Наперекор судьбе
Шрифт:
Все послушно выпили за американского президента, но потом Мод шепнула Барти:
– Моему дорогому папочке присущ чрезмерный энтузиазм. Мы-то знаем: происходящее едва ли можно назвать чудесами.
Барти не переставала удивляться (и даже умиляться) по поводу того, как близко к сердцу Мод принимает проблемы нью-йоркской бедноты. Живя бок о бок с лондонскими Литтонами, Барти привыкла к их умению с каким-то небрежным изяществом удалять подобные заботы из своего коллективного сознания. Изумляло ее и то, что Мод считала своего старшего сводного брата чуть ли не единственным виновником Великой депрессии.
–
– Откуда ты знаешь? – пыталась возражать Барти. – Может, он что-то делал.
– Только не он! – порывисто восклицала Мод, энергично мотая головой. – Знала бы ты, скольких людей он поувольнял из своего банка. Зато сам стал еще богаче. Мне на прошлой неделе попалась заметка в газете. Он купил себе еще одну яхту. Я ненавижу Лоренса. Ненавижу, ненавижу, ненавижу! Если только он посмеет явиться к нам домой, я загоню его на террасу и сброшу вниз.
Барти, зная, что Лоренс вряд ли явится в дом отчима, а Мод вряд ли осуществит свою угрозу, сочувственно кивала и даже предлагала помочь.
Она и сама ужасалась нищете, которую не могло заслонить даже внешнее великолепие Нью-Йорка. На перекрестках было полно тех, кто просил подаяние. По улицам тянулись громадные очереди за бесплатным обедом. Барти видела угрюмые, отчаявшиеся лица возле дверей фабрик и складов. Люди приходили сюда в надежде получить хотя бы временную работу. Оказалось, что в Америке положение таких людей гораздо хуже, чем в Англии.
Мод, решительно настроенная на добрые дела, изо всех сил старалась помогать неимущим. Она устраивала благотворительные балы и концерты, собирая средства для безработных и их семей. Она постоянно выпрашивала у своих богатых друзей ненужную им одежду и развозила по различным благотворительным организациям. Один вечер в неделю она сама разливала бесплатный суп в миски голодающих. Но никакие из предпринимаемых ею усилий не могли до конца успокоить ее совесть.
Большое впечатление произвели на Барти регулярные выступления президента Рузвельта, которые назывались «Беседы у камина» и передавались по радио. Президент рассказывал американцам о своих планах, выражал надежды на преодоление кризиса и сочувствовал тем, кто все еще находился в тисках нищеты. Американцы как завороженные слушали эти «Беседы». Рузвельт был не только прирожденным оратором, но и талантливым радиопроповедником. То, о чем он говорил, доходило до самого сердца слушателей. Барти безуспешно пыталась представить Рамсея Макдональда, столь же просто и искренне обращающегося по радио к англичанам.
После роскошного обеда начались танцы. Вначале играл классический танцевальный оркестр, затем его сменил джаз. В полночь, после фейерверка над Центральным парком, оркестр снова поменялся. Это тоже был джаз, который здесь называли биг-бендом. Он заиграл «Бродвейскую колыбельную». Ритм захватил Барти, и она невольно стала притопывать ногой.
– Можно пригласить тебя на танец? – спросил подошедший к ней Кайл и поклонился.
– Конечно можно, – засмеялась она, делая реверанс.
Барти любила танцевать.
– А ты отлично танцуешь, – вскоре сказал ей Кайл. – Ты просто здорово танцуешь.
Это не было обычным комплиментом. Они оказались настолько удачной танцевальной парой, что зрители, стоявшие по краям зала, восторженно смотрели на них, а когда песня закончилась, даже наградили аплодисментами.
Раскрасневшаяся от танца, смущенная, Барти засмеялась и хотела было уйти, но Кайл схватил ее за руку и снова повел танцевать. И тут перед ними неожиданно появилась Люси. Она тоже раскраснелась и тяжело дышала.
– Кайл, я думала, что на первый танец тридцать шестого года ты все-таки пригласишь меня.
– Дорогая, ты… Понимаешь, я… – Кайл беспомощно оглянулся на Барти, которая с необыкновенной любезностью улыбнулась Люси и сказала:
– Кайл танцевал со мной лишь потому, что не смог найти вас. Не стану вам мешать. Пойду разыщу Джейми.
Но Джейми она так и не нашла. Барти всматривалась в лица и не видела никого из знакомых. Она вдруг почувствовала себя в дурацком положении и решила отправиться в женский туалет – классическое прибежище женщин в подобных ситуациях.
Там она внимательно и с интересом стала рассматривать себя в зеркало и решила, что совсем не похожа на привычную Барти, которую знала и которая ее вполне устраивала. Кто эта «светская штучка», привыкшая к роскошной жизни, с румяными щеками, блестящими глазами, явно перебравшая шампанского?
Наполовину изумленная и наполовину шокированная произошедшей с ней переменой, Барти пригладила волосы, подкрасила губы, слегка побрызгалась духами «Май син» от Ланвин, которые ей как-то в шутку купила Мод, и вернулась в танцевальный зал.
– Вы позволите вас пригласить?
Барти обернулась. У нее за спиной стоял мужчина. Таких внешне привлекательных мужчин она еще не видела. Высокий, атлетически сложенный, широкоплечий. В элегантном фраке. У незнакомца были волосы медного цвета, аквамариновые глаза, а рот… Барти читала о чувственных ртах, но никогда толком не понимала, что означают эти слова. Его рот был чувственным; даже сейчас, когда незнакомец слегка лениво улыбнулся ей, его рот говорил о наслаждениях и требовал наслаждений. Улыбка совершенно изменила выражение его лица. До сих пор на нем отражалось спокойствие, граничащее со скукой и почти надменное. Но вот он улыбнулся: медленно и словно бы неохотно, будто эту улыбку вытаскивали у него из самого сердца… и лицо потеплело, ожило и обрело легкость. Барти стояла, смотрела на незнакомца, чувствуя себя несколько странно и объясняя себе, что вся причина в шампанском, хотя интуиция говорила ей: шампанское тут ни при чем.
– Так как? Ваш ответ положителен? Или ваше молчание означает «нет»? В любом случае я, с вашего позволения, хотел бы услышать ваш словесный ответ.
Барти вздрогнула, надеясь, что он этого не заметил.
– Я согласна танцевать с вами.
– Благодарю вас. Тогда идемте.
Незнакомец взял Барти за руку и повел на танцпол. Там он осторожно обнял ее за талию и повел в танце. Чувствовалось, он прекрасно танцует и обладает хорошим музыкальным слухом. Оркестр играл «Dancing on the Ceiling». Барти вошла в ритм, почувствовала своего партнера, и ей показалось, будто они кружатся на паркете одни, и во всем зале – тоже никого. Потом они танцевали еще раз и еще. Незнакомец не спрашивал ее, хочет ли она танцевать; он просто предполагал, что хочет, и не ошибался в своем предположении. Ей действительно нравилось с ним танцевать.