Напишите Тянитолкаеву письмо
Шрифт:
Через некоторое время встречает Константин Евгеньевич в магазине – ага, завуча Семена Ивановича! Тот, как обычно, уткнулся в какие-то ведомости и семенит мимо с корзинкой, в которой картошка с морковкой. А Константин Евгеньевич ему в карман пиджака раз – и кладет женскую розовую бритву для сбривания волос на ногах и в прочих интимных местах. Ну а дальше все как по нотам – касса, звонок, задержание, обнаружение и устыжение латентного извращенца. И платит Семен Иванович тоже штраф.
Константину Евгеньевичу интересно стало и азартно. За полгода всех бывших коллег по предметам перебрал, от русского языка до физкультуры.
И все ходит Константин Евгеньевич по магазину и произносит свои железные фразы, а при этом думает: – Ну когда же, наконец, придет этот гад? – Это он про директора школы. Потом вроде отвлечется, пацанов погоняет, и снова ему в голову лезет: – Ну где же этот негодник Максим Федорович? – И снова ходит по магазину. А тут посмотрел вбок – и вот он тебе, Максим наш Федорович, дефилирует с портфельчиком, коньячки рассматривает. И когда засмотрелся директор на Хенесси (а не берет, только смотрит любовно, кишка тонка!), то Константин Евгеньевич ему в портфельчик и сунул упаковку презервативов, каких-то элитных и очень дорогих, под стать Хенесси! От кутюр каких-то.
Вы бы видели, что там на контроле было с Максимом Федоровичем и этими изделиями! Крика сколько! Мол, не знаю, что это такое, и как это использовать, тоже понятия не имею! Фу ты! Только вызвали на этот раз полицию, потому что очень уж дорогой был товар и эксклюзивный.
– Выручай, милый Константин Евгеньевич! – кричит директор. Сразу узнал, сволочь! А географ:
– Вы кому это, мужчина?
И под белы рученьки Максима Федоровича куда надо увели полицейские и за что надо задержали. А Константин Евгеньевич отработал смену, пришел домой, сел на стул и глобус гладит и поглаживает. И душа у Константина Евгеньевича поет.
О величии замысла
Один человек взялся считать пальцы на своих руках и довольно быстро пересчитал и умер. Другой взялся считать волосы на голове и считал довольно долго, а после тоже умер. А третий пошел считать песчинки на берегу моря и живет до сих пор. И мы вместе с ним, с песчинками.
Первый, последний
Сегодня выпал первый снег, он же последний. Первый и последний снег лег ровным слоем на все вокруг – на землю, на травы, на деревья, на лицо мое и на глаза, и на душу мою, и на небо.
А птицы забились между землею и небом и перья просыпали. И солнце забилось и лучи просыпало. Легли вперемежку лучи и перья, белые и черные.
И поднялся я, весь в первом, последнем снегу. И в перьях белых и черных. И в лучах весь вывалянный, ну будто курица, и пошел всех пугать.
Пугать всех, спасать.
Нет разницы
Один человек любил что-нибудь отмечать. В прямом смысле слова.
Например, прохожих.
Возьмет такой тетрадочку и карандаш, сядет у окошка и давай ставить палочки, сколько прохожих прошло слева направо. А если справа налево идет прохожий, то палочка зачеркивается и таким образом получается крестик.
Но из окна не все было видно, да и дома по целому дню надоедало уже сидеть, поэтому один человек перебрался на улицу.
Он вытащил из квартиры и поставил поперек тротуара письменный стол, и стул принес, и так за столом в тетради, уже большой и конторской, стал дальше отмечать прохожих. Слева направо пройдет человек – палочка. Справа налево – палочка зачеркивается и получается крестик.
Потом один человек решил расширить и укрепить свою деятельность. Он принес из дома еще стул, и еще один, а потом уже все стулья и полностью перегородил тротуар, оставив узкий проход у стола. А еще принес швабру и закрыл ею проход наподобие шлагбаума. И стал требовать у прохожих паспорта, и записывал их фамилии, имена и отчества в конторскую тетрадь, и только после этого пропускал. Если же паспорта не было, то не пропускал прохожего, но отправлял за справкой об отсутствии паспорта и еще за справкой о наличии у прохожего фамилии, имени и отчества.
А противоположную сторону улицы, да и саму проезжую часть один человек загородил двумя платяными шкафами, которые тоже приволок из своего дома, и сервантом, и кухонной плитой, и гладильной доской, и обувной полкой, словом, всей мебелью своей и другими вещами, вплоть до кастрюль и цветочных горшков. Ничего ему не было жалко ради ответственного дела.
И что удивительно, прохожие слушались одного человека и предъявляли ему паспорта и ходили за справками и так далее. Даже по вечерам, когда один человек отправлялся домой и оставлял проход закрытым шваброй, никто не пытался эту швабру убрать и пройти. И машины тоже разворачивались и уезжали.
Потом один человек стал требовать от прохожих, чтобы они проходили через пропускной пункт строем и хором пели песню. А тех, кто ходил строем неумело или песню пел неправильно, отмечал он на отдельной страничке тетради и отводил в свою квартиру и замыкал на сутки и двое. Даже самому уже негде было спать и поэтому один человек стал ночевать на улице, сидя за письменным столом.
И совершенно непонятно, что случилось бы далее в этой истории, только в какой-то прекрасный день один человек, пропуская очередную марширующую и поющую колонну через проход из стульев, взял и умер. Прямо за письменным столом, когда чертил крестик. Наверное, от ответственности.
А потом неведомая сила подняла и стол, и стул, и одного умершего человека в воздух и вознесла и переместила их на крышу самого высокого здания в городе. И вороны облетали то место.
Но прохожие, что же они?
А какая разница.
Трамвай номер четыре
Древние говорили и новые за ними повторяли, и даже самые современные тоже так выражаются, что наш мир и тот, который потусторонний, разделяет какая-то речка, и лодчонка по ней, типа, шныряет, и если кому очень надо, того и перевезет.
Да черта с два. Где-где, а уж в Иркутске точно не лодка по речке, а трамвай номер четыре по улице Степана Разина в потусторонний мир возит, куда-то далеко за улицу Зимнюю. Там и снег круглый год, и льда там выше крыши, и солнце никогда уже не светит. Так что не зевай, выходи из трамвая того скорее, если раньше времени туда попасть не хочешь.
– А-а, явился, брателло! Вылазь, конечная! – встречают черти или кто они там закемарившего в трамвае пьяненького, а он им:
– Дык я, этово, заснул маленько, щас трамвай назад поедет и я с ним обратно!