Наперекор судьбе
Шрифт:
Фиона промолчала. Как она могла объяснить те чувства, которые вызвала у нее Катрина?
Алан высказал сомнение насчет кулинарных способностей их новой поварихи, когда увидел ее на следующий день, но он был слишком поглощен своей парусной лодкой, чтобы беспокоиться о домашних делах.
— Пойдем поплаваем, — пригласил мальчик Фиону сразу же после ленча. — Теперь тебе не нужно ничего делать, — беззаботно заявил он, игнорируя уборку постелей и комнат, которой она занималась по утрам. — Ты всегда хорошо правила румпелем.
—
— На пристани, — ответил брат. — Знаешь, Фиона, она настоящая красавица! Летит как птица, стоит только коснуться руля!
— Наверняка, коли она понравилась папе, — согласилась сестра. — Но я поверю твоим похвалам лишь после того, как мы поплаваем по озеру, — не раньше!
— Мы выйдем на ней в море! — важно объявил Алан. — Там большой простор и можно поймать хороший ветер.
«Белая чайка» покачивалась на воде, лениво скользя под прикрытием гор, и Фиона, сидя за румпелем, провожала глазами убегающую береговую линию. Отсюда склоны, покрытые вереском, и горы, маячившие за «Гером», выглядели совсем по-другому. Она не видела самого «Гера», однако взбирающаяся вверх фигурка была, несомненно, Камероном! Фиона даже разглядела рядом с ним двух собак, и ее щеки непроизвольно вспыхнули румянцем. По крайней мере, сегодня он не в «Ардталлоне»!
Эта мысль, со скрытой в ней ревностью, встревожила ее. Она отвела глаза в сторону и чуть дальше по берегу разглядела узкую полоску серебристых берез и узнала там другую фигуру, неподвижно застывшую на одном месте. Отец со шляпой в руках стоял к ним спиной и смотрел себе под ноги, как если бы застыл над погребенной святыней, и окрик, которым она хотела позвать его, застрял у нее в горле.
Алан был слишком занят парусом, чтобы заметить на берегу отца, а Фиона не стала привлекать его внимание, догадавшись, что отец, вероятно, не хотел бы, чтобы его видели. Она тоже отвела глаза от его одинокой склоненной фигуры, а вскоре они обогнули выступающую точку мыса и вышли на открытое пространство озера.
Ветер встретил их в полную силу, дуя за три тысячи миль с океана, и все ее внимание теперь было приковано к лодке. «Белая чайка» накренилась, послушная движению румпеля, и Фиона откинулась назад, любуясь белыми парусами над головой, застилавшими ей, казалось, весь горизонт.
— Она летит как птица! — восторженно воскликнул Алан, проползая по наклонной палубе, чтобы приладить фалу. — Вот это настоящая жизнь!
Фиона снисходительно улыбнулась, глядя через озеро на далекий горизонт, где вдруг заметила темное облако, совсем маленькое, однако это было не легкое облачко, рожденное летним днем, а темное, угрожающее пятно, которое росло прямо на глазах.
— Нам лучше повернуть назад, — сказала она, вспоминая внезапную бурю с дождем, разразившуюся в тот день, когда она приблизилась к «Геру». — Мы слишком далеко заплыли, и я боюсь, что дождь может начаться раньше, чем мы успеем вернуться.
— Только не говори мне, что ты боишься дождя! — с вызовом воскликнул Алан, не желая отступать от намеченной цели — выхода в море.
И Фиона, зная, что он будет разочарован, не стала настаивать.
Однако у выхода из озера ветер и течение набросились на них с такой силой, что ей потребовалось все ее умение, дабы удержать яхту на вздымавшихся волнах. И когда она урвала секунду, чтобы взглянуть на небо, то увидела, что облако на горизонте превратилось в мрачную полосу, повисшую от берега до берега. Вскоре темные тучи заволокли солнце, и ветер превратил волны в бушующие белые буруны. Фиона видела, как глубоко врезался канат в ладони брата, когда он попытался удержать парус, и ее сердце тревожно забилось.
— Может… если мы смогли бы свернуть парус…
Остаток его фразы заглушили порыв ветра и первые брызги дождя. Фиона с замирающим от страха сердцем наблюдала, как Алан ухватился за вздымающийся парус, который казался ей теперь разъяренным монстром, жадно склонившимся над ним, и она подумала, что Алану придется напрячься изо всех сил, чтобы справиться с ним. Он выглядел беззащитным против этого монстра — юным и неожиданно хрупким.
Вскоре дождь превратился в серую стену, они больше не видели берега, и страх мертвой хваткой схватил Фиону за горло.
Она знала, что Алан не испугается, однако боялась, что у него не хватит сил, чтобы справиться со взбесившимся парусом. Берег, казалось, остался за их спиной на недосягаемом расстоянии, то головокружительно исчезая, то появляясь вновь, когда они взлетали на гребень волны. Затем с резким треском, похожим на стон загнанного животного, безвольно повисла мачта. Парус съежился, замер на мгновение в воздухе и рухнул на палубу, накрыв их мокрым удушающим покрывалом.
Борясь с ним, Алан скользнул в кубрик, выкрикивая инструкции, которые ветер уносил прочь с дьявольским смехом, и Фиона услышала, что он неумело принялся дергать мотор, пока она невероятным усилием пыталась удержать нос лодки поверх волн. Мотор чихнул и снова заглох, а ее сердце упало, словно ушло глубоко в воду.
— Бесполезно! — задыхаясь, крикнул Алан. — Он не заводится…
Фиона закусила губу. Им не оставалось ничего другого, кроме как надеяться на чудо — может, удастся продрейфовать к берегу под укрытие гор.
Затем, когда отчаяние уже овладело ею, она вдруг услышала ровный гул мотора, звук надежды и жизни, увидела нос лодки, разрезающий буруны волн и приближающийся к ним. Она облегченно вскрикнула, наблюдая, как судно, словно скорлупу, то поднимает на волнах, то снова швыряет вниз. И наконец услышала голос стоявшего у руля мужчины:
— Держите румпель и попытайтесь бросить мне трос!..
Остаток фразы улетел прочь, но Алан догадался, что от него требуется, и Фиона собрала все остатки сил, чтобы удержать румпель — не дать носу лодки уйти под воду.
Затем их вытянули на буксире, и в мгновение ока они оказались в сравнительной безопасности внутренних вод озера. Не веря своим глазам, однако испытывая безмерную благодарность за их спасение, Фиона постепенно успокоилась, наблюдая за действиями Алана, подчиняющегося командам Камерона. И очень скоро они достигли берега.