Наполеон I Бонапарт
Шрифт:
Думаете, у других «царей Природы» дела обстояли иначе?
Отнюдь.
Когда схлынул пьяный угар, и люди стали постепенно приходить в себя, они очень скоро ощутили недовольство и раздражение. Они ж ведь теперь вроде бы «цари», а в карманах пусто; у многих даже крыши над головой нет.
«Детский» бунт остался в прошлом, и назревал уже бунт «взрослый».
И как раз когда Наполеон вновь отправился в отпуск в родные пенаты, на Корсику, во Франции наступило царство разнузданной анархии. Повсюду – лишь террор и кровь. Корсика, увы, также не стала исключением.
Наполеон вдруг ощутил, что судьба дарует ему шанс осуществить свою мечту. Если ранее он и впрямь мог лишь мечтать о том, чтобы завоевать весь мир, то теперь, когда все основы старого государственного порядка рухнули, и на крови тех, кто пал жертвой революции,
Наполеон « очертя голову кидается в революционные клубы, комитеты, заговоры и уже не из книг, а на деле учится войне и революции. Избранный в полковники аяччского батальона волонтеров национальной гвардии, на Пасхальной неделе 1792 года, он раздувает искру в пожар – уличную стычку солдат с горожанами, из-за пустяков – опрокинутых кеглей, – в гражданскую войну. Запершись в своих казармах, волонтеры, по приказу будто бы двух своих полковников, Кверца и Бонапарта, стреляют из окон в прохожих, убивают женщин и детей, делают вылазки, грабят дома, овладевают целым кварталом, возмущают окрестных поселян и пастухов, которые осаждают город и прекращают подвоз съестных припасов. Цель Бонапарта – захватить Аяччскую крепость. Цели этой он не достиг, но в течение трех дней подвергает город всем ужасам неприятельского нашествия – голоду, грабежу, убийству, террору. Долго помнили граждане и никогда не прощали ему кровавой Пасхи 1792 года».
Вот так – причем, наверное, совершенно неожиданно для себя – и пролил Наполеон первую кровь, загубил первые человеческие жизни, впервые прошел по головам людским во имя достижения своей величественной цели…
«В том ужасном положении, в каком мы тогда находились, –оправдывает он себя, – нужна была сила духа и отвага; нужен был человек, который, исполнив свое назначение, мог бы ответить, как Цицерон и Мирабо, на требование клятвы, что он не преступил закона: „Клянусь, что я спас Республику!“».
Именно так он объясняет мотивы проявленной им невероятной жестокости в записке, поданной на имя пары ответственных комиссаров, отряженных революционным комитетом для дознания причин происшедшего.
Кого-то он убедить сумел, а кого-то нет. На него живо состряпали кляузу. Явственно запахло революционным судом. Тогда финал каждого из подобных судов был, по сути, предрешен заранее. А тут еще и в полку его хватились. Вновь Бонапарт безбожно просрочил отпуск! В сложившейся ситуации мешкать было недопустимо. Прекрасно отдавая себе отчет в том, что с судом ему связываться никак нельзя, Наполеон решает вернуться в армию и замолить свои грехи. Корсиканское землячество, представленное его сторонниками, даже направило специальное ходатайство, в котором превозносились заслуги Наполеона и то благо, что он якобы принес Корсике. В итоге он настолько смог расположить к себе полковника, что тот милостиво соизволил его простить и принял обратно в лоно армии. Более того! Наполеон был представлен к новому чину. Отныне он являлся капитаном артиллерии! Вдобавок ему было выплачено все жалованье за те месяцы, когда он насаждал революционный порядок на Корсике. Анализируя происшедшее, Наполеон сильно досадовал на себя: ему казалось, что он использовал не все шансы. И, конечно же, он непрестанно мечтал о реванше. «Сначала Корсика, а потом – весь мир!» – так он шептал самому себе долгими бессонными ночами.
И хотя память о том, что он едва избежал военного трибунала, была еще куда как свежа, это не помешало ему через несколько лет вновь вернуться обратно для завершения начатого.
Уж очень хотелось Наполеону стать диктатором Корсики!
Однако все прошло совсем не так гладко, как он предполагал. В смуте гражданской войны, в которую Наполеон угодил по своей воле, он поссорился с престарелым генералом Паоли, прежде его кумиром, а теперь – непосредственным руководителем; тот, кстати, до некоторой степени обладал теми самыми полномочиями, на которые нацелился Наполеон. Последствия этого были устрашающими: Наполеону и его семье (их всех объявили изменниками!), чтобы не погибнуть, пришлось бросить дом со всем имуществом и спасаться в горах. Летиция Бонапарт, мать Наполеона, просто и мужественно приняла этот жребий.
«Синьора Летиция, с младшими детьми, так же бежала в горы, как двадцать четыре года назад, когда носила Наполеона под сердцем, –пишет Мережковский . – Беглецы вышли из города ночью и утром были на первых высотах, откуда он еще виден. Кто-то, обернувшись, заметил клубы дыма над ним и указал на них синьоре Летиции: „Вон горит ваш дом!“ – „Пусть горит, лучше построим!“»
Даже когда могло показаться, что все кончено, и отныне им предстоит скитаться по миру, испрашивая себе подаяния, Летиция Бонапарт свято верила в гений Наполеона. Она была убеждена, что счастливая звезда Наполеона поможет им с достоинством пережить этот ужасный удар судьбы. И как вы понимаете, она не ошиблась!
Бонапарты счастливо избегли преследования и добрались до побережья.
Нужно уточнить: бегством в горы спасалась Летиция с детьми. Наполеон же, которого сопровождал его брат Жозеф, пытался раздобыть корабль, чтобы покинуть Корсику.
Последние дни пребывания на родине оказались для Наполеона весьма насыщенными. За несогласие с Паоли Бонапарт, как отмечает Стендаль: «… был заключен в тюрьму. Он бежал, скрывался в горах, но наткнулся там на крестьян, приверженцев враждебной ему партии, и был отведен ими к Поццо ди Борго(знатный соратник генерала Паоли. – Г. Б.). Тот, чтобы избавиться от опасного противника, решил выдать его англичанам. Если бы этот приказ был исполнен, Бонапарту, вероятно, пришлось бы провести в тюрьме несколько лет своей молодости; но крестьяне, которым было поручено стеречь его, движимые состраданием или, быть может, подкупленные им, дали ему возможность бежать. Это вторичное бегство произошло ночью, накануне того самого дня, когда его должны были доставить на английский корабль, крейсировавший вдоль берега». Счастливо избежав грозящей ему печальной участи, Наполеон, все время помня о том, что его первостепенная задача – позаботиться о семье, кинулся срочно искать судно, которое доставило бы его семью к берегам Франции.
Тем временем Летиция Бонапарт с детьми была вынуждена скитаться по побережью, не имея ни еды, ни денег. Впрочем, ее любимец Наполеон недолго мешкал с поисками корабля и вскоре приплыл к ним на выручку. Так счастливо воссоединилась семья Бонапартов, на краткий миг обретя душевный покой.
11 июня 1793 года они отплыли на французском военном корабле в Кальви.
Часть третья. Тулон: начало триумфа
Кальви встретил Бонапартов не особенно приветливо, и Бонапарт решил перебраться в Тулон. Там им тоже не удалось зацепиться, и Бонапарты уехали в Марсель. Там было принято решение остановиться. Наполеон едва успел позаботиться об обустройстве на новом месте, как ему пришлось оставить семью по делам службы (что бы там ни творилось в Европе, а Наполеон по-прежнему был приписан к артиллерийскому полку, стоявшему на тот момент в Ницце).
В его отсутствие Бонапарты, и прежде не сильно процветавшие, бедствуют страшно.
Андре Моруа отмечает:
«И тут приходит нужда, почти нищета. Какими, собственно, средствами располагают Бонапарты? Одно капитанское жалованье и скудное репатриантское пособие, которое французы выплачивают корсиканским беженцам».
Фридрих Кирхайзен оставил более пространную характеристику того положения, в котором пребывала в Марселе семья Бонапартов:
«В Марселе Летиция жила более чем скромно. В конце концов она подавила свою корсиканскую гордость и обратилась в благотворительное общество, прося вспомоществования себе и детям; скудного офицерского жалованья, которым Наполеон должен был покрывать все потребности, семье далеко не хватало. Теперь же Летиция имела, по крайней мере, обеспеченный кусок хлеба. В общем, у Бонапартов было ровно столько, чтобы не умереть с голода.
Летиция не слишком страдала от этих плачевных обстоятельств – гораздо больше ее три красивые дочери, из которых Марианне (Элизе) было восемнадцать лет, Марии-Аннунциате (Полине) – пятнадцать и Марии-Шарлотте (Каролине) – тринадцать. Мать заставляла их усердно работать: будущие королевы и княгини должны были мыть посуду и вытирать пыль. В скромных платьях и дешевых шляпах за четыре су ежедневно делали они скромные покупки по хозяйству. Дома же мать и дочери шили и штопали: они были в то время для себя и портнихами, и модистками.