Наперекор судьбе
Шрифт:
Венеция утроилась настолько удобно, насколько позволял подвал дедушки Эдгара. Никакой паники! Она не имеет права паниковать. Несколько схваток – еще не роды. Схватки могут длиться часами, целую вечность. Когда налет закончится, она поедет домой. Или в больницу.
Но до чего же ей больно. Она всегда забывала боль родовых схваток: дергающую, тянущую, выкручивающую жилы. И ведь не так много времени прошло с момента предыдущей схватки. Предположим, что немного. «Перестань предполагать», – одернула себя Венеция. Нужно успокоиться. Она почувствовала, что может сама регулировать время схваток. Это хоть как-то займет ее и позволит думать о чем-то другом, а не только о налете…
Когда
Велосипед под ней завихлял и как-то странно задрожал. Потом она сообразила: проколы на обоих колесах. Возможно, шины лопнули от жары или горячей сажи. Очередная бомба упала намного ближе, где-то возле дальнего конца собора Святого Павла. Только не собор! Господи, только не этот собор, который стал их хранителем, талисманом Лондона. Великим символом сопротивления и выживания. Пока он стоял, все ощущали, что они еще сопротивляются врагу. Слава богу, громадный купол по-прежнему невозмутимо темнел на фоне кроваво-красного неба.
С момента последней схватки прошло всего десять минут. Десять минут. На этой стадии врачи обычно изрекали разные глупости вроде: «Как мы плавненько идем». Венецию не столько тревожила возраставшая скорость схваток, сколько их продолжительность. Это не были просто судороги, вспышки боли. Казалось, ребенку так не терпится выйти наружу, что он готов пробить ей живот. А вот это уже никуда не годится. Совсем никуда. Ну и положение.
Вроде отпустило. Венеция сделала глубокий вдох, расслабилась. Спокойствие. Она должна сохранять спокойствие. Если из всех дрянных вариантов события пойдут по наихудшему, ей придется выкручиваться по полной. И все-таки… принимать роды у самой себя? Без чьей-либо помощи? Неужели она сумеет? Возможно ли такое?
Селия бросила бесполезный велосипед и побежала с максимальной скоростью, какую позволяли туфли на высоких каблуках. Вот и машина Венеции – маленький ярко-красный «остин-севен». Близняшки получили эту машину в подарок на свое восемнадцатилетие, и Венеция до сих пор ездила на ней. В салоне было пусто. Значит, Венеция внутри здания. Здание стоит на месте, и вся улица цела. Почти злясь на себя, Селия обратилась к Всемогущему с краткой молитвой. Нужно ли это? Похоже, Бога не особо занимала безопасность людей. Но Венеция сейчас находилась в безопасности. Через считаные минуты Селия к ней доберется. И только сейчас она вспомнила, что не захватила ключ.
Кажется, в дверь кто-то звонил. Звонок был долгим, умоляющим. Венеция почти забыла, как звучит звонок. Даже в рабочее время им чаще стучали в дверь. Венеции было не до звонка. Бомбы падали уже где-то совсем рядом, и она, испуганная бомбежкой и схватками, забилась в дальний угол подвала дедушки Эдгара. Она сидела, прижимая к себе папку с «Милосердием и благосклонностью», словно роман давал ей защиту. Если она верно рассчитала время, где-то через минуту у нее начнется очередная схватка. Вставать в таком состоянии и тащиться наверх было просто немыслимым. Венеция решила игнорировать звонок. Кому пришло в голову остервенело давить на кнопку? Может, какому-нибудь пожарному или дежурному местного отряда самообороны? Решили проверить, нет ли кого внутри? Вряд ли. Такие проверки бывали, но уже после налетов, а не во время их. Ни один здравомыслящий человек не будет разгуливать под бомбами.
Звонок не умолкал. Теперь он был не умоляющим, а требовательным. И по-прежнему долгим. Венеция с опаской посмотрела на лестницу. Неужели она должна покинуть «форт Литтон» и идти открывать неизвестно кому? Нет, ни в коем случае не должна. Весь здравый смысл был против. Здравый смысл был и против того, чтобы в сумерки одной ездить по Лондону на маленькой машине. В
– Ну что же ты, Венеция? Почему не открываешь?
Чем она может заниматься, если не слышит этих отчаянных звонков? А может, она упала и ей теперь не встать? Или причина в другом? Вполне правдоподобная причина, объясняющая молчание с внутренней стороны двери. Там просто никого нет. Возможно, Венецию кто-то спас и увез отсюда. И нужно ли дальше рисковать жизнью, стоя возле двери и давя кнопку? У нее есть ключ от машины дочери. Скорее в машину – и прочь из этого ада. Нет, надо еще подождать. Мало ли что?
Селия оглянулась. Ей казалось, что весь Лондон пылает. Не было ни одного уголка, свободного от пламени. Отдельные очаги сливались в бушующий огненный вал. Жар мешал дышать. Мимо промчалась пожарная машина, забрызгав Селию водой из окрестных луж. Тогда-то она и узнала, что вода в лужах тоже горячая.
Снова звонок. Кто-то упорно думает, что она здесь. Но кто? Кто об этом знал? И у кого хватило смелости и безрассудства отправиться сюда ее искать? Никто, таких людей попросту не может быть. И вдруг Венеция поняла, кто это, ощутив мощную волну благодарности и любви. Она быстро встала, и тут же у нее снова началась схватка. Эта была такой сильной и яростной, что Венеция застонала от боли, хватая ртом воздух. Какое-то время она не могла двигаться и стояла, вцепившись в перила, пережидая боль и молясь, чтобы ее поскорее отпустило. А еще она молилась о том, чтобы звонок не умолк.
«Должно быть, она все-таки покинула здание», – подумала Селия. Другого объяснения нет. Возможно, ее увезли с собой пожарные. Селия стояла и трезвонила уже более пяти минут. Ее одолевали отчаяние и страх. Ну не может быть, чтобы за это время Венеция не дошла до двери. Наверное, ее кто-то увез в безопасное место. Теперь и Селии нужно молить Бога, чтобы добраться домой, пока весь Лондон не оказался в развалинах. А где ключ от машины Венеции? Вот, на кольце, рядом с ключом от дома. Селия посмотрела на красный «остин-севен». В смысле защиты он был лишь немногим надежнее угробленного поварихиного велосипеда. Хорошо, она догадалась надеть металлическую каску. Селия уже собиралась бежать к машине, когда где-то совсем рядом упала очередная бомба. Она прижалась к входной двери издательства и, как часто делала в особо трудные моменты, стала читать стихотворение Милна «Баллада о королевском бутерброде». Селия и сама толком не знала, почему именно это стихотворение. Наверное, из-за его длины и бесконечных повторений, успокаивавших ум. Но как только уляжется пыль и мусор, поднятые последней бомбой, нужно уезжать отсюда.
Слава богу, боль отпустила. Венеция глотнула воздуха и потащилась наверх. Она выбралась на первый этаж и почти побежала по выложенному плитками полу, забыв, что может споткнуться и упасть. Оказавшись возле двери, Венеция приналегла на нее и из последних сил открыла, буквально упав на мать. Селия посмотрела на нее почти сердито и таким же тоном спросила:
– Неужели ты раньше не могла открыть дверь?
В дальнейшем, когда Венеция вспоминала эту сцену, та казалась ей взятой из какой-нибудь комедии про войну… Силуэт ее матери, подсвеченный заревом пожаров. На голове леди Селии – громадная железная каска явно с «чужой головы», наполовину скрывающая чумазое от сажи лицо. И при всем при этом мать почему-то была в своем элегантном черном пальто от Уорта и туфлях на высоком каблуке. Свой вопрос мать задала таким тоном, будто ее пригласили на чаепитие и нерадивый слуга слишком долго открывал дверь. Но в тот момент Венеция почувствовала огромное облегчение и радость. Ей вдруг стало по-детски спокойно. С нею мама, которая умеет все сделать так, как надо. Мама прогонит все опасности и хаос превратит в порядок… В этот момент снова начались схватки. Наверное, это случится совсем скоро.