Нападение

Щелоков Александр Александрович

На громыхающем, разболтанном трамвае они добрались до конца маршрута и двинулись пешком по заросшей гусиной травкой окраинной улице. Дошли до аккуратного зеленого дома, прятавшегося в глубине яблоневого сада. Топорок открыл калитку, просунув руку в круглую, обтертую по краям до блеска дырку. Широким жестом показал дорогу:

– Прошу! – Он сделал ударение на польский манер – на первом слоге.

Миновали ухоженный дворик, засаженный цветами, подошли к крыльцу.

– Тимофей Васильевич! –

крикнул Топорок. – Мы явились.

На крыльцо вышел Клыков в тапочках на босую ногу, в потрепанных брюках и майке-сеточке.

– Вот, нашел мастера. Он знает толк в газовых плитках…

Елизаров понял: словесный камуфляж предназначался для соседей. Мало ли кто там, за забором…

– Проходите.

Клыков посторонился, пропуская гостя в дом. Когда Елизаров скрылся за дверью, быстро спросил у Топорка:

– Где отыскал?

– Ахметка Мухамедшин показал, чистильщик. Он у него сотню патронов купил.

– Пойдет, – согласился Клыков и, войдя в дом следом за гостем, спросил шутливо: – Как там наша несокрушимая и легендарная?

– Приватизируется, – усмехнулся Елизаров.

– Как это? – не понял Топорок.

– Вон вы автомат купили, – сказал Елизаров. – Другие достают гранаты, пушки…

– Автомат еще не купили, – вздохнул Клыков. – Собираемся, да где взять? Десять кусков выложил бы с ходу.

Елизаров посмотрел на него с интересом:

– Вы серьезно?

– Почему нет?

– Могу попытаться…

– Э-э… Пытаться не надо. В таком деле либо говорят «да», либо «нет». И давай забудем об этом. Я ничего не слыхал, ты – не говорил.

– За десять я достану. Точняк, – сказал Елизаров. – Если только вы серьезно.

– Ромка! – крикнул Клыков. – Выдь сюда! Где ты там прячешься? У нас гость.

Из соседней комнаты, раздвинув бахромчатую портьеру, выплыла молодая женщина. Она была удивительно красивой и яркой: округлый мягкий овал лица, точеный носик, чувственные сочные губы, нежный золотистый пушок над ними. Голубые глаза под черными стрелками бровей светились лукавством и озорством. На ней было платье в обтяжку, скроенное так, что красивые полные ноги были видны почти целиком.

Елизаров облизал губы, чувствуя, как один ее взгляд обдал его сухим жаром желаний.

– Знакомьтесь, – сказал Клыков. – Моя племянница, Ромелла. В жизни – просто Ромка.

– Алексей. – Елизаров щелкнул каблуками и, как конь, мотнул головой. – Рад познакомиться.

– А вы кавалер, – сказала Ромка и улыбнулась.

– Займи гостя, – предложил Клыков. – На стол собери. А мы с Володей сбегаем к Зотову на часик. Дело есть. Ты нас, сержант, дождешься?

– Дождется, – ответила за гостя Ромка и озорно ему подмигнула. – Верно, Алексей?

Когда во дворе раздался гул заведшегося мотора, Ромка

дружелюбно кивнула на диван, покрытый клетчатым пледом.

– Садитесь, Алеша. В ногах правды нет.

Он послушно сел. Она пристроилась рядом, сказала высоким грудным голосом:

– Вы мне понравились, Алеша. А я вам?

Елизаров проглотил слюну, не зная, как лучше ответить.

– Ой, застеснялся! – сказала Ромка и засмеялась, открыв ровные белые зубы. – У вас в лесу девушек нет? Тогда можешь меня потрогать. Я живая.

Елизаров глупо улыбнулся.

– Боишься?

Глаза ее задорно сверкнули.

Елизаров, все так же глупо улыбаясь, положил руку на ее плечо. Ромка не шевельнулась. Тогда он обнял ее и потянул к себе. Она, не сопротивляясь, прильнула к нему горячим тяжелым телом, глубоко задышала, чуть постанывая, как голубица, которую на горячей солнечной крыше обхаживает настойчивый сизарь. Елизаров слегка растерялся.

– Ты что?

– Хочу, – сказала Ромка жарким шепотом, нежно касаясь его уха губами. – Тебя хочу…

Все произошло быстро, как в американском кино. В самых смелых мечтах Елизаров не доходил до такого…

Под окнами загудела машина. Громко топая, в комнату вошли Клыков и Топорок. Клыков пристально взглянул на парочку и понимающе усмехнулся.

– Уже поладили, как я вижу? А ты хват, сержант! Хват!

Он прошел к буфету, достал оттуда початую бутылку коньяка, рюмки. Вернулся к столу, налил всем. Предложил:

– Выпьем, голубки? Давно я не видел Ромку такой счастливой…

– Он хороший, дядя Тимофей. Ты на него не сердись, – пропела Ромелла.

– Тебе нравится, – значит все. Я тебе не парторг, не судья…

Елизаров было потянулся к рюмке, но тут же убрал руку.

– Нет, я не буду.

– Что так? – спросил Клыков, нахмурившись. – Обижаешь.

– Мне пора в гарнизон. Неприятности будут.

– Быстро пьянеешь?

– Нет, но запах…

– Молодец, – похвалил Клыков. – Сам был рядовым. Знаю порядок. Теперь насчет газовой плитки. Считай – договорились. Только чтобы все тип-топ. Достанешь – деньги твои. Погоришь – ни я, ни Ромка тебя, милок, в глаза не видели. Сечешь?

– Все будет чисто.

– Посмотрим, посмотрим…

Распрощавшись с сержантом – к трамвайной остановке его провожал Топорок, – Клыков взял Ромку за руку выше локтя, крепко сжал пальцы и притянул к себе:

– Ты теперь, красавица, к гостинице ни на шаг. Будешь кувыркаться только с сержантом. Заметят тебя там – пеняй на себя. Наташку помнишь? Так вот, рядом с ней тебя и похоронят.

– Как же мне жить теперь? – спросила Ромка плаксиво.

– А так. Гроши я дам. Что касается мужиков, повторяю – останется один Елизар.