Напишите Тянитолкаеву письмо
Шрифт:
Чемодан получился на удивление тяжелым и у него сразу же оборвалась ручка. Поэтому тот мужчина обвязал чемодан старыми бельевыми веревками, которые снял с балкона, и так с этим чемоданом поехал, собирая взгляды прохожих и других людей. И порядком намучился тот мужчина с чемоданом, потому что веревки соскакивали и рвались.
Вернувшись домой, тот мужчина поставил чемодан в дальний угол и занялся своими обычными делами и вскоре забыл о смерти матери, как прежде забывал о смерти других родственников. Днем он работал, вечером приходил домой, смотрел
Но однажды ночью, когда тот мужчина заснул, на чемодане сами собой отщелкнулись замки-крокодильчики, крышка приоткрылась и из чемодана высунулась рука в ротмистровой форме. Рука держала обнаженную саблю, на которой застыла капля крови.
Рука была неимоверно длинной, она вилась змеей и все не кончалась из чемодана и тянулась к постели того мужчины. Еще минута, и сабля зависла над его головой. Но капля крови сорвалась и упала на щеку того мужчины, он открыл глаза и поднялся с постели. Рука съежилась и спряталась в чемодан.
Наутро тот мужчина, как обычно, ушел на работу, а вечером вернулся, посмотрел телевизор, выпил немного водки и лег спать.
И как только он уснул, замочки на чемодане снова щелкнули и из-под крышки выскочила и заметалась по темной комнате какая-то четвероногая тень с хвостом. Принюхавшись, тень оборотила клыкастую морду к постели того мужчины и изготовилась прыгнуть, но тут из чемодана с визгами выбежали мелкие, похожие на бесенят поросята и бросились носиться по дому и разбудили того мужчину. Черная волчья тень клацкнула зубами и исчезла в чемодане.
Наверное, лишним будет упоминать о том, что наутро тот мужчина снова пошел на работу, а вечером снова вернулся, снова посмотрел телевизор, снова выпил немного водки и снова, как ни в чем не бывало, лег спать.
Ночь длилась и длилась, а тот мужчина все спал и спал, и так наступил последний темный час перед рассветом. Казалось, уже ничто не нарушит покой того мужчины, но тут чемодан без ручки снова раскрылся.
Из него вылезла пахнущая старыми окурками рыбья пасть и потянулась к спящему. Вот она нависла над его свернувшимся в клубочек телом, ставшим почему-то маленьким и жалким, будто детским, вот пасть разинула себя так, что затрещало все ее костяное естество. А следом к постели того мужчины подкралась черная волчья тень, а рядом с ней поднялась кровавая ротмистрова сабля.
Но светлый лик матери того мужчины отслоился от портрета, что покоился в чемодане, и поплыл в воздухе и приблизился к тому мужчине и заслонил его от рыбьей пасти и от волчьих клыков и от острой сабли. И вся эта нечисть безропотно залезла обратно в чемодан. А материнский лик обратился к тому мужчине, продолжавшему безмятежно спать. Мама была еще очень молода и красива и смотрела на того мужчину глазами, широкими от любви к нему.
Утром тот мужчина, проснувшись, ощутил непреодолимое желание открыть чемодан. Будто кто-то его заставлял. Поэтому тот мужчина, даже не умывшись толком, подбежал к чемодану и повозившись с замочками-крокодильчиками, открыл его.
И все упомянутые ночные страхи бледными тенями метнулись оттуда и вылетели в открытую форточку, а перед мысленным взором того мужчины явился маленький мальчик, который сидел на полу перед печкой, а его очень давно умершая бабушка пекла пирожки.
После тот мужчина бережно вынул все, что было в чемодане, и расставил и разложил по полкам в своей квартире. И мирно встали в ряд и засветились тишиной костяная рыба, деревянная шкатулка-копилка с волком и поросятами и фотография с усатым ротмистром. А портрет мамы тот мужчина повесил над кроватью, и она глядела на того мужчину сверху глазами, широкими от любви к нему.
С тех пор этот мужчина жил в памяти о своем прошлом и своих родственниках, и страхи больше не приходили к нему по ночам.
Правильное питание
Древние люди сказали, что человек есть то, что он ест. И действительно, один такой съел кепку и сам превратился в кепку. Лежит себе, валяется на обочине в пыли. А другой съел кошелек с деньгами и, соответственно, сам стал кошельком и его тут же прихватили и стали поглаживать и беречь. Вот как.
Вы спросите, а чего это они всё какое-то несъедобное кушают?
А вот чего. Съел третий человек сардельку, ну и, значит, тоже в сардельку превратился, а тут его самого слопала пробегавшая мимо собака.
Номер семь
Один человек жил и не понимал слова.
Ему в столовой говорят, например:
– Дайте вилку! – а он поглядит, подумает, кивнет головой и под стол ложится и спит.
Или в автобусе спрашивают:
– Выходите?
А один человек отвечает:
– Иноходец номер семь! – и хлопает себя по ляжкам.
Хорошо хоть, что не номер пять.
Так и жил. Кто-то, может быть, возмутится таким безответственным поведением одного человека, а вот я скажу в его защиту. Он что, нанимался понимать эти ваши слова?
Три семерки
Студентом на летних каникулах я подрабатывал на железке. Так называли, да и сейчас называют железную дорогу. Платили там за день очень неплохо, но работа была тяжелая, лом, кайло да лопата – основные инструменты, а камни вокруг шпал спеклись от мазута и колесной грязи, не расковырять, а еще жара и оводы.
Работал я с двумя кадровыми путевыми рабочими, но не очень-то путёвыми. Одного, щуплого, звали Старушка, ему было лет тридцать, у него не было половины зубов, то ли повыбивали, то ли сами выпали. На перекурах его любимым занятием было бросать камни в стеклянные чашечки-изоляторы, торчавшие на электрических столбах. При попадании чашечка разбивалась и это вызывало у Старушки чувство глубочайшего удовлетворения. Однажды его уже ловили за это, в прямом смысле слова, вредительство и выписывали штраф, но спортивная страсть была сильнее.