Наполеон. Попытка № 2
Шрифт:
Любопытно, что даже привыкший к выкрутасам Кутузова генерал Вильсон всерьез не верил, что в такой ситуации Наполеон избежит окружения. Хотя опасения такие высказывал: «Бонапарт навряд ли ускользнет от нас, хотя фортуна и благоприятствует ему, особливо тем, что нашей сильной и доблестной армией предводительствует бездарнейший из вождей, и это лишь самые умеренные слова, какие я только могу найти, дабы хоть как-то выразить всеобщее о нем мнение».
Ну а после того, как Наполеон обыграл маневром введенного в заблуждение Чичагова и ускользнул, Кутузов тут же написал на Чичагова донос царю, обвинив адмирала в том, что по своей бездарности он упустил Наполеона. И еще долгое время отношение общественного мнения России к Чичагову было издевательским. Его звали «спасителем Наполеона», хотя истинным спасителем Бонапарта был Кутузов – русский полководец, обманывавший русские войска и своих коллег. И свидетели этих событий (Ермолов, Левенштерн, Норов, Давыдов) однозначно возлагают вину за провал этой операции на Кутузова.
Вина Кутузова не была новостью и для Александра. Для него вообще ни один промах Кутузова не остался незамеченным. В отчаянии от перманентных неудач и катастроф он писал фельдмаршалу: «С крайним сетованием, вижу я, что надежда изгладить общую скорбь о потере Москвы пресечением врагу возвратного пути совершенно исчезла. Непонятное бездействие ваше после счастливого сражения перед Тарутином, чем упущены те выгоды, кои оно предвещало, и ненужное и пагубное отступление ваше после сражения под Малым Ярославцем уничтожили все преимущества положения вашего, ибо вы имели всю удобность ускорить неприятеля в его отступлении».
И мотивы позорного, чтобы не сказать предательского поведения Кутузова на Березине читались Александром совершенно ясно. Он понимал «стратегический замысел» фельдмаршала – тот хочет направить удар наполеоновской армии на Чичагова и Витгенштейна. Пусть Наполеон разобьет их, а Кутузов даже не пошевелится, чтобы помочь своим! Тарле, готовый облизывать Кутузова, про этот эпизод пишет следующим образом: «Когда ударил решительный час, когда очередной акт великой всемирно-исторической драмы начал разыгрываться на берегах Березины, Кутузов поступил именно так, как того боялся Александр…»
Кутузов поступил так, несмотря на недвусмысленное предупреждение царя: «…напоминаю вам, что все несчастья, от сего (предательского поведения Кутузова. – А. Н.) проистечь могущие, останутся на личной вашей ответственности». Какие несчастья имеет в виду царь? Об этом одинаково пишут такие стоящие на разных позициях историки, как Тарле и Понасенков.
Тарле: «Этим… несчастием, происшедшим оттого, что Наполеон ушел из России, оказались впоследствии и весь 1813 год, более кровавый, чем 1812, и 1814, и 1815 годы».
Понасенков: «Провалив операцию, Кутузов обрек русскую армию на новые жертвы в заграничных походах 1813–1814 годов».
Последний исследователь ссылается на слова того же Вильсона: «Ежели Наполеон достигнет Немана с нерассеянными корпусами, с теми подкреплениями, которые он соберет по дороге или получит из Германии, то весьма трудно будет вытеснить его из польских провинций. Вся кровь, там пролитая, все затруднения, которые России придется испытать, падут на голову фельдмаршала Кутузова».
Обратите внимание, Александр и его английский советник не просто хотят освободить отечество от оккупанта, а продолжить ту захватническую линию, которую они начали готовить еще в 1811 году – им непременно нужно вторгнуться в Польшу и Европу!..
Но, прекрасно все понимая про Кутузова, Александр ничего поделать с ним не мог, руки его были связаны. Вот как он объяснял свою скованность Вильсону: «Я знаю, что фельдмаршал не сделал ничего, что он должен был сделать… Все его успехи были навязаны ему. Он разыграл некоторые из своих прежних турецких штучек, но дворянство поддерживает его и настаивает на том, что он первенствует в национальной славе этой войны. Через полчаса я поэтому должен дать этому человеку орден Георгия первой степени… Но я не буду просить вас присутствовать при этом, я бы чувствовал себя слишком униженным, если бы вы при этом находились. Однако у меня нет выбора, я должен подчиниться повелительной необходимости. Во всяком случае, я уже не покину вновь мою армию, и поэтому уже не будет дано возможности к продолжению дурного управления фельдмаршала».
В этом мнении русского Александра и англичанина Вильсона поддерживал француз Наполеон, который до самой смерти считал все действия русской армии во время его отступления от Москвы крайне бестолковыми.
…На этом описание печальной кампании 1812 года можно было бы закончить, но оно будет неполным, если я не накидаю еще несколько характерных штрихов.
Вот как русская барышня описывает житье-бытье пленных французов: «Самые многочисленные отряды пленных отправили в Нижний, там их умирает по сотне ежедневно… я не могу хладнокровно думать, что этим несчастным не оказывают никакой помощи, и они умирают как бессловесные животные».
…Ну что сказать? Добр русский народ и великодушен к побежденным.
Про «дубину народной войны» мы уже все поняли, ее практически не было, если под партизанами понимать незаконные вооруженные формирования, состоящие из гражданских лиц. Во всяком случае, на мужиков-партизан французы в своих мемуарах не жаловались. А вот регулярные части – летучие отряды казаков – кружили вокруг отступающей наполеоновской армии и вели себя как вороны-падальщики, совершая периодические налеты на ослабленных и отстающих.
Вместе с наполеоновской армией из Москвы во множестве ушли гражданские лица с семьями – с женами, детьми. В основном это были постоянно жившие в Москве иностранцы, опасавшиеся мести вернувшихся русских.
«Казаки, постоянно рыскавшие вокруг нас, – писал один из участников похода, – осмеливались иногда врываться, хватая на лету добычу. Один поляк, артист, которого я знал по Москве, во время такого нападения был схвачен и убит на глазах своей семьи. Несчастной супруге удалось убежать, но она сошла с ума от этой ужасной сцены, а их ребенок умер от голода и холода. Потеря рассудка дала ей новые силы: она шла за армией, и все видели, как несчастная безумная мать несла на руках охладевший труп своего ребенка».
Кстати, похожая картина открылась перед взором Мартоса – офицера из частей Чичагова на Березине. Армия Наполеона переправиться успела. А вот следовавшие за ней гражданские и отставшие солдаты – нет: на них напали казаки. Мартос вспоминал: «Невольный ужас овладел нашими сердцами. Представьте себе широкую извилистую реку, которая была, как только позволял видеть глаз, вся покрыта человеческими трупами; некоторые уже начинали замерзать. Здесь было царство смерти, которая блестела во всем ее разрушении… Первый представившийся нам предмет была женщина, провалившаяся и затертая льдом; одна рука ее отрублена и висела, другой она держала грудного младенца. Малютка ручонками обвился около шеи матери; она еще была жива, она еще устремляла глаза на мужчину, который тоже провалился, но уже замерз; между ними на льду лежало мертвое дитя… Никогда сии картины не изгладятся из моей памяти».