Наперекор судьбе
Шрифт:
И только после сплетения меня отпустили. Солдаты Ареса исчезли, их место заняли слуги, которые показали мне мою комнату. Я читала в их взглядах сожаление и участие, но ни то, ни другое не могло мне помочь.
Вопреки невольно возникшим опасениям, держать меня в какой-нибудь каморке в подвале или чердаке не собирались. Напротив, моя комната – с роскошным трельяжем, креслом у окна и кровати под бархатным балдахином – была прекрасна и по размеру превосходила наши комнаты с Лили вместе взятые. Но что и говорить – великолепие моей обители совершенно не радовало меня.
Взять
Глава четвертая. Гвендолин
Этой ночью мне не спалось – слишком ощутимой была ярившаяся в тесноте души тревога за Лили. И боль утраты, успокоить которую не могло даже время. И все же… эта боль и тоска по отцу странным образом придавали мне сил – сил для борьбы. Я знала – я не могу умереть, не отомстив за смерть отца.
Я ворочалась в бесплодных, несмотря на усталость от бесконечно долгого дня, попытках принять удобную позу и наконец уснуть. Сдавшись и поняв, что сон не спешит забрать меня в свои уютные объятья, встала. Накинула пеньюар и, осторожно приоткрыв дверь спальни, выскользнула в коридор.
Я не знала, куда иду, просто прислушивалась к своим тихим шагам и изучала погруженный в полумрак дворец. Длинный коридор привел меня к балкону. Отсюда открывался чудесный вид на лес и горы. Стало вдруг так тоскливо… Что видит Лили, глядя в окно своей обители – где бы она ни находилась? Как обращаются с ней?
Лили хрупкая, нежная, как прелестный цветок с тончайшим стеблем, которые так легко могут переломить чужие грубые руки. Если кто-нибудь ее хотя бы пальцем тронет… Когда я найду сестру, им не поздоровится.
Стоя на балконе в тонкой ночной рубашке и накинутом поверх шелковом пеньюаре, я дрожала от холода, продуваемая ветром, но покидать свой островок свободы не спешила. Луна… такая огромная, она, казалось, занимала полнеба. И в ее умиротворяющем свете я вдруг почувствовала, что справлюсь со всем. Что все это – не конец, а лишь начало моего пути. Пути, где мы с Лили обязательно будем вместе.
Я прикрыла глаза – так, чтобы оставалась тонкая щель, сквозь которую я не видела ничего, кроме лунного лика. Чувствуя ветер, холодящий кожу и играющий моими волосами, я представляла себя птицей, взмывающей ввысь, рассекающей своими крыльями серебристо-черничное небо.
– Простудитесь… – Вдруг раздался за моей спиной чуть хрипловатый голос.
Сердце почему-то застучало быстрее – не от испуга, а от бархатных ноток в голосе незнакомца. Я порывисто обернулась. У говорившего были небрежно уложенные темные волосы и внимательный взгляд. Аристократичные черты лица, прямая осанка, и некая уверенность, спокойное достоинство, сквозившее в каждом его жесте – все это выдавало в нем принадлежность не к слугам, а к тому, кто привык ими повелевать. Когда он приблизился ко мне, я разглядела, что у него зеленые глаза и морщинка меж бровей. Казалось, он редко улыбался, но часто хмурился. А жаль… Улыбка сделала бы его лицо еще привлекательнее.
Я мысленно обругала себя. Да что вообще на меня нашло?
Незнакомец сделал шаг мне навстречу, подался вперед – казалось, что он хочет заключить меня в объятия… и поцеловать. Щекам стало жарко, а сердце забилось в груди раненой птицей. Горячие руки коснулись моих плеч и… накрыли их плащом, который снял с себя зеленоглазый. Задержал на мгновение руки на моих плечах, и казалось, что он действительно меня обнимает.
– Нельзя, чтобы увяла такая красота, – прошептал он.
Мне стоило большого труда выровнять дыхание и ответить спокойно, буднично:
– Но разве во дворце нет целителей?
Незнакомец усмехнулся одним уголком рта. Опустил руки, и вдруг стало холодно – несмотря на укрывающий меня плащ. Я поплотнее в него закуталась.
– Спасибо, – пробормотала я.
– Это самое малое, что я могу для вас сделать, леди.
И снова этот обольстительный бархатный тон, и чуть насмешливый взгляд, под которым вновь стало жарко. Я физически ощущала притяжение между нами – будто чьи-то чары тесно переплели наши жизненные нити и теперь я была неразрывно связана с ним. И судя по блеску в глазах цвета молодой листвы, он ощущал это тоже.
Проклятье.
Я нахожусь в стане врага, я похищена и лишена свободы. Мне не должно быть никакого дела до человека, чьего имени я даже не знаю. До чужака, как вихрь ворвавшегося в мою жизнь.
– Как ваше имя, леди? – шепнул незнакомец. Незнакомец, о котором я немедленно должна перестать думать!
Но как это сделать, когда он стоит всего лишь в полушаге от меня? Когда изучает меня взглядом подобном вате – мягком, обволакивающим? По тому, как взгляд темноволосого скользил по моему лицу, казалось, что он хочет запечатлеть мой образ в своей памяти. Или я все это придумала сама?
Наверное, луна так на меня влияла, что я становилась сама не своя. Во всем виновата луна…
– Гвендолин Меарк, – ответила я. На губах появилась невольная усмешка – за один только день я называла свое имя уже в третий раз.
– Лоуренс.
И все – ни титула, ни фамилии. Я открыла было рот, чтобы спросить, но… мой знакомый незнакомец меня опередил:
– Какая прекрасная луна, не правда ли?
Стоя рядом, касаясь друг друга плечами, мы смотрели на небо. Я знала, что настанет час, когда придется вернуться в свою искромсанную жизнь, строить план мести и план побега из золоченой клетки. Но пока я наслаждалась свободой – пускай, лишь ее иллюзией – и луной. И радуясь – и злясь на себя за эту радость – что первую ночь своей новой и непростой жизни я встречаю не одна.
Своим молчаливым присутствием Лоуренс словно перенял часть моих тревог, будто мы разделили их поровну, и мне стало немного легче. И пусть я знала, что все это пройдет, когда утро сменит ночь, я была рада этой недолгой отсрочке.
Когда чернильную густоту неба разбавили яркие краски рассвета, настала пора прощаться.
– До новой встречи, Гвендолин.
Я сняла плащ, протянула ему, но Лоуренс лишь помотал головой.
– Отдадите его в нашу следующую встречу, – улыбаясь, сказал он.