Наперекор судьбе

Винченци Пенни

* * *

– Мисс Кларенс? Доброе утро, мисс Кларенс. С вами говорит Венеция Уорвик. Возможно, вы меня помните. Мы с вами встречались на свадьбе моего брата Джайлза. Вспомнили? Да, это была я. Я вам вот по какому поводу звоню. От своей мамы я узнала, что вы даете уроки игры на рояле. Муж считает, что нашего сына – ему всего семь – пора учить музыке. Я в этом совсем не уверена, но ведь я не специалист. Скажите, вы не могли бы быть так любезны и приехать к нам, посмотреть мальчика и высказать ваше мнение? На этой неделе Генри дома. У него краткие каникулы. Вы сумеете найти время? Естественно, ваш приезд будет оплачен… Да, конечно, инструмент у нас есть… Когда? Можно было бы прямо сегодня, если вы располагаете временем…

Около полудня? Прекрасно. Наш адрес: Беркли-сквер, семь. Благодарю вас. Жду вас с нетерпением.

* * *

«Все-таки Бог существует», – подумала Абби, вешая трубку. Даже в самых отчаянных своих фантазиях она не представляла, что так легко удастся проникнуть в дом Боя. Она пока не знала, какой ход примут дальнейшие события, но мысль о том, что теперь она сможет изучить Венецию, так сказать, в родной стихии, приятно щекотала нервы. Абби представила, как оторопеет Бой, узнав, кого его жена взяла в учительницы музыки. Эта мысль добавила ей приятного возбуждения. Главное – внедриться, а там видно будет.

* * *

Бывает же такое гадостное стечение обстоятельств! Джайлз пришел в кабинет матери для решительного разговора с нею как раз тогда, когда там находился Джей. Джайлза после вчерашней стычки с женой до сих пор захлестывала ярость. А тут еще эта сцена в кабинете: Джей, склонившись над столом Селии, что-то ей показывает, и та с довольным видом на это смотрит и благосклонно улыбается.

– Как умно с твоей стороны… – услышал Джайлз, открыв дверь материнского кабинета.

«Что ты это заметил», – хотела дальше сказать Селия, но по понятным причинам не сказала. Предметом их разговора с Джеем был заказ одного из клиентов, попросившего экземпляр какой-то книги «непременно с автографом леди Селии Литтон». Джей передал ей эту просьбу и, смеясь, добавил, что просьбу, скорее всего, стоит выполнить, поскольку книга с ее автографом может стать ценным подспорьем в деле продвижения продукции издательства. Однако Джайлз усмотрел в этой сцене совсем другое, что разозлило его еще сильнее. Джей – новый любимчик матери и новая угроза для Джайлза – фактически вел с нею разговор тет-а-тет. Это вовсе не было обычным разговором, какой мог бы происходить между комплектовщиком книг и главным редактором, если главному редактору вообще есть о чем говорить с комплектовщиком. Более того, Джей сказал или сделал нечто такое, что вызвало у Селии удивление, затем одобрение. Она даже заявила, что это очень умно с его стороны. Джайлз напряженно и безуспешно пытался вспомнить хотя бы одно свое предложение, которое вызвало бы такую же благосклонную реакцию матери, и не мог. Зато когда в зале заседаний он сказал, что ему нужно срочно с ней поговорить, его просьба прозвучала угрожающе и весьма невежливо.

Увидев вошедшего сына, Селия переменила тон.

– Что ж, хорошо, – сухо сказала она Джею. – Если это так важно, то, может быть…

– Конечно, – произнес Джей и торопливо собрал принесенные с собой бумаги.

А затем так же торопливо покинул кабинет, на ходу неуклюже улыбнувшись Джайлзу, но тот не улыбнулся в ответ.

– И какая же причина потребовала срочного разговора со мной? – спросила Селия, когда они остались одни.

– Мое будущее, – ответил Джайлз. – О нем я хотел поговорить с тобой. И о том, что ты почему-то решила обсуждать мое будущее с Хеленой. Да как ты смела, мама, как ты смела так позорить меня в глазах моей жены? Почему не мне, а ей ты говорила о своих видах на мое будущее в издательстве?

– Я была вынуждена это сделать, – ответила Селия. Она вспыхнула, в глазах появился хорошо знакомый Джайлзу блеск. – Меня на это вынудила глупость Хелены. И отсутствие у нее восприимчивости.

– Восприимчивости? – переспросил Джайлз. – Ну да, ты всегда ценила это качество в других и говорила, что умеешь распознавать, восприимчив человек или нет. Мама, какой бы ни была Хелена, я просто не могу поверить, что ты сказала ей такие вещи. Полагаю, отец тоже присутствовал

при вашем разговоре. И никто из вас не нашел смелости поговорить о моих неудачах не с моей женой, а со мной. Меня это ужасает!

– Джайлз, должно быть, ты принял слова Хелены слишком близко к сердцу, – дипломатично заметила Селия. – Я сомневаюсь, что Хелена сумела достаточно точно передать тебе наш разговор. И потом, ее версия разговора была пронизана ее отношением к тебе. Насколько помню, я просто сказала, что тебя пока еще рано вводить в совет директоров. И это не…

– Нет, мама, ты сказала совсем не это. Ты сказала… – Джайлз вытащил записную книжку. – Я специально записал это слово в слово. Ты сказала, что у меня «нет издательского чутья». И еще: «не способен взять на себя руководство ни одной стороной издательского процесса». Боюсь, это не слишком-то похоже на твои сомнения насчет моего введения в совет директоров. – (Селия молчала.) – Скажу тебе больше. Думаю, Хелена права. Она ощущает мой вклад в деятельность издательства и понимает, что пора официально признать меня вашим наследником. Я устал, мне противно, что я, словно мальчишка, добиваюсь вашего одобрения, буквально выпрашиваю его. А ваше вознаграждение – это всегда жалкие крохи, но и за них я должен благодарить. Когда отец был в моем возрасте, вы с ним уже руководили издательством.

– Джайлз, мы были…

– Вы были… кем? – после долгой, мучительной паузы спросил он. – Необычайно одаренными? Наделенными этим пресловутым издательским чутьем? Или вы просто встали во главе издательства, потому что Эдгар Литтон так вовремя умер? Я не раз думал об этом. Я не готов дожидаться вашей смерти. Что касается тебя, ты еще можешь и меня пережить. Отец, судя по тому, как он выглядит, возможно, покинет этот мир раньше…

А потом все смешалось и завертелось, как в дьявольском калейдоскопе. В кабинете появился Оливер, и Джайлз сообразил, что отец явно слышал несколько последних фраз. Вид у отца действительно был крайне изможденный. Джайлза ужаснуло его мертвенно-бледное лицо.

– Джайлз, прошу тебя, – тихо произнес он.

Но Джайлза было уже не остановить.

– Ты сейчас предложишь мне успокоиться. Хватит, папа. Я по горло сыт вашей с мамой отвратительной диктатурой, которую вы называете издательством. Я устал ждать, когда же вы наконец меня признаете. А в это время другие меня опережают: сначала Барти, теперь Джей. Тебе не приходило в голову, что ты принимаешь неправильные решения, прикрываясь высокими принципами? Ты хоть раз поинтересовался моим мнением насчет того, что предлагает «Пенгуин»? Естественно, нет. Думаю, мои докладные записки ты бросаешь в корзину, не читая. Туда же, наверное, отправился и мой отчет, где я писал, что нам нужно безотлагательно наладить сотрудничество с «Пенгуином» и с одним из книжных клубов. По-моему, вам обоим давно пора выйти из кокона самодовольства и трезво взглянуть на проблему прибыльности издательства. Вы живете в прошлом, особенно ты, папа. Ты почил на лаврах этих дурацких «Меридианов». По правде сказать, каждая новая книга хуже предыдущей. Тебя до сих пор греет слава «Бьюхананов»? И про них могу сказать то же самое. И если вы оба не захотите внимательно выслушать мое мнение, если не признаете, что я все-таки чего-то стою, я просто покину «Литтонс». Найду себе другое издательство, более передовое и демократичное, где не оглядываются на Третий рейх, которым так восхищается мама и свора ее отвратительных друзей.

– Да как ты смеешь?! – закричал взбешенный Оливер. – Как ты смеешь говорить с нами в такой манере, особенно с твоей матерью…

Оливер вдруг зашатался и рухнул на пол. Его лицо стало серым, а губы побелели.

Он лежал на полу, не в силах пошевелиться, и только смотрел на жену и сына. Потом Селия совершенно спокойным голосом велела Джайлзу вызвать «скорую помощь». Она села на пол рядом с Оливером, взяла его за руку и принялась твердить, как малому ребенку:

– Все хорошо, Оливер. Все хорошо, все в полном порядке. Ты лежи спокойно, и все будет хорошо…