Наполеон - исчезнувшая битва
Шрифт:
И вот уже советовавшие отступать прогнаны царем. Де Местр написал своему королю, что он счастлив, ибо главнокомандующим собираются сделать фельдмаршала Кутузова... Они оба были членами масонской ложи, и оттого Кутузов был близок сердцу хитрого пьемонтца... И действительно, был назначен старик Кутузов, которому в каком-то сражении прострелили голову. И наконец де Местр сообщил: "Все сведущие люди полагают генеральную баталию неизбежной". Я повеселел. Русские не выдержали своей страшной тактики.
Они решили сражаться у стен Москвы - своей древней столицы. Кроме того, мы узнали, что русский царь последовал моему совету и уехал из армии. Кто-то из иностранцев-фаворитов (русские
И на самом деле, отъезд царя спасал русских от многих его абсурдных решений. Все тот же де Местр написал прелестную фразу, над которой я много смеялся: "Уважение к власти в России таково, что, если император захочет сжечь Петербург, никому и в голову не придет сказать, что это повлечет за собой некоторые неудобства". Однако меня настораживал тон его писем: мы приближались к Москве, а пьемонтец писал: "Настроение в армии решительное. Да и разум говорит мне, что теперь Бонапарту не выбраться отсюда..." Они, видимо, хорошо знали о множестве могил, которые моя армия продолжала оставлять за собой - европейские желудки не выдерживали ужасной пищи. Знали и о дезертирах, которые ночами покидали части... Великая армия таяла на глазах...
И, наконец, она состоялась - желанная битва под Москвой. В тот день я хотел быть веселым, но был озабоченным. Я надел свой счастливый сюртук с орденом Почетного Легиона и крестом Железной Короны, долго натягивал сапоги... и вдруг ясно ощутил: старею... ноги пухнут... С трудом помочился. От простуды был заложен нос... Нет, не было обычной радости перед битвой... Подвели лошадь, я вскочил на нее... но тяжело, тяжело!..
Я смотрел в подзорную трубу, как по равнине бежали в атаку маленькие фигурки... Взвился дымок - ударила батарея. Все-таки война - примитивное, варварское занятие, вся суть которого - в данный момент оказаться сильнее... Но "данного момента" все не было. Русские в тот день стояли насмерть. Они были неузнаваемы... нет, узнаваемы - Прейсиш-Эйлау! Клочки земли, усеянные мертвецами, переходили из рук в руки. Прибежал адъютант от Нея. Маршал умолял о подкреплении, просил ввести в бой гвардию. Я сказал: "Он предлагает мне рискнуть остаться без гвардии за тысячи километров от Франции?"
В тот день победа оспаривалась с таким упорством, огонь был так губителен, что генералам приходилось платить своими жизнями, пытаясь обеспечить успех атак. Ни в одном сражении я не терял столько генералов... Моя артиллерия палила, кавалерия рубила, пехота шла в рукопашную, но русские не двигались с места. Они были, как цитадели, которые можно разрушить только пушками, стреляя в упор!.. Наступила ночь, русские не отступили. И только к рассвету они организованно отошли, оставив нам... двенадцать орудий! И это были все мои трофеи! Мы не взяли ни одного знамени, не было ни пленных, ни бежавших - одни мертвецы... Утром я прошел по полю сражения. Оно все было усеяно трупами и свежими могилами... Потом я узнал, что пятнадцать тысяч русских ополченцев всю ночь хоронили своих. И, только похоронив всех, они отошли...
Возвышенность за деревней находилась в центре нашей атаки. Теперь она вся была укрыта
Сколько погибло русских, я не знаю. Их ополченцы навсегда похоронили истину вместе с трупами. Мы же потеряли пятьдесят восемь тысяч солдат и сорок семь генералов. Русские, думаю, должны были потерять больше ста тысяч. Целый народ погиб с обеих сторон. Но они были дома. А я - за тысячи километров от Франции.
Днем мы окончательно выяснили, что Кутузов отходит к Москве, и двинулись вслед за ним. Я жаждал продолжения боя. Но русская армия прошла через Москву и оставила нам город... правда, не посмев его сжечь, как Смоленск. Маршалы умоляли меня не входить в Москву, преследовать русскую армию, навязать еще одно сражение и добить одноглазого старика. Но я так ждал этой встречи со столицей Азии... загадочной Азии... И еще - я не мог дать тотчас новую битву. Непреклонность врага на поле боя надломила дух армии... я чувствовал это...
Шпионов в Петербурге у меня не было. Основным источником информации продолжали быть перехваченные письма де Местра. Из них мы узнали, что настроение в Петербурге смутное. Мать царя и цесаревич Константин просили Александра немедля начать переговоры. Они меня боялись! Де Местр писал: "У всех при дворе вещи упакованы. Все уже одной ногой в карете и ждут, когда Бонапарт сожжет Москву, после чего отправится к Петербургу". Но в конце письма сообщал неприятное: "Слава Богу, о мире ни слова. Царь полон решимости и отвергает все предложения о мирных переговорах, идущие от матери и брата".
Почему я не пошел на Петербург? Дело тут не только в усталости истощенной, поредевшей армии. Просто я уже предвидел исход... звезда моя тускнела, вожжи ускользали из рук. Я ясно видел: чудесное в моей судьбе пошло на убыль. Судьба больше не осыпала меня своими дарами, я их вырывал у нее как бы насильно... Я все сделал, как обычно, в московской битве... Но судьба не дала мне победу... И я решился войти в Москву. Чтобы... хотя бы увидеть мечту. Сколько раз мне снился во сне этот город!..
Я стоял на высоком холме. Город лежал у ног. Как сверкали золотые купола церквей на солнце!.. Но где завораживающий колокольный звон, о котором я столько слышал? Я начал понимать - значит, и здесь нет людей?! Но, слава Богу, хотя бы нет и отвратительного запаха гари, который преследовал меня с тех пор, как я перешел Неман... Я ждал обычной церемонии встречи победителя, которую видел столько раз. Ждал делегацию магистрата с ключами от города, как положено в цивилизованных странах. Но никто не шел. Я спросил Коленкура: "Может, жители этого города не умеют сдаваться?" Я постоянно забывал, что имею дело с варварами, со страной, где не соблюдают европейских обычаев.
Я послал офицеров в город - привести кого-нибудь из бояр. Привели нескольких французов - гувернеров и книгопродавца. Я спросил его: "Где городской магистрат?" - "Уехал".
– "А где народ?" - "Выехал".
– "А кто же сейчас в городе?" - "Никого". И я понял, что он не врет. Надо было занимать пустой город. Я дал знак - заиграл военный оркестр, и войска пошли по кривым улочкам мимо особняков с палисадниками, этаких маленьких дворцов... На улицах действительно не было людей. В зловещей тишине вымершего города музыка звучала как-то слишком громко и гулко. Пустые дома были открыты. В некоторых (как мне потом донесли) еще теплились печи. Очевидно, решение о сдаче было принято внезапно, и люди второпях оставляли столицу.