Наоборотный мир
Шрифт:
А неплохо бы сейчас и улизнуть обратно в Синие Топи. Как бы еще эту псину непослушную забрать? Но Густа не успела сделать и шага, в ее руку выше локтя вцепилась аккуратная, но сильная ладонь. Нилай навис над ней. На лице его читалась смесь вины и решимости.
– Меня уволят, если я дам тебе уйти после увиденного.
– Мне-то что! – дерзко ответила Густа, у которой на самом деле поджилки тряслись. – Отпусти немедленно!
– Не могу, – ответил юноша, – иначе ты уйдешь.
– Конечно, уйду, ты что маленький что ли? Мне вообще
Сговорчивый тон Густы, сменивший возмущение был явно искусственным и собеседники оба это понимали. В их сторону поглядывали коллеги Нилая. Кто-то собирался подойти.
– Позови меня в гости и я отпущу тебя. Сделаю вид, что все получилось.
– Ты что, спятил? Что я родителям скажу? Ты явно не в себе, – снова разозлилась девочка.
Нилай отпустил ее, сделал шаг назад и выставил вперед раскрытые ладони.
– Я буду честен и ты тоже. Сделка есть сделка. Я не могу дойти и до середины пустыря, это закон.
Густа отбежала подальше. Новый знакомый сделал несколько шагов к ней, а потом запнулся, как привязанный.
– Никак, – развел он руками, – кто-то должен пригласить, иначе нам на ваш слой не попасть.
– Слой? Тебе зачем в Синие Топи?
– Интересно, я никогда не был в вашем мире.
– Э-э-э-э, – Густа сама не замечая попятилась.
У парня явно не все в порядке было с головой. "Или у тебя, Густа? – спросила сама себя девочка. – Реки, пароходы, рабочие, гипноз и детская считалка как заклинание? Из-за переживаний за папу съехала крышечка? И если я вернусь одна, я никогда не узнаю, правда это было или нет. А Нилая можно будет показать кому-нибудь. Сфотографировать во дворе или дома и тогда никто не сможет сказать, что это фотошоп или другая местность. Пустырь с этой точки зрения бесполезен, он совершенно неузнаваем в эту минуту, когда пароход исчезает где-то в полях, а над горизонтом начинает тлеть малиновая полоска рассвета".
– Идет, – кивнула Густа, – пошли.
Нилай недоверчиво улыбнулся. Осторожно протянул руку, шагнул и скоро оказался возле Густы. И снова привлек внимание коллег.
– Стой тихо, – вполголоса сказал юноша, – а потом разворачивайся и шагай с прямой спиной как лунатик. Так все делают, когда им память стирают.
– Ну и гады же вы, – процедила Густа, но заметив напряженный взгляд давешнего громилы поспешила послушать Нилая.
Не забыв при этом про считалку. В ее планах было поймать Нилая в ловушку, а не попасться самой.
– О-о-о, капе-е-ц – сложились ее губы трубочкой, когда она бросила взгляд на мост, у которого вновь суетились рабочие.
Луна бледнела и река таяла вместе с ней, оставляя после себя густую утреннюю росу. Откуда-то издалека донесся протяжный гудок теплохода.
– Иди! – сквозь зубы цыкнул на нее Нилай. – Я приду через пятнадцать минут.
Девочка повиновалась и на этот раз Джим не стал создавать ей проблем, послушно затрусил следом.
Ведь если в мире есть такие чудеса, значит можно найти одно чудо и для папы.
Дойдя до забора, Густа не выдержала, бросила назад взгляд из-за плеча. Потом рывком обернулась. Пустырь снова был пуст. Ни души, ни звука, ни шороха. От разочарования девочка скривила губы, в глазах зарябили подступившие слезы.
Мгновение спустя из-за высоких стеблей иван-чая показалась худая фигурка. Густа смотрела на каштановые кудри, глухую черную робу и совершенно неуместный рыжий шарф и ликовала. “Не сон, думала она, не сошла с ума”.
Решили дождаться утра на заднем дворике дома Густы, куда выходила глухая стена. Девочка нарвала с маминого сливового дерева плодов и уселась на скамеечку рядом с новым другом:
– Кто плыл на пароходе? Куда? Зачем?
– Почтовая Служба Междумирья. Она соединяют между собой миры.
– Миры? И сколько же их?
– Ну, формально один. И много-много слоев, как у луковицы. Основных семь, но там всякое бывает, где-то тоньше, где-то толще. У каждого свое название, этот, например, Беркат. И слои находят друг на друга и тогда приходится подключаться нам, чтобы не было аварий и свидетелей.
– А давно ты работаешь? И почему ты разговариваешь на английском? У вас что, своего языка нет?
– Язык у нас свой, вот, – Нилай показал на цепочку непонятных букв на шевроне, – он устроен так, что на слоях его понимают и слышат как местный. А работаю второй месяц. Как раз школу закончил. А ты? У вас тоже есть школы?
Густа усмехнулась, чуть не подавившись очередной сливой:
– Конечно. Хотя может лучше и не было бы. Тогда не пришлось бы от книжек отвлекаться. Я не очень люблю выходить из дома. Особенно, сейчас.
Нилай вежливо сделал вид, что увлечен сливой. Густа подставила лицо свежему утреннему ветерку, справилась с собой и деланно бодро продолжила:
– Папа болеет. Непонятно чем. И ничего не помогает.
– Даже инайи?
Внутри у Густы что-то ухнуло, перевернулось и встало на место. Вся эта сказка, все невозможное могли сослужить одной цели. И не надо ей волшебных палочек или плащей-невидимок. Снова ходить с папой в походы и чтобы он не задыхался от кашля. И приключений не надо, про них только читать интересно.
– Даже кто? – дрогнувшим голосом спросила Густа.
– Инайи, ведуньи из поднебесного пещерного города.
– Поднебесного пещерного? – нахмурилась Густа. – А, неважно. Они что, могут вылечить все?
– Конечно. Они служат Руху, собирают для него информацию со всех слоев и относят раз в тринадцать лет в Наоборотный мир. Ну, это самая сердцевина нашего мира. Где Рух.
Густа помотала головой, слишком много всего после бессонной ночи. Главное – инайи. Девочке они представились добрыми феями.