал о своем народе, о его легендах. Отец Александр…
Господи!
Отец Александр писал о том же, только ссылался на Библию!
И этот чудик – Молитвин, когда с Игорем говорил. Я всего минуту слушала, но…
Игорь!
Господи, Игорь!
…Так открыл я, Ипполит Марселино, называемый также Марсельцем, Великое Бдение, иначе же Вегилию, и отныне совесть моя пребывает в покое. Ибо Вегилия верным путем ведет грешника – из Ада через Чистилище в Рай. Надо ли пояснять, что под Чистилищем подразумеваю я признание и раскаяние, которые помогают еретику достичь Рая, когда власть светская милостиво карает его без пролития крови. И горд я тем, что друг и наставник мой отец Игнасио Лойола лично наблюдал упомянутую Вегилию и благословил меня, недостойного, на тяжкий труд, столь нужный не только моей Падуе, но и, рискну предположить, всему Миру Божию…
– О чем это она? Кто такой Мурсилино? Агентурная кличка?
– А! Кажется, понял! Вы, капитан, что заканчивали? Ясно… Ее хорошо учили. Один из способов блокировки сознания. Сейчас она думает об одном очень любопытном господине, точнее, сеньоре… Ипполита Марсельского вспоминаете, Эра Игнатьевна? Вы о нем у Лойолы прочитали? Кстати, кто вам книжку-то подарил? Знаете, не удержался, справки навел. Пять лет назад она проходила на Сотби. Щедрые у вас поклонники!
– Может быть, все-таки укол?
– Нельзя, капитан. Она нам нужна на процессе… Эра Игнатьевна! Вы напрасно молчите! Мы по крайней мере работаем на правительство, а ваши шефы – просто авантюристы. Нет, не просто – опасные авантюристы! Такие, как они, десять лет назад устроили здесь Большую Игрушечную. Им, видите ли, было интересно! Они же на людях опыты ставят, как на лягушках! А вы! Сейчас каждый час на счету, того и гляди танки загудят, а вы со своим Капустняком обезглавливаете город. Вам это тоже приказали? Слушайте, ваш Бажанов – обычный кондотьер, вроде Дудаева…
– Она нас не слышит.
– Слышит. Но, боюсь, вы правы, придется колоть.
– Двойную дозу?
– Да. Обидно! Красивая женщина…
Самое страшное, Саша, я даже не могу заговорить. И не во мне дело. Перебежчиков не щадят, но дело не во мне. Еще тогда, пять лет назад, мне намекнули, что Эмма… Нет, нельзя даже думать о ней, нельзя…
Почему обезьяны белые? Нигде, ни в одной книге, не встречала, нигде…
А ведь я так и знала – бросят. И Пятый предупреждал! Правило Ноль – он намекал на что-то. Бросили! Все, что в компьютере было – уничтожили, а меня… Теперь Игорь один, а ведь он – не оперативник, не агент, просто ученый. И никто ему не поможет…
Ты ведь меня простишь, Саша, что я об Игоре подумала? Ведь это я его сюда затянула! Эксперт понадобился, специалист. Лучше бы и вправду боевого слона попросила.
Знает ли Девятый?
А если знает…
– Сейчас вам будет легче, Эра Игнатьевна! Только ничего не держите в себе! Это – хуже всего, ваши знания начнут вас душить, поэтому говорите, говорите! А потом мы дадим вам поспать. Поспать, слышите! Ну! Говорите!
Где-то я уже видела таких обезьян! Когда мы с Сашей… Нет, никаких имен, просто я была в зоопарке… Эмму… Ееотправили к бабушке, а сами пошли… Да, видела! Кажется, такие живут на востоке, бегают по снегу… Что за чушь! Разве обезьяны могут?.. Это пули! Пули, как воробушки, плещутся… Нет, не в снегу – в пыли. Пули плещутся в пыли, в снегу они сразу исчезают, проваливаются, даже следа не остается. Наверное, Сергеев, этот бард, сам воевал, иначе не написал бы так. Воевал… Все из-за войны! Сашу тоже посадили в первый раз из-за войны. Он подписал протест, вместе с Сахаровым и Черновилом. Какая тогда была война? В Чечне? Нет, Чечня – это позже, Саша тогда был уже на Урале…
Сейчас эти гады тоже хотят начать войну. Господи, с кем? Ракетами – по кентаврам? Они сошли с ума, сошли с ума, эти сволочи сошли с ума!..
Не хочу! Буду думать об обезьянах.
Почему они бегают по кругу? Как бесы в Джудекке! Саша показывал рисунок: кажется, Домье… Нет, не Домье, тот крестьян рисовал. Доре! Гюстав Доре, тот, что иллюстрировал Дон Кихота. Книжка у меня была, мама подарила, а я так и не успела прочитать, только картинки помню.
Хоровод! Хоро-вод. Путь Солнца. Странно, у древних хоровод – символ смерти.
Может, потому они, эти белые, здесь?
Хорошо, что они здесь. Я буду думать… Буду говорить о белых обезьянах, это самое важное, я не могу об этом молчать. Нельзя не думать о белой обезьяне! О белой обезьяне… Хоровод, бесы в Джудекке… Наверное, я все-таки виновата, Саша! Виновата! Только бы не тронули ее!Ведь она…
Почему они белые? Я не могу не думать о белой…
– Вот и все… Жаль бабу!
– Жаль? Себя пожалейте, капитан! Лучше сделайте ей еще один укол.
– Но зачем?
– Затем! Развели тут сопли!
…Меня не надо жалеть! Я только хочу понять, почему я вижу белых…
ВОСКРЕСЕНЬЕ, ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОЕ ФЕВРАЛЯ
……………………………………………………
ПОНЕДЕЛЬНИК, ПЕРВОЕ МАРТА
Сначала была боль.
Нет, боль потом, сначала – шепот. Негромкий, шелестящий – под самым ухом. Где-то дальше были голоса, но их не разобрать. А вот шепот… Нет, и его не разобрать.
Спина болела, ныла, боль перекатывалась волнами. Кажется, я лежу на чем-то твердом…
Жива?
Шепот чуть удалился, но стал не тише – громче. Странный такой шепот, заунывный.
Жива?
Руки тоже болят, и ноги… Жаль, глаз не открыть!
Те, что говорят, подошли ближе. Или я просто стала лучше слышать?