Написано кровью моего сердца. Книга 2. Кровь от крови моей
Шрифт:
Уильям умолк, не зная, что еще сказать. От дороги доносились приглушенные голоса Рэйчел и Йена Мюррея. Слов было не разобрать, но и без того понятно, о чем они говорят. Под третьей пуговицей жилета остро кольнуло, и Уильям кашлянул, пытаясь прогнать эту боль.
– Спасибо, – тихо сказал кто-то позади него.
Уильям обернулся. Фанни. Девочка взяла его руку, повернула ладонью вверх и коснулась середки маленьким теплым ртом.
– Я… всегда пожалуйста, мисс Фанни. – Уильям невольно улыбнулся ей. Она с достоинством кивнула и пошла к дороге,
Они посмотрели друг на друга.
– Я предлагала тебе гораздо больше, чем поцелуй, – тихо сказала Джейн. – Ты не захотел. Мне больше нечем отблагодарить тебя.
– Джейн, это не… я не… – он осекся, отчаянно сожалея о неспособности ответить хоть что-нибудь. И пожелал ей сквозь вставший в горле ком: – Доброго пути, Джейн. До свидания.
Глава 90
Мудрый сын знает своего отца
Мул у Рэйчел крепкий, однако он не сможет везти двоих мужчин комплекции Мюррея и Уильяма. Впрочем, им все равно нельзя быстро передвигаться. Мюррей поедет верхом, а Уильям пойдет рядом с ним и будет следить, чтобы этот засранец не свалился.
Мюррей сел в седло, помогая себе одной рукой – вторую, раненую, Рэйчел забинтовала оторванными от нижней юбки полосками ткани и вложила в перевязь. Уильям не предлагал им помощь, разумно рассудив, что ее не хотят и не примут.
Наблюдая за перевязкой, Уильям отметил, что ткань была застиранной и выцветшей, но по краю шла вышивка – маленькие голубые и желтые солнышки. Интересно, женщины квакеров всегда носят под чопорными платьями красивое нижнее белье?
Они тронулись в путь, звук удаляющейся повозки постепенно становился не слышен за шумом листвы.
– У тебя есть оружие? – внезапно спросил Мюррей.
– Есть кое-что. – В кармане Уильяма лежал нож, который дала ему Джейн. Ножен не было, и он завернул его в платок. Уильям тронул пальцами деревянную рукоять. Этим ли ножом она… Ну конечно.
– А у меня нет. Сделаешь мне дубинку?
– Не доверяешь мне охранять себя? – ехидно поинтересовался Уильям.
Мюррей ехал, ссутулившись и потряхивая головой в такт шагам мула, но сейчас он повернулся и посмотрел на Уильяма. Глаза его слипались от жара, но взгляд был неожиданно цепкий.
– Тебе-то я доверяю. Я не доверяю людям наподобие тех, с которыми ты недавно сражался.
Справедливое замечание: на дорогах сейчас небезопасно… Осознание этого вдруг отозвалось в Уильяме острым беспокойством за девушек, которых он отправил по этим самым дорогам без оружия и охраны, с ценным мулом и повозкой. Нужно было ехать с ними, настоять на том, что лучше путешествовать всем вместе…
– Мама всегда говорила, что нет упрямей человека, чем мой дядя Джейми, – тихо сказал Мюррей. – Однако, должен сказать, квакерская девушка, которая что-либо вбила себе в голову, переупрямит даже его. Я не сумел отговорить ее, не смог бы и ты.
Уильяму не хотелось ни обсуждать никого из упомянутых Мюрреем людей, ни вступать в философские диспуты о фамильном упрямстве. Он взялся за поводья и заставил мула остановиться.
– Побудь здесь, я поищу подходящую дубинку.
У дороги веток было мало – здесь недавно прошли фуражиры. Но чуть в стороне стояла небольшая ферма, окруженная садом.
Сквозь сад проехала артиллерия: в земле пролегли глубокие колеи от колес, а ветви некоторых деревьев свисали, будто руки огородных пугал. Среди извилистых корней большой яблони скорчился мертвец – американский ополченец, судя по охотничьей рубашке и домотканым штанам.
– Никуда не годится, – глядя на яблоню, ровно сказал Уильям.
Старые яблони мало плодоносят. Их выкорчевывают через пятнадцать-двадцать лет и сажают в лунку новое дерево… Уильям отвернулся, однако успел еще заметить, как жужжащее облако мух взлетело с обезображенного лица трупа. Уильям отошел на несколько шагов, и его вырвало.
Приторный аромат гниющих яблок заглушал пороховую вонь, весь сад гудел от ос, пирующих на сочной яблочной мякоти. Уильям развернул нож и подвесил его к поясу, даже не поглядев, есть ли на лезвии засохшая кровь. Он вытер рот и, поколебавшись, вернулся и накрыл платком лицо мертвого повстанца. Труп уже обобрали – на нем не было ни оружия, ни обуви.
– Такая тебе подойдет? – Уильям положил поперек седла трехфутовую ветку от яблони. Он обломал ее с обеих сторон – один конец был толщиной с его предплечье, – получилась вполне годная дубинка.
Мюррей словно очнулся от сна. Медленно выпрямившись, он взял дубинку и кивнул.
– Да, подойдет, – тихо ответил он хриплым голосом.
Уильям пристально посмотрел на него.
– Попей еще. – Он снова дал ему фляжку, заполненную еще примерно на четверть.
Мюррей деревянным движением взял ее, отпил и со вздохом вернул.
Примерно полчаса они шли в молчании – Уильям обдумывал утренние события. Сейчас уже перевалило за полдень, и солнце давило на плечи, будто горячий утюг. Сколько там, со слов Рэйчел, до Фрихолда? Шесть миль?
– Хочешь, скажу тебе кое-что? – внезапно предложил Мюррей.
– Что скажешь?
Мюррей издал звук, похожий то ли на смешок, то ли на возглас боли.
– Ты очень похож на него.
Возможные ответы пришли так быстро, что сложились друг под другом, будто карточный домик. Уильям взял первый попавшийся.
– Я должен этому удивиться? – ответил он с прохладцей, от которой делалось неуютно многим его собеседникам. Но Мюррея терзал жар, и заморозить его смогла бы разве что квебекская вьюга.
– Я бы на твоем месте удивился.
Это замечание мгновенно уняло зарождающийся гнев Уильяма.
– Тебе это только кажется, – ответил он, даже не пытаясь скрыть раздражение. – Ты, быть может, знаешь его, но обо мне ты ничего не знаешь.
На сей раз это был несомненный смех, хриплый, скрипучий.