Наперекор земному притяженью
Шрифт:
Вместе с Гагариным и Титовым он ехал на старт в том же автобусе и провожал Юрия до самой ракеты… Но потом случилось так, что за проступок по приказу Каманина Григорий Нелюбов был отчислен из отряда космонавтов и направлен в одну из частей ВВС на Дальний Восток. В 1966 году он был сбит проходящим поездом. Так нелепо и трагически оборвалась жизнь одного из первой шестерки…
Сергей Павлович подошел к кораблю. Вокруг него тесным кружком сомкнулись пришедшие. Чуть в стороне — начальник Центра подготовки космонавтов Евгений Анатольевич Карпов. Я подошел к нему:
— Здравствуй, здравствуй, ведущий!
— Прости ради бога, на ребят твоих засмотрелся.
— Понимаю, понимаю. Но только ты имей в виду — они не «сверхчеловеки». Обыкновенные парни. В этом ты скоро убедишься. Ты знаешь, перед приездом в цех мы у Сергея Павловича были. Он решил вначале с глазу на глаз с ребятами поговорить. Интереснейший разговор, должен сказать, получился. Он и о ближайших задачах, и о завтрашнем дне космонавтики говорил. О космических кораблях, которые будут собираться на орбите, об орбитальных станциях. И о полетах к планетам. Ребята, затаив дыхание, слушали. Ты знаешь, что он им сказал? «До войны ученые считали, что не хватит одной жизни, чтобы пробиться к звездам. А вот начиная с пятидесятых годов стало ясно: этот путь будет открыт в ближайшее десятилетие. И вот видите — мы не ошиблись». Так и сказал. А потом добавил: «Давайте помечтаем, я, знаете ли, люблю мечтать. Вез этого я не представляю своей работы…»
Королев минут пятнадцать рассказывал будущим космонавтам устройство корабля. Потом поманил меня пальцем. Я подошел.
— Вот ведущий конструктор кораблей. Я сейчас ненадолго вас покину, а он продолжит рассказ о системах корабля. Я не прощаюсь.
И Главный, взяв под руку Карпова, пошел по пролету цеха. Вернулись они минут через десять.
— Ну, не устали еще товарищи? За один раз корабль не изучить. Мы организуем специальные занятия. И не думайте, пожалуйста, что мы так просто вам все будем рассказывать. — Главный лукаво улыбнулся. — Мы потом у вас экзамен примем, так, Евгений Анатольевич?
— Конечно, Сергей Павлович, — подтвердил Карпов.
— Вот то-то. Так что смотрите, кто будет плохо заниматься, в космос не полетит…
— Простите, Сергей Павлович, а отметки нам будут ставить? — этот вопрос, улыбнувшись, задал небольшого роста старший лейтенант с приветливым, открытым лицом.
— А вы как думали, Юрий Алексеевич? Обязательно будем. Вот закатим вам двойку, тогда не будете улыбаться! — продолжая шутить, ответил Главный, — А сейчас, я думаю, никто из вас не откажется посидеть в корабле. Давайте отойдем на минутку, товарищи поставят кресло в кабину.
Через несколько минут на верхний помост площадки поднялся тот самый старший лейтенант, которого Королев назвал Юрием Алексеевичем. Он снял тужурку, ботинки и, осмотревшись, ловко подтянулся на руках, держась за кромку люка, опустился в кресло. Молча, сосредоточенно, серьезно.
Думал ли он в тот момент, что ему придется почти так же, только уже в скафандре, первым садиться в легендарный «Восток»?..
В окончательной подготовке гагаринского «Востока» на заводе я участия не принимал. С февраля с группой испытателей я был на космодроме. Мы готовили к полету два корабля с манекенами на местах будущих пилотов.
Но манекен в настоящем скафандре и со всем нужным оборудованием был
Подобное ущемление собачьего достоинства было допустимо, поскольку полет должен был продолжаться не сутки, а всего около ста минут. Один виток вокруг Земли.
Пуск был назначен на 9 марта. Генеральные испытания на старте прошли без замечаний. Посоветовавшись с заместителем Королева, мы решили перед установкой в кабину корабля клетки с Чернушкой отрепетировать в реальных стартовых условиях закрытие крышки люка. Кто его знает, может быть, такой опыт и пригодится. Десять раз открыть и закрыть люк! Начали. Я с секундомером наблюдал, как наши монтажники это делали. Опыт — вещь великая. С каждым разом все меньше и меньше времени затрачивалось на эту операцию. Еще разок! Еще! Посмотрел вниз — подошла «Волга» Главного. Сергей Павлович махнул мне рукой. Я спустился, подошел к нему.
— Что делаете?
Я доложил.
— А нельзя ли быстрее? — И, не ожидая ответа, добавил: — Что-то медики задерживаются. Почему они до сих пор Чернушку не привезли? Узнай, в чем там дело?
Дежурный ответил, что машина с «медициной» вышла на старт три минуты назад. Не успел я подойти к ракете, как из-за поворота дороги показался «газик», и через минуту на руках лаборанта клетка с Чернушкой поехала на лифте вверх. Минут через десять, устроив свою подопечную, медики спустились. Теперь Федору Анатольевичу Востокову положено было в последний раз осмотреть свое «хозяйство»: кресло с манекеном, скафандр, все пиротехнические устройства, парашюты.
Востоков со своими товарищами поднялся наверх, к кораблю. Зная по опыту, что возиться им не меньше двадцати минут, я решил «перекурить» эту паузу. Но не успел я отойти к курилке, как лифт стремительно понесся вниз. Выскочил из него красный от ярости Федор Анатольевич и, налетев на меня, выдал такую витиеватую и трудновоспроизводимую тираду, что у меня, прошедшего школу кавалерийской словесности, и то перехватило дыхание. Понял только одно: кто-то жулик, кто-то бандит, те и другие мои любимцы, он этого так не оставит и сейчас же доложит Королеву и председателю Государственной комиссии. Я уж и впрямь подумал, что случилось что-то ужасное: ну, по меньшей мере, украли манекен вместе с креслом.
Дыхание у Востокова больше не хватило, он умолк. Мне удалось в этот момент задать несколько уточняющих вопросов.
— Нет, ты понимаешь, — кипятился он, — что творит эта медицина! Ты думаешь, они только Чернушку сажали, да?
— А что же еще?
— Они самовольно, — он опять начал захлебываться, — да-да, самовольно открыли шлем у скафандра на манекене и напихали туда каких-то пакетиков! Нет, ты представляешь, что это такое?
— Ну и что, — пытался я смягчить ярость своего коллеги, — они же устройство шлема хорошо знают, надеюсь, не сломали ничего?