Напарница
Шрифт:
Несколько минут я стояла без движения, переживая открывшуюся моим взглядам драму. Ничего подобного я и представить себе не могла, соглашаясь ночью выйти из дома. Чтобы на женщину могли напасть в её доме, избить, связать и увести неведомо куда! И один лишь Господь знает, какие ужасы ожидают бедняжку впереди! А я ничего, ничего не могла сделать, и вынуждена была затаиться, опасаясь для себя столь же печальной участи!
Однако увиденное было причиной не оставаться на месте, а пойти дальше, в полной мере соблюдая, разумеется, всю необходимую осторожность. Ни в коем случае не приближаться к фонарям и освещённым улицам, проходить перекрёстки по тёмной стороне и постараться ступать как можно тише —
И осторожность, в отличие от вампиров, не подвела, удержав меня вдалеке от тех улиц, с которых доносились пьяные крики, и от тех, где раздавался металлический звон, изредка заглушаемый проклятьями. Таким образом я отказалась свернуть, наверное, на три широких улицы, одна из которых показалась даже мне смутно знакомой, и теперь гадала, доберусь ли я когда-либо до дома. Наконец, четвёртая улица показалась мне вполне безобидной, хотя и не была так хорошо освещена, как мне хотелось, и я покинула уже осточертевший переулок. Тишина и спокойствие, царящие на выбранной дороге, заставили меня расслабиться; тем неприятнее была встреча, которую я едва сумела избежать. Трое мужчин с удобством расположились под одним из немногих фонарей: один держал нож у шеи второго, а третий стоял напротив, поигрывая тонкой верёвкой.
— Не надо! — молил несчастный. — Не убивайте, я всё скажу!
— Перед хозяином петь будешь, — процедил негодяй с верёвкой. — А перед нами помалкивай, пока не прирезали.
— Вязать его собираешься? — как-то лениво поинтересовался мерзавец с ножом.
— Да, а ты так вести собрался? — уточнил разбойник с верёвкой и хрипло захохотал. Его товарищ выразил несогласие плевком, который попал не дальше чем на пять линий [16] от сапог негодяя с верёвкой.
— Вот болван! — начал разбойник с ножом своё объяснение. — Хоть в карманах поройся, хозяин-то не поделится!
16
Линия — мера длины. Дейстрийская линия составляет около двух миллиметров (чуть больше).
Даже зная, что обращение «хозяин» заменяет устрицам дейстрийское «господин» и «сударь», я не могла не поразиться, с каким уважением и даже опаской произносили что эти грабители, что встреченные мной ранее похитители девушки. Один и тот же главарь или в тихом курортном городке орудует несколько банд отъявленных мерзавцев?
— Велено всё его при нём оставить, — засомневался мерзавец с верёвкой.
— Дубина! Личные вещички мы оставим, бумаг не тронем, а монеты-то хозяину зачем? Неужто своих не хватает?
— Отпустите! — взмолился несчастный. — Все мои деньги, и я расскажу, где прячу ещё! Отпустите, добрые хозяева, вы не пожалеете!..
Он был прерван ударом в живот, заставившим его согнуться (разбойник еле успел отвести нож, чтобы не зарезать нечаянно свою жертву). Я охнула от жалости и неожиданности удара. Разбойник с верёвкой тут же обернулся в мою сторону и даже сделал два шага ко мне, заставив застыть на месте от ужаса.
— Эй, ты чего? — окликнул его подельник.
— Н-ничего, — как-то растерянно отозвался мерзавец, возвращаясь к подельнику и жертве. — Показалось…
— Договаривались же не пить перед делом! — возмутился грабитель с ножом, заставляя свою жертву разогнуться и снова приставляя к шее несчастного своё оружие. — Обыщи его и связывай, некогда дальше возиться!
Грабитель с верёвкой споро обыскал свою жертву, обнаружив в его карманах сразу два кошеля с серебряными монетами, которые они споро поделили с подельником, высыпав прямо на мостовую, и сколько-то медной мелочи, которую они после недолгих препирательств «благородно» оставили несчастному, после чего не мешкая связали тому руки за спиной и увели — к счастью, в ту сторону, откуда я сама недавно пришла, а не в ту, которой я собиралась последовать. Все трое прошли очень близко от меня, но никто ничего не обнаружил и, когда шаги, ругань и стоны стихли в отдалении, я едва дышала от страха.
Проклятая страна и проклятый город, проклятое Богом мест, где процветают разврат и насилие! Я могла бы долго ругаться, однако услышала позади какой-то шум и почувствовала настоятельную потребность немедля удалиться.
Начавшие чаще встречаться фонари уже меня не радовали, и благословенная тишина (подозрительный шум вскоре стих) казалась мне подозрительной, как настораживал и более яркий свет впереди. Не зная, куда бы свернуть, я дошла до его источника, и замерла на месте, горестно поражённая открывшимся зрелищем. Моя тихая светлая улица вывела меня прямиком к кладбищу, и яркие фонари, освещавшие всё вокруг, были установлены на столбах, поддерживающих ограду! Уже собравшись повернуть назад, чтобы немедля покинуть опасное место, я успела заметить светлый силуэт, взвивающийся в воздух над оградой и опускающийся на уличную мостовую. Силуэт — вернее, одетый в светлое мужчина — помедлил, оглядываясь по сторонам, а после устремился ко мне с такой скоростью, что, и найдись у меня силы бежать, это ни на ярд не отдалило меня от его смертельных объятий. Я, однако, и не могла шевельнуться, пригвождённая к месту паническим ужасом: ко мне стремительно приближалось то существо, от которого одного не защищали меня ни ночная тьма, ни статус воспитанницы Мастера: вампир, только недавно осознавший себя в этом качестве и ещё не знавший строгих законов не-мёртвых.
Смерть казалась неотвратимой, звать на помощь было некого, и мне лишь оставалось постараться принять свою судьбу с максимальным достоинством. Однако, увы, в последнее мгновение мужество покинуло меня, и я зажмурилась, вскинув руки в напрасной попытке защититься. Буквально сразу же меня смёл в сторону сильный толчок и чьи-то крепкие руки не дали мне упасть.
— Зачем вы пошли на кладбище? — укоризненно прозвучал женский голос. Я рискнула открыть глаза. Меня поддерживала незнакомая женщина в ярко-алом платье острийской дворянки и укоризненно улыбалась, качая головой, украшенной замысловатой высокой причёской. Свет фонарей мерцал на длинных белых клыках.
— Прошу прощения, — проговорила я, возвращая равновесие и отстраняясь. Женщина молча смотрела на меня и, улыбаясь, ждала объяснений. — Я не собиралась идти в эту сторону, но случайно сбилась с дороги.
Женщина медленно склонила голову, принимая объяснения.
— Ничего страшного, — проговорила она. — В нашем городе немудрено заблудиться. Мы приносим свои извинения за это недоразумение, — она кивнула на мостовую у ограды. Я, наконец, взглянула в ту сторону, от которой до того неосознанно отводила глаза. Две мужских фигуры — тёмная и светлая — боролись, катаясь по камням. Светлый издавал яростные визги, тёмный молчал, и это молчание было более зловещим, чем вопли светлого.
— Когда мы узнали, что вы идёте в эту сторону, тут же бросились сюда. Этот, — указала женщина на светлого, которого его противник как раз уложил на лопатки, — уже давно здесь промышляет. Мы, признаться, надеялись, что он попадётся кровникам… Однако, пока вы в нашем городе, он будет представлять для вас опасность…
Вампирша, казалось, задумалась, хотя логика подсказывала: решение было принято ею и вампиром в тёмной одежды заранее.
— Нам придётся взять его под своё покровительство.