Нападение
Шрифт:
Поэтому Лосев старался угадать причины, вызвавшие появление инспекции в гарнизоне. Он знал, что председателю комиссии всегда известны задачи, поставленные перед проверяющими, и больше всего боялся стать той костяшкой домино, которая, падая, опрокидывает весь длинный ряд взаимозависящих людей. А возможную первопричину такого толчка Лосев видел только в выводах инспекции.
– Сегодня пятница, – предупредил генерал Студенцов членов комиссии, – но мы поработаем. Майор Лежнев проверит электронную сигнализацию. База построена
– Понял, товарищ генерал, – с готовностью отозвался Лежнев.
– Вот и принимайтесь. Мы должны показать образцовое отношение к обязанностям. Пусть в обстановке хаоса так называемой перестройки, характерного для сегодняшнего дня, наша ответственность станет положительным примером. – Генерал взглянул на часы. – Работаем до двадцати одного. Только потом ужин.
– Ясно.
– Майор Нырков, вы соберите караульную роту. Потолкуйте с людьми. Попросите высказаться о состоянии охраны объекта. Исполнители должны чувствовать, что их мнение нам не безразлично.
– По опыту знаю, товарищ генерал, подобные беседы не дают результатов, – сказал Нырков довольно хмуро. – Все предпочитают отмалчиваться.
– Я знаю, – отрезал генерал строго. – Пассивность – черта типичная. И все же попробуйте расшевелить людей. Нам будет полезно включить в отчет мнение самих исполнителей. Вы, как обычно, на охоту не поедете, верно?
– Так точно, не поеду.
– Отлично. Раз вы остаетесь на базе, то и проведите проверку караула. Ночью. А мы начнем плотную работу с понедельника.
Майор Нырков обосновался в классе, предназначенном для подготовки караула к несению службы. Сел за стол, обложился схемами, инструкциями, таблицами. Он знал: армейская служба не мед, а в караульных ротах горчит особенно. «Через день – на ремень» – так определяют свои тяготы солдаты. В любое время года, в любой час суток стоят на постах часовые – живые души с автоматами на изготовку, наделенные законом особыми правами. Зимой от холода часовых не спасают тяжелые постовые тулупы и мороз прожигает до самого тела даже сквозь слой овчины. Летом выматывает зной, даже если часовой стоит под тенью «грибка» и одет в одну только рубашку. При этом подобные лишения подчас не имеют особого смысла и сводятся на нет безалаберной, полной формальностей системой охраны объектов. В чем эта безалаберность проявлялась на базе «Буран» и предстояло разобраться Ныркову.
Познакомившись с инструкцией по охране и обороне объекта, он узнал, что ежедневно в состав караула здесь назначается двадцать три человека: прапорщик – начальник караула, сержант – разводящий и двадцать один солдат – караульные. По семь часовых в одну смену. Хотя по уставу полагалось, чтобы разводящий выставлял не более пяти часовых, здесь допускали небольшое отступление от правил. Учитывая
Караульное помещение располагалось в кирпичном одноэтажном здании, поставленном в южной части охраняемой зоны. Выходя из домика, смена заряжала оружие у глухой каменной стены и отправлялась на посты, двигаясь против часовой стрелки по периметру зоны.
Развод караулов и смена их проводились ежедневно в восемнадцать часов. В шестнадцать в класс привели солдат караульной роты. Среди них и тех, которые на новые сутки заступали в наряд. В учебный класс пришли также заместитель начальника базы подполковник Иконников и офицер штаба майор Якушев. Они сели за стол рядом с инспектирующим, хотя тут же поспешили обозначить свою второстепенную роль.
– Начинайте, товарищ майор, – предложил Ныркову подполковник. – Вы здесь у нас хозяин.
Нырков спрятал улыбку. Он хорошо знал цену своей свободе. Она определялась длиной привязи, на которой ему позволяли двигаться уставные порядки.
– Товарищи солдаты и офицеры! – начал Нырков. – Одна из позиций, которую проверяет инспекция, – это безопасность базы, надежность ее охраны. Первый вопрос к вам всем: все ли здесь в норме? Какие существуют неиспользованные возможности? Прошу смелее. Говорите.
Никто на призыв не откликнулся. Все сидели с серьезными лицами, но то была серьезность, рожденная не столько мыслью, сколько безразличием.
– Прошу смелее, – повторил свой призыв Нырков.
– А никто и не боится, – подал голос чернявый, остроглазый лейтенант, сидевший в первом ряду. – Просто от разговоров у нас пользы нет.
Солдаты довольно зашевелились, заулыбались.
– Чувствуется, вам есть что сказать, – обрадовался Нырков. – Так говорите.
– Зачем?
– Разве вас не интересует служба? – В голосе Ныркова прозвучала досада.
– Так точно, не интересует. Я подал рапорт об увольнении в запас.
– Придет приказ на ваше увольнение, тогда о службе можете не думать. А сейчас я все же прошу вас вспомнить о деле.
– Будто оно здесь кого-то интересует всерьез, – дерзко заметил лейтенант.
– Меня интересует, – сказал Нырков. – И у вас нет основания мне не верить.
– Тогда доложите своим начальникам, что объект такого рода, как наш, надо охранять всерьез. То, что здесь находится, – не сельхозтехника. Потому и правила должны быть самыми строгими.
– Что вы имеете в виду? Кстати, вы даже не представились…
– Лейтенант Тырин. Командир второго взвода. Недостатком охраны считаю отсутствие специально подготовленной группы для борьбы с террористами, а также…
– Выпейте валерьянки, Тырин, – недовольно оборвал его подполковник Иконников. – Откуда здесь у нас террористы? От сырости?