Наперекор судьбе
Шрифт:
– Ты прав, – сказала ему Барти. – Конечно, ты прав. И…
Снаружи послышался нарастающий гул. Очень знакомый, который не спутаешь ни с каким другим.
– Нам придется прервать нашу философскую беседу, – все тем же спокойным тоном произнес Джон. – Где находится твое индивидуальное укрытие?
В тот вечер налета на Челси не было. Основной удар приняла на себя западная часть Лондона. Несколько бомб упало на Эктон. Они провели в укрытии около часа, пока не услышали сигнал отбоя, после чего
– Мне очень понравилось, – признался Джон.
Они взяли с собой две книжки из серии «Меридиан времен». Оказывается, Джон их не читал. Содержание заворожило его. Он забыл и про шум, и про опасность. Барти, получившая от Селии гранки «Милосердия и благосклонности», тоже целиком погрузилась в чтение.
– И я неплохо провела время, – улыбаясь, сказала она. – Умеют Литтоны выбирать авторов. На этот раз открытие сделала Венеция.
– Значит, и она работает у своих родителей?
– Сейчас пока нет. Вскоре после Рождества у нее родился сын. Она увезла его в поместье, где живут остальные ее дети. Но Селия говорит, что Венеция рвется на работу. В издательстве каждый человек на счету.
– Тебя не тянет вернуться?
– Нет. Я, как и ты, наслаждаюсь армейской жизнью. И потом, я слышала, вскоре может начаться призыв женщин. Так что бессмысленно возвращаться.
– А ведь это противоестественно, – вдруг произнес Джон.
– Что противоестественно?
– Наслаждаться военной жизнью. Для многих в ней нет ничего, кроме чудовищных страданий.
– Знаю, – перестав улыбаться, сказала Барти. – И это меня тревожит.
– Меня тоже. Но… мне все равно нравится то, чем я занимаюсь. Хотя… – Он замолчал и некоторое время разглядывал свои руки. Потом, набрав побольше воздуха, наклонился к Барти и очень внимательно на нее посмотрел. – Я собирался сказать тебе раньше. Налет помешал. Поэтому говорю сейчас. Барти, через неделю я уезжаю.
– Уезжаешь? – с какой-то глупой интонацией повторила она.
Ей было так хорошо, так надежно рядом с ним. Их отношения так изумительно развивались. И вдруг… конец. Пусть и вынужденный, но конец.
– Да, Барти. Нас отправляют за границу.
– Куда? Ты уже знаешь?
– Пока нет. Честно, не знаю. Но… какое-то время я буду вне Англии. И потому…
– Джон, – выдохнула Барти, чувствуя жгучесть слез. – Я… – Она не договорила и принялась шумно вытирать нос.
– Что ты хотела сказать? – осторожно спросил он.
– Я… я не хочу, чтобы ты уезжал.
– Я передам это моему командиру, – улыбнулся Джон. – Уверен, он поймет и все изменит.
– Прости. Мне стыдно, что я говорю такие глупости.
– Совсем не глупости. Мне приятно это слышать. Знаешь, я бы очень опечалился, если бы тебя это обрадовало или если бы ты облегченно вздохнула.
Барти заставила себя улыбнуться:
– Я буду по тебе скучать.
Она вдруг осознала, как ей будет его недоставать, и вновь почувствовала подступающие слезы. Она не стала их вытирать, а просто села,
– И я буду по тебе скучать, – признался Джон. – Я буду ужасно по тебе скучать. У нас, Барти, было замечательное время. Просто счастливое время.
– Конечно. Очень счастливое, – согласилась она, снова взявшись за платок. – Я наслаждалась этим временем. Дорожила каждой встречей.
– Вот потому я и хочу с тобой поговорить. Я ведь тоже дорожил каждой встречей. Я… люблю тебя, Барти. Я не сказал этого раньше, поскольку хотел убедиться. Как тебе известно, я весьма осторожный парень. Но теперь я убедился. Я люблю тебя. Ты удивительная, очень редкая женщина. Мне даже не верится, какой же я счастливчик.
Барти молчала. Ее почему-то начинал охватывать страх. Нелогичный и беспричинный.
– Но я хотел не только признаться тебе в любви. – Джон умолк, собираясь с духом или подыскивая нужные слова. Потом он заговорил громче и быстрее обычного: – Ты могла бы дать мне обещание? Я не говорю о помолвке. Это было бы слишком официально и, возможно, слишком рано. Но если бы я знал, что ты ждешь меня, я бы гораздо меньше…
– Гораздо меньше – что? – спросила она, оттягивая время.
Джон ответил не сразу, а когда ответил, голос у него был тихий и слегка дрожал:
– Боялся.
Одно это слово чрезвычайно тронуло Барти. Ее поразила искренность и мужество признания. Ей открылась новая грань характера Джона, и эта грань была созвучна всему, что Барти нравилось в нем и вызывало восхищение. Сомнение, едва мелькнув, тут же погасло. Она почувствовала себя сильной, счастливой и почти уверенной.
Взяв его руку, Барти нежно прикоснулась к ней губами.
– Мне очень понравилось то, что ты сказал.
– Признание, что я тоже способен бояться?
– Да. Мужчины не любят в этом признаваться.
– Это оказалось легче, чем все остальное, – сказал Джон. Он снова улыбался. – Мне было по-настоящему страшно произносить эти слова.
– Попросить меня дождаться тебя?
– Да. Я еще никогда не говорил таких слов.
– Никогда и никому?
– Никогда и никому, – подтвердил Джон. Казалось, он был недоволен ее вопросом. – Я тебе уже рассказывал: те, с кем я общался, меня мало заботили. И уж конечно не настолько, чтобы обращаться к ним с такой важной и ответственной просьбой.
Барти вздохнула, понимая, что Джон не лукавит.
– Я не смею расспрашивать тебя о твоем прошлом. Чувствую, в твоей жизни было что-то… большое и серьезное. Ты об этом сама расскажешь, когда придет время. – (Барти молчала.) – Но я хотел бы услышать ответ на свой вопрос.
– Можно мне подумать? Совсем недолго?
– Конечно, – ответил Джон, однако Барти видела, что даже это его задело. Вероятно, он хотел получить мгновенный ответ. – Только, пожалуйста, ответь до моего отъезда.
– Обязательно… Джон…
– Да?
– Может, ты останешься сейчас? В смысле, до конца ночи?