Написано лапой и хвостом

Завьялов Александр Николаевич

– Разве твоя хозяйка в холодном тёмном сарае живёт? – сыпал я вопросами. – Её по полгода оттуда не выпускают? Солнца не видит?

– Нет, что ты.

– Неужели на улице живёт, на морозе? – ахнул я.

– Мы в тёплом доме живём. Хорошо у нас, уютно, всё есть.

– Подожди, она что, голодает? Одним сеном питается?

– Да нет, с питанием у нас всё хорошо. Полный холодильник. Деликатесы едим.

– Тогда я вообще ничего не понимаю! – растерялся я. – Странно. Я-то думал, у животных зимой самая страшная жизнь, а получается, люди ещё больше мучаются.

– Я сама уже запуталась, – вздохнула моя знакомая. – А как помочь, не знаю, – и пошла, понуро опустив хвост.

У меня сердце сжалось от сострадания. Мы, собаки, постоянно себя виним, если хозяин вдруг упал духом, не в настроении, а уж если заболел – это вообще страшно. Нет ничего ужаснее для собаки, чем болезнь хозяина. Помню, однажды Никита заболел, так я чуть с ума не сошёл.

В тот раз меня к Никите долго не пускали. Целый час я бегал вокруг дома, места себе не находил. Переволновался – жуть. И скулил, скулил, не переставаючи. Чувствовал, что Никите всё хуже и хуже, и уже страшные картины перед глазами являлись. Хотел уж было стекло выбить, чтобы внутрь пробраться, но, к счастью, мама опомнилась и впустила меня в дом.

Подбежал я к кровати и вижу: Никита весь такой больной, измождённый. Забрался я на кровать и положил ему голову на грудь. Слышу, сердце трепещет и тревожно бьётся, хрипы из груди, и жар печёт. Никита погладил меня ослабевшей рукой по голове, и у меня слёзы из глаз закапали. Эх, думаю, не уберёг я хозяина своего. Не будет Никиты, и я жить не смогу. И так мне больно и страшно стало!

Вдруг, чувствую, нечто таинственное происходить стало: у Никиты сердце ровней застучало, а у меня перед глазами радужные перья на лазури замелькали, тут же и в сон потянуло. Так и ухнул в дремотную бездну. Приснилось мне, будто мы уже в больнице. Никита на койке лежит, а я рядом, на коврике. Вокруг нас вирусы и бактерии в белых халатах собрались… Консилиум держат. Решают, какое лечение назначить, чтобы добиться нужного результата…

Самый главный вирус раздумчиво смотрел на Никиту и озадаченно теребил в руках больничную карту.

– Странно, пациент пошёл на поправку, – расстроено сказал он. – Очень даже неожиданно…

– Мы сделали всё возможное, уважаемый профессор, – оправдывалась главная бактерия. – Строго следовали по инструкции.

– Не сомневаюсь. В какой момент началось выздоровление?

Бактерия брезгливо ткнула пальцем в мою сторону.

– Да вот, когда появилась эта псина.

Вирус-профессор посмотрел на меня с нескрываемой неприязнью и выдавил из себя:

– Какой гадкий пёс! Зачем же вы позволили ему находиться рядом с пациентом? – К несчастью, мы ничего не могли сделать. Между ними очень крепкая таинственная связь. Они всегда вместе, и мы не в силах их разлучить. Из-за этой собаки мы утратили все наши способности.

– Вот оно что… – осенило профессора. – То-то, я чувствую, мне как-то нехорошо. Ну что ж, видимо, здесь мы уже ничего сделать не сможем. Пойдёмте к другим пациентам.

– Думаю, в первую очередь нужно посетить пациентку из пятой палаты, – просунулась какая-то вёрткая бацилла. – Очень лёгкий случай. Злая женщина, и патологически не любит собак.

– Вот как! Да это же здорово! – обрадовался профессор. – Ну что ж, у нас есть прекрасная возможность восстановить силы. Пройдёмте скорее, уважаемые коллеги.

Я проснулся и прислушался, прильнув ухом к груди Никиты. Чувствую, температура спала, дыхание ровнёхонькое, без всяких сиплых звуков и хрипов, сердце бьётся ритмично и весело, выстукивая какую-то удивительную мелодию. Я слушал эту прекрасную музыку и от счастья боялся пошевелиться. И лишь тихие слёзы катились из моих глаз.

После я восстановил хронологию событий и понял, что заболел Никита как раз в тот день, когда с утра меня не похвалил и не погладил. Помню, я тогда сразу забеспокоился, маяться стал сильно: что сделал не так? Почему отчуждение? Старался лишний раз на глаза попасться. И вот Никита заболел… К счастью, я всё-таки успел: Никита погладил меня по шёрстке – и сразу исцелился.

Что и говорить, нет худа без добра. С тех пор я понял, что на мне не только сохранность всего имущества, движимого и недвижимого, но и здоровье семьи. Если человек хоть раз в день собаку погладит, он в этот день не заболеет. Но теперь я не жду, когда меня погладят, а сам решительно забираюсь лапами на грудь. Ведь самое лучшее средство от всех болезней – это профилактика. Пусть это и не видно обычному глазу, но, когда собака счастлива, она в семью здоровье и счастье приносит, удачу приманивает.

С тех пор я болезнь заранее чувствую. Могу даже силой мысли её предотвратить. Теперь бактерии и вирусы нашу семью седьмой дорогой обходят. Боятся. А если какая-то бацилла и проходит случайно мимо нашего дома, то в страхе озирается и ускоряет шаг.

Змейка «подколодная»

Помню, гнался я за длинноухим зайцем, и угораздило меня на змейку наступить. Ну, а как же, укусила, конечно, не упустила своего счастья… Хворал потом сильно, прошёл курс реабилитации.

А дело было так. Несусь я, значит, во все лопатки вдоль горушки за косым и уже вроде как настигаю. Хотел ему что-то важное сказать. А тут гадюку ещё издали приметил. Лежит она, красавица, на гранитном камушке, шоколадная такая, узористая и блестящая, на солнышке греется. Поела хорошо, и лень ей, и хорошо на душе… Ну, я к зайчишке сразу интерес потерял, любопытно стало, захотелось на гадюшенцию вблизи полюбоваться.

Она с камешка-то в траву юркнула, а я – за ней. Свернулась в кольцо и шипит на меня, языком своим раздвоенным треплет. Неприятно так шипит, аж на душе муторно стало, и запах от неё нехороший, отталкивающий. А всё же не отступаю, решил с нею во что бы то ни стало поближе познакомиться, а там и поиграть, если дружелюбная окажется. Подступил поближе – она давай от меня отползать, бочком как-то, с опаской оглядывается. И тут я её лапой разве чуть-чуть за хвост придержал, а она вдруг мгновенно развернулась и клюнула меня прямо в нос. О-хо-хо, скажу я вам! Так больно тяпнула, что у меня слёзы картечью из глаз брызнули! Шарахнулся я в ужасе и заскулил как щенок малый. Вот, думаю, зверюга! Хуже кота сиамского.

Отбежал в сторонку и мордаху лапёхами растираю, языком старательно облизываю. Вот только ничегошеньки не помогло: нос прямо на глазах распух до неприличных размеров. Был чёрный как смоль, а стал какой-то с синюшным отливом, как слива. Запахи враз перестал различать. Всё же резкая боль стихла, зудит и ноет тупо, голова закружилась, слабость по всему телу разлилась, в сон потянуло. Я – чего уж там – противиться не стал. У нас каждая собака знает, что лучший лекарь – это хороший сон. Во сне организму во сто крат легче с болезнью справиться, опять же подсказка может присниться. У нас вещие сны – обычное дело. Рухнул я в пахнущую мёдом таволгу и тотчас же угодил в сети старого пса Морфея, и захрапел на всю округу.