Наполеон I Бонапарт
Шрифт:
«Гений был с ними, но судьба была против них». Ситуация ухудшалась с каждым днем. « Неприятельское кольцо все больше и больше суживалось и все ближе подходило к Парижу. Маршалы Наполеона обессилевали и становились неспособными к службе. Часто вырывались резкости и проявлялось ослушание. Наполеон боролся, но и его гений не мог из ничего создать нечто. Наконец неприятель овладел Парижем». Наполеон узнал об этом, будучи в Фонтенбло. Условием пощады для Франции было отречение Наполеона. Вскоре его предают несколько верных маршалов. Войска еще ему рукоплещут, а маршалы…
Наполеон отрекся. Перед этим он пытался принять яд, но безуспешно. Большая часть его штаба присягнула на верность Бурбонам. Впрочем, сам Наполеон не утратил титула. Правда, теперь он был всего лишь императором острова Эльба, пределов которого не имел права покидать.
Перед тем как отбыть к месту своего императорского заточения, Наполеон обратился к сохранившим ему верность гвардейцам: «Солдаты старой гвардии, я с вами прощаюсь! Двадцать лет я видел, как вы неустанно шли по пути к чести и славе. В эти последние дни, как и в дни моей славы, вы не переставали быть образцом храбрости и верности. С такими молодцами, как вы, я мог бы еще бороться; но война продолжалась бы нескончаемо. Это была бы война междоусобная, и положение Франции было бы еще печальнее. Я пожертвовал всеми моими интересами ради интересов страны. Я уезжаю, а вы, друзья мои, продолжайте верой и правдой служить дорогой Франции. Ее счастье было единственной моей мыслью; и оно навсегда останется предметом моей мечты и пламенных желаний! Не печальтесь о моей судьбе. Если я решаюсь пережить события, то только для того, чтобы послужить на пользу вашей славе. Я опишу великие дела, которые мы совершили вместе с вами… Прощайте, мои дети, я всех вас хотел бы прижать к своему сердцу, как я обнимаю вашего генерала. Идите сюда, генерал Пти, дайте прижать вас к моему сердцу! Дайте сюда знамена, орлы, я хочу с ними проститься! О, дорогое знамя! Пусть этот поцелуй отзовется в потомстве! Прощайте, мои дети! Мои мысли, мои мечты будут всегда с вами… Не забывайте и вы меня…»
При нем оставался лишь батальон гвардии и немного свиты. Как и надлежало настоящему правителю, а не только чтобы отойти от чудовищных переживаний, Наполеон деятельно занялся обустройством Эльбы. Для него это была все та же Франция, правда, в миниатюре. Он практически постоянно был окружен шпионами, докладывавшими о каждом его шаге.
Пребывание на острове, однако, шло императору на пользу.
«Здоровье Наполеона стало поправляться, –отмечает П. И. Ковалевский. – Он производил впечатление крепкого и сильного мужчины. Слегка отвисшие щеки и полная нижняя губа выказывали признаки чувственности, но это впечатление стушевывалось высоким лбом и открытыми висками. Движения его, несмотря на присущую ему нервность, казались спокойными. Глаза были ясные и проницательные. К эльбским крестьянам он относился ласково и доброжелательно. Посетители всегда в обращении видели в нем много такта и добродушного юмора».
Там же, на острове, достигло его горькое известие о том, что скончалась его первая супруга Жозефина. Характерно, что Наполеона никто даже не подумал поставить об этом в известность. Не попадись ему на глаза ее некролог в газете, уже начавшей от времени желтеть, он бы так и пребывал в неведении.
У Мережковского читаем:
«Перед капитуляцией Парижа, 29 марта 1814 года, она бежала от русских казаков куда глаза глядят, зашив бриллианты и жемчуга в ватную юбку; но потом осмелела, вернулась в Мальмезон и ждала здесь милостей от Бурбонов и союзников. О Наполеоне как будто забыла. Русские, австрийцы, англичане, пруссаки – все завоеватели Франции – были желанными гостями в Мальмезоне; император Александр особенно. Вообразив, что он к ней неравнодушен, она кокетничала с ним, молодилась, наряжалась в белые кисейные платья, как семнадцатилетняя девочка, и не чуяла, что стоит одной ногой в гробу.
22 мая слегла, простудилась; сделался насморк с небольшою болью в горле. Не обратив внимания на это, она танцевала на балу с Александром и прусским королем, разгорячилась, вышла в легком бальном платье ночью в сад, на сырость, простудилась еще больше и заболела гнилою жабою, 28-го началась агония, и 29-го, в полдень, не приходя в память, Жозефина скончалась.
Ничего не оставила в мире, кроме трехмиллионного долга за духи, румяна, помады, перчатки, корсеты, кружева, шляпки и тряпки. Незадолго до смерти, но еще совсем здоровая и даже как будто веселая, произнесла однажды странно для нее глубокие слова: „Мне иногда кажется, что я умерла, и у меня осталось только смутное чувство, что меня нет…“»
Так и жил Наполеон, все более ободряясь внутренне и входя во вкус островной жизни. Но это было лишь затишье перед бурей. Вдруг стали твориться просто какие-то чудеса!
Бурбоны во Франции, вернув себе трон, рьяно вознамерились вознаградить себя за все то время, что были отлучены от него. В итоге страна погрузилась в хаос. Всем было еще очень памятно, как им жилось при Наполеоне. Контраст был явно не в пользу новой власти. Антироялистские настроения процветали. Все громче раздавался ропот народный.
А у Наполеона, несмотря на всю изоляцию, были свои осведомители. Он знал практически обо всем, что творится в стране. Наполеон, видя происходящее и понимая, что Судьба дарует ему еще один шанс, решает нарушить условия своего отречения. Поводов к тому – хоть отбавляй: «… было несколько злодейских покушений на его жизнь, масса невыполненных его совершенно правильных и законных требований, наконец, неуплата обещанного ему содержания 2 000 000 франков в год – все это давало ему полное право отказаться от своих слов отречения. Вместе с тем своим появлением во Францию Наполеон явился освободителем ее от гнета, введенного новым правительством», – пишет П. И. Ковалевский.
26 февраля 1815 г. с отрядом из 1600 человек с 80 лошадьми и несколькими пушками Наполеон отбывает к берегам Франции. 1 марта в 4 часа утра его небольшая армия успешно высаживается на берегу Жуанвильского залива.
«Весть о высадке Наполеона быстро разошлась по Франции и достигла Парижа. Против него немедленно высланы были войска. Понемногу и около Наполеона стали группироваться. Встреча с королевскими войсками произошла у Гренобля. Офицер, командовавший королевскими войсками, завидев Наполеона, приказал им готовиться к стрельбе. Наполеон подошел на пистолетный выстрел. Королевский офицер скомандовал: пли! Но солдаты, все бледные, дрожали, и никто не выстрелил. Наполеон был в своем сером сюртуке, дешевой треуголке с трехцветной кокардой. Подошедши еще на несколько шагов, Наполеон сказал: „Солдаты 5-го линейного полка – узнаете ли вы меня?“ „Да, да“, – раздалось со всех сторон. Затем, расстегнув сюртук и обнажив грудь, Наполеон произнес: „Я пред вами. Если здесь между вами найдется хоть один солдат, расположенный убить своего императора, он может это сделать беспрепятственно. Моя грудь к его услугам“. „Да здравствует император!“ – крикнули все солдаты и бросились целовать его платье. „Солдаты, – воскликнул Наполеон, – я прибыл лишь с горстью храбрецов, именно рассчитывая на вас и на весь французский народ! Бурбоны царствуют незаконно, так как возведены на престол не народом…“ Вместе с солдатами на сторону Наполеона стали переходить и офицеры. По мере движения его по направлению к Парижу, его армия все увеличивалась и увеличивалась», –говорится у П. И. Ковалевского.
Во Франции творится что-то несусветное. К Наполеону начинают возвращаться… его маршалы! Все высылаемые против него войска стремительно переходят на его сторону! Такого не было прежде и уже никогда ни с кем не случится вновь… как отмечает Андре Моруа, « с мая по июнь 1815 года император собрал 500 000 человек, союзники – более миллиона. Кроме того, Веллингтон спровоцировал новые беспорядки в Вандее. Это парализовало 25 000 человек, которые могли бы стать ценным подспорьем…» Таким образом, силы у Наполеона были; проблем с вооружением также не имелось. Противостоял ему противник коварный и превосходящий его по численности – но разве Наполеону было к этому привыкать? Только Наполеон был уже не тот, что прежде… Эти изменения затронули даже внешний облик его.