Наполеон и Мария-Луиза (др. перевод)

Бретон Ги

«Мой милый друг. Сегодня я хочу всего в двух словах поблагодарить тебя за твое милое письмо от 31 марта, которое я получила сегодня в три часа. Эти строки принесли мне облегчение, так мне нужно было знать, что ты в порядке и недалеко от нас. Однако же беспокойство все еще не покинуло меня, я обижена на то, что ты там находишься совершенно один с очень малым количеством людей , – я боюсь, как бы с тобой чего-нибудь не приключилось. Эта мысль делает меня очень несчастной. Пиши мне как можно чаще, я так страдаю, мне необходимо знать, что ты меня все еще любишь, что ты не забываешь обо мне.

Король 39 пишет мне, что ты велел ему отправить меня в Орлеан или в Блуа. Что ж, я направляюсь в Блуа, мне кажется, что там мы будем в большей безопасности. Неприятель уже однажды доходил до Орлеана. Сегодняшнюю ночь я проведу в Вандоме, а завтра буду в Блуа, до которого всего шестнадцать часов езды. Но поскольку я еду на твоих лошадях, мы не можем проехать больше десяти лье в день.

Сегодня ночью мы спали в очень гадком месте, в грязной таверне; к счастью, для твоего сына нашлась хорошая комната, а это все, что мне было нужно. Он чувствует себя прекрасно, а сейчас плачет о том, что не взял с собой свои игрушки. Бог знает, когда я смогу ему их дать.

Мое здоровье не совсем в порядке, но ты же знаешь, что храбрости мне не занимать, посему не переживай. Я найду в себе силы для того, чтобы сделать все, что еще будет нужно для того, чтобы мы были в еще большей безопасности. Богу угодно, чтобы ты смог вскоре сообщить нам о себе и о мире. Вот мое единственное желание в этом мире, а пока верь, что я навеки твоя.

Верная твоя подруга Луиза.

Шатоден, сего 1 апреля 1814 года, десять часов утра».

Вечером она написала новое письмо, для того чтобы пожаловаться на расходы, которые вынуждена производить по причине присутствия рядом короля и королевы Вестфальских:

«Принцы и принцессы требуют, чтобы их семейства кормились за твой счет, это приводит к ужасным тратам в тот самый момент, когда тебе так нужны деньги…»

В Блуа, где остановилась Мария-Луиза, она продолжает исполнять обязанности регентши империи, не имея никакой реальной власти. С единственной целью «доставить удовольствие Наполеону»… Ей так хотелось утешить его… 3 апреля он получает вот такое письмо:

«Дорогой друг. Сегодня ночью я получила твое второе письмо от 31 марта, оно доставило мне большое удовольствие. Это – единственное чувство радости, которое я испытываю в тот момент, когда нас преследуют такие невзгоды… Я живу здесь в здании префектуры, мне здесь хорошо, твоему сыну – тоже, отсюда прекрасный вид на Луару. Завтра я приму представителей местной власти… Завтра же проведу заседание Совета министров. Эти господа полагают, что ты должен будешь позволить мне послать кого-нибудь к тебе и этот посланник в данной ситуации будет просить тебя о многих вещах, о которых никак нельзя написать в письме, как, например, обсудить с тобой место, куда я должна буду уехать, если мне придется покинуть Орлеан. Если ты хочешь, чтобы мы прислали к тебе кого-нибудь, прошу тебя назвать, кого ты хотел бы видеть».

Император немедленно написал письмо, в котором Мария-Луиза впервые почувствовала его надежду на австрийскую протекцию…

«Друг мой. Ты можешь: 1° оставаться в Блуа; 2° направить ко мне кого пожелаешь и уехать южнее; 3° составлять прокламации и собирать собрания, как это делает временное правительство в Париже; 4° написать очень нежное письмо для того, чтобы напомнить твоему отцу о себе и о своем сыне. Пошли к нему герцога де Кадора. Дай твоему отцу почувствовать, что настала пора помочь нам… Всецело твой. Нап.»

4 апреля Наполеон, послав нежное письмо императрице и приняв лекарство от продолжавшей так досаждать ему «нехорошей болезни», составил акт отречения, в котором он отказывался от власти в пользу Наполеона II и регентши. Этот тяжелый день был скрашен получением нежного письма от Марии-Луизы:

«Дорогой друг. Я не получала от тебя известий со вчерашнего вечера. Этот срок показался мне очень долгим. Надеюсь, что буду иметь счастье получить от тебя письмо сегодня ночью и узнать, что ты по-прежнему живешь спокойно в Фонтенбло.

Вчера я провела заседание Совета министров, о чем уже сообщала… Министрам удалось в конце концов убедить меня в том, что при настоящем положении вещей мир просто необходим и что его следует заключить любой ценой. Эти господа решили сами написать тебе об этом и изложить причины, которые ими движут; я же ограничусь тем, что буду молиться за то, чтобы это стало возможным, поскольку мир сможет снова соединить нас.

Я только что отужинала с семьей и вернулась к себе, чтобы запечатать письмо… Мне необходимо как можно чаще получать от тебя известия для того, чтобы они поддерживали мою решимость, которая временами меня покидает. Да, наше положение не из самых блестящих, а поскольку я больше всего люблю тебя, я очень за тебя переживаю.

Блуа, 3 апреля, восемь часов вечера».

6 апреля по просьбе своих маршалов Наполеон подписал новый акт об отречении, в котором он отказывался от корон Франции и Италии за себя и за своих наследников.

После чего он написал письмо Марии-Луизе, не сообщив об этом, чтобы не причинять ей боль…

8 апреля он получил от нее письмо, которое его несколько обнадежило:

«Дорогой друг, меня очень тревожит то, что я не получаю от тебя писем в тот самый момент, когда тебе так плохо… Умоляю, дай мне возможность приехать к тебе!

Стража здесь начинает роптать на то, что ей не выплачивают деньги; я сказала по совету короля, чтобы для выплаты долгов мсье Мольену выделили 500 000 франков.

Мне думается, что принцессы и короли серьезно подумывают о том, чтобы уехать куда-нибудь отсюда.

…Король Жозеф сказал мне, что они полностью пообтешись, что ты, уезжая, сказал, что выделишь в мое распоряжение два миллиона и что он просит меня выдать каждому из них по сто тысяч экю, что будет равно девятистам тысячам франков. Ты должен отдать распоряжение, что следует сделать с казной и куда ее поместить; я опасаюсь, как бы она не привлекла казаков.

Шартр взят, англичане уже появились в Сенте, в Туре уже никто не чувствует себя в безопасности. По этой причине я решилась остаться в Блуа. Куда ехать? Наше положение ужасно, но твое еще ужасней, оно разрывает мне сердце.

Твой сын целует тебя; он здоров и счастлив; бедное дитя, он ни о чем не догадывается, так он счастлив!

…Целую тебя и нежно люблю.

Твоя верная подруга Луиза.

Блуа, 7 апреля».

В тот самый день Наполеону пришлось сообщить императрице, что ему уготована ссылка. Он сделал это, всеми силами стараясь представить дело в как можно в менее мрачном свете. Заметьте, что он в самом письме ничего не говорит про ссылку, а намекает на «царствование на острове Эльба»…

«Друг мой. Я получил твое письмо от 7 апреля. И с удовольствием узнал из него, что твое здоровье лучше, нежели могло бы быть в связи со всеми этими переживаниями, которые тебе приходится испытывать. Было подписано перемирие, и за тобой будет послан адъютант российского императора, которому поручено сопровождать тебя сюда. Но я послал сказать тебе, чтобы ты остановилась в Орлеане, как раз тогда, когда сам я был готов уехать. Я теперь жду, пока Коленкур уладит дела с союзниками. Россия хочет, чтобы я вступил в царствование на острове Эльба и чтобы я постоянно там проживал, а ты получила бы во владение Тоскану для твоего сына, что дало бы тебе возможность быть рядом со мной до тех пор, пока тебе это не надоест, и проживать в прекрасном краю, благоприятном для твоего здоровья. Но Шварценберг возражает против этого от имени твоего отца. Кажется, что твой отец является самым яростным нашим врагом. Поэтому я не знаю, к какому решению они придут. Мне горько за то, что я теперь могу только предложить тебе сей несчастный удел. Если мадам Монтескью пожелает закончить воспитание короля, то воля ее, но она не должна идти на слишком большие жертвы. Я полагаю, что мадам Мегриньи следует вернуться в Париж. Не знаю, что намерена будет сделать герцогиня, но все же думаю, что она пожелает вначале сопровождать тебя. Следует выдать 1 000 000 королю Жозефу, столько же королю Жерому, столько же королю Луи, столько же Мадам, столько же принцессам Полине и Элизе, что составит 6 000 000. Составь для этого декрет, и пусть принцессы уезжают в Марсель и Ниццу через Лимож, чтобы развязать тебе руки. Твои советники и министры могут возвращаться в Париж. Возьми с собой в карету 1 000 000 золотом. Столько же положи в карету короля. Составь мне план сокращения своей свиты, оставь только тех, кто пожелает остаться и кто тебе будет необходим. Тебе хватит двух дам, так будет легче перемещаться. С тобой поедут Богарнэ и Альдобрандини. Заплати вперед всем и скажи, что они могут пробыть с тобой до 14 июля. Мы будем перемещаться в каретах из конюшни и на лошадях для верховой езды.

До свидания, моя бедная Люсиль. Мне тебя жаль. Напиши отцу и попроси для себя Тоскану, поскольку я хочу только на остров Эльбу.

Прощай, дружок. Поцелуй за меня моего сына.

8 апреля».

Полковнику Гальбуа, которому было поручено доставить это письмо, было наказано сообщить на словах Марии-Луизе о том, что император отрекся от трона. Услышав эту новость, императрица упала в обморок…

9 апреля Мария-Луиза, полагавшая еще, что она свободна, покинула Блуа в надежде на то, что ей удастся достичь Фонтенбло, где она смогла бы «разделить печаль императора».

По пути на ее конвой напали казаки. Едва живая от страха, она добралась до Орлеана, где флигель-адъютант русского царя граф Шувалов объявил ей о том, что она не сможет увидеться с Наполеоном раньше, чем встретится со своим отцом. На самом же деле царь решил, что супруги никогда больше не должны встречаться…

Из Орлеана, позабыв про свои страхи, Мария-Луиза написала императору вот такое нежное письмо:

«Мой милый друг. Я получила твои письма. Мне больно видеть твои невзгоды; все, чего я хочу, это утешить тебя, доказать тебе, как сильно я тебя люблю. Уверена, что смогу повлиять на своего отца; я только что написала ему для того, чтобы попросить его позволить мне увидеться с ним, и решила, что до этого момента я с тобой не поеду.

Обнимаю тебя и всем сердцем люблю.

Твоя верная подруга Луиза.

Орлеан, 10 апреля, утром».

Узнав о том, что Мария-Луиза едет на встречу с отцом, Наполеон задрожал. А вдруг, несмотря на столь ярко проявляемую любовь, она пожелает вернуться в свою семью? Убитый мыслью о потере жены – а ведь он только что потерял империю, – он постарался вот таким удивительным письмом нарисовать Марии-Луизе счастливое будущее на острове Эльба:

«Милый друг. Твое письмо я получил. Все твои печали заключены в моем сердце, они – единственные, которые я не могу вынести. Постарайся же перебороть превратности судьбы. Сегодня вечером я пришлю тебе условия соглашения, которое было принято. Мне отдают остров Эльбу, а тебе и твоему сыну: Парму, Плезанс и Гуастеллу. Что составляет 400 000 душ и ЗМ миллиона дохода. Ты будешь по крайней мере иметь прекрасный дом и красивый край, когда пребывание моего сына на острове Эльба утомит тебя или же я наскучу тебе, что может случиться, когда я стану стариком, а ты будешь еще молода.

Меттерних находится в Париже. Не знаю, где теперь твой отец. Надо сделать так, чтобы ты смогла увидеться с ним по пути. Если не сможешь получить Тоскану и с тобой все уже решено, попроси у него княжества Лукес, Масса, Карраре и анклавы с тем расчетом, чтобы твое княжество имело выход к морю.

Я отправляю Фуле для того, чтобы привести в порядок экипажи. Я выеду сразу же, как все будет закончено в Бриаре, где ты присоединишься ко мне, а оттуда мы сядем на корабль в Специя…

Здоровье мое в порядке, мужества мне не занимать, особенно если ты согласна разделить со мной мое несчастье и думаешь, что будешь еще со мной счастливой. До свидания, друг мой, я думаю о тебе и разделяю твои невзгоды. Всецело твой

Нап.

Фонтенбло, 11 апреля, девять часов утра».