Наполеон
Шрифт:
Глава 5
Кладбища Европы
Причины падения Бонапарта лежат в нежелании британцев принять его завоевания и общим мирным договором признать их правомочными. После сражения при Трафальгаре они были уверены, что смогут выжить и тем или иным способом, – они еще точно не знали каким – смогут нанести диктатору сокрушительное поражение. Промышленная революция на основе пара и хлопка развивалась огромными темпами, золото рекой текло в страну, и британцы были уверены, что государство в состоянии содержать мощнейший флот и субсидировать любое государство или даже все страны, которые рискнут дать отпор тирану. А пока британский флот базировался вдали от основных портов империи и круглосуточно, 365 дней в году перекрывал французскому флоту выход из гавани. Кроме того, не позволяя ни одному торговому кораблю ни войти, ни выйти из порта, британцы контролировали контрабанду.
Эта блокада серьезно влияла на Бонапарта, несоразмерно ее экономической значимости, хотя и в этом отношении она была значительной. Он считал такую блокаду несправедливой и даже возмутительной
Это был один из тех случаев, когда Бонапарт, определяя главную стратегию войны, позволил гневу взять верх над разумом. Идея нанести ответный удар по военно-морскому флоту Британии и парализовать ее торговлю при помощи континентальной блокады британских товаров обсуждалась еще при Директории и Консульстве. Но только в 1806 году Бонапарт, воодушевленный сенсационными победами над Австрией, Россией и Пруссией в 1805–1806 годах, решился приступить к активным действиям. 21 ноября 1806 года в Берлине он набросал серию декретов, нацеленных на запрет всех британских товаров и услуг там, где французская армия имела власть и влияние. Эти решения приняли окончательную форму в первом и втором миланских декретах (ноябрь – декабрь 1807) и стали известны как континентальная система.
Бонапарт часто издавал законы или выпускал прокламации, которые оказывались неэффективными, и о них никто ничего не слышал. Но декрет о континентальной блокаде Бонапарт принялся вводить в действие с необычным рвением и тратил уйму своего времени и энергии на то, чтобы заставить эту систему работать. Напрасно. Блокада была «контрпродуктивной». Она породила огромную волну контрабанды, от которой Британия только выигрывала, зная, что без жесткого морского контроля невозможно предотвратить широкомасштабную контрабанду, а в этом случае морской контроль и постоянное патрулирование береговой линии были в руках самих контрабандистов. Более того, все попытки наполеоновской армии и полиции контролировать перемещение контрабандных грузов оказались невероятно дорогостоящими и столь же непопулярными. Так было даже во Франции, и не в последнюю очередь потому, что контрабандисты, которые привозили дешевый британский хлопковый текстиль и экзотические товары из обеих Америк и с востока, возвращались нагруженные французскими винами, коньяками и шелком для такой же контрабанды в Британию. Но во Франции, по крайней мере, некоторые, да пожалуй, большинство людей хотя бы видели смысл в континентальной системе. За пределами Франции, по мнению тех, кто пострадал от французского империализма, эта система была, скорее, нацелена на то, чтобы подстегнуть экспорт французских товаров, чем раздавить британскую экономику. Это впечатление укрепилось после того, как в 1810 году Бонапарт издал трианонские указы по торговле, которые допускали ввоз определенных британских товаров по сложной тарифной системе, которая являлась беззастенчивой дискриминацией в пользу французских товаров. В результате правительства, которые не контролировались Францией напрямую, но были частью континентальной блокады, не прикладывали усилий к ее реализации. Этого гордость Бонапарта вынести не могла, и он был вынужден ввязаться в два губительных для него военных конфликта: во-первых, с Испанией, во-вторых, с Россией.
Бонапарт не воевал ни на одном из этих отдаленных театров военных действий, которые лежат в противоположных концах Европы. Испания была слабой державой, находившейся с 1796 года под влиянием Франции. Она предоставляла Франции свой флот, позволяла проход французских войск по своей территории для нападения на Португалию, союзницу Британии, и с готовностью присоединилась к континентальной системе. Бонапарт презирал испанскую правящую элиту, испанскую армию и все, связанное с этой жалкой страной, которая некогда была великой, а ныне пришла в упадок и демонстрировала поразительное малодушие. Такого же невысокого мнения он был и о России, чью армию он без труда разбил при Аустерлице. У императора не было опыта ведения войны ни на территории Испании, ни в России, и его подвело то, что, как правило, было его самой сильной стороной – его дар или инстинкт, его географическое воображение. Этот человек мог представить в уме целые кампании, до мельчайших топографических деталей, просто глядя на карту, и не раз и не два отправлялся в отчаянные экспедиции и вовсе вслепую. Карты, в том виде, в котором они тогда существовали, не передавали – во всяком случае, не передавали Бонапарту – всю сложность и серьезность этих предприятий. Бонапарт хорошо приспособился к Европе с ее продуктивным сельским хозяйством, развитой системой торговых путей, хорошими дорогами, процветающими городами, мостами, пересекающими каждую реку на расстоянии нескольких миль, и в основном с умеренным климатом. Он знал, как заставить Европу производит то, что ему было нужно. Он использовал это знание, чтобы ежедневно снабжать свои армии всем необходимым: продовольствием для солдат и для лошадей, деньгами для выплаты жалования, любыми необходимыми припасами, он также знал, как нанести быстрый удар по центрам власти, как добиться капитуляции.
В отличие от остальных стран,
Бонапарт считал, что в Испании, которая в его глазах была отсталой страной, он сможет сколотить прогрессивную профранцузскую партию, как он когда-то сделал в Италии и Германии. Но это не сработало. Вместо этого – поражения и беды, порождаемые французским альянсом, который ускорил распад Испанской латиноамериканской империи, основного источника богатства Испании, и привел к яростным внутренним столкновениям и угрозе гражданской войны. В марте 1808 года обе группировки обратились к Бонапарту за посредничеством. Он воспринял это как оправдание приказа начать вторжение. Бонапарт без труда захватил Мадрид, но гордость и достоинство испанцев были задеты, когда он сместил Бурбонов и посадил на их место марионеточный режим во главе со своим братом Жозефом, до этого занимавшим трон в Неаполе, чтобы тотчас вручить ему корону, прежде принадлежавшую Карлу V и Филиппу II. В мае начались волнения, вылившиеся в народное восстание, вспыхнувшее в Мадриде и быстро распространившееся после того, как в июне состоялась коронация Жозефа. Были созваны кортесы, или парламент под управлением общенационального совета, а в большинстве частей страны возникали местные советы. Жозеф считался королем Испании только в тех районах, где было сильно военное присутствие французов. Для того чтобы полностью подчинить Испанию, было необходимо постоянно держать на ее территории большие группы оккупационных войск.
Бонапарт никогда прежде не сталкивался с подобной ситуацией. Победа в Австрии сыграла свою роль: как только австрийские войска потерпели поражение на поле боя, и столица была оккупирована, австрийцы тотчас запросили мира. Пруссия повела себя точно так же после поражения под Фридландом. Большие гарнизоны в почти неприступных хорошо оснащенных крепостях покорно сдавались, как только на горизонте показывалась французская кавалерия. Но в Испании, чем больше войск вводил император, тем яростней становилось сопротивление. В Мадриде под командованием Мюрата, назначенного военным губернатором столицы, было 30 тысяч солдат. В Португалии под предводительством Жюно была 25-тысячная армия, еще 20 тысяч солдат стояли вдоль реки Тахо, 15 тысяч – в Каталонии, и 30 тысяч в резерве, в Кастилии – всего 120 тысяч. Испанская армия терпела поражение за поражением, и шансов изменить это положение у нее не было. Вскоре у французской армии закончились запасы продовольствия и фуража. Все продукты приходилось доставлять из Франции, а Бонапарт отказывался высылать их. И тогда французы стали отнимать продовольствие у запасливых крестьян. Бедных земледельцев вешали, пытали, их жен насиловали, за этим следовали неизбежные ответные удары – нападения на отдельные группы солдат, захваченных врасплох, всех их кастрировали и сжигали заживо. Испанцев, которые занимали должности при французских властях, убивали. В наказание оккупанты сжигали целые деревни. Испания стала театром, где происходили самые чудовищные военные преступления, которые с такой пугающей достоверностью изобразил Гойя.
В конце 1808 года Бонапарт взял руководство в собственные руки. Он привез с собой своих лучших генералов – Сульта и Нея, Лефевра и Виктора, и еще больше войск. Жозеф чувствовал, что просто обязан очистить Мадрид. В декабре Бонапарт во главе 45-тысячной армии без труда снова занимает город. Император немедленно издает целую серию декретов и реформ, но все они упали в бесплодную почву. У Бонапарта был наготове всеобъемлющий генеральный план, который принес несколько второстепенных побед. Близ города Корунья он вынудил отступить 30-тысячную британскую армию под командованием генерала сэра Джона Мура, которая прибыла на помощь испанскому совету. К январю 1809 года Бонапарт уже три месяца провел в Испании, и с него было довольно. Император объявил, что эту проблему он уже решил и теперь возвращается к более насущным проблемам своей империи.
Но на самом деле ничего еще не было решено. Хотя Мур был убит, его войска не понесли тяжелых потерь. Имея полное превосходство на море, британцы без особых проблем могли погрузить попавшие в трудное положение войска на свои корабли и высадить их в другой точке на побережье. Преемником Мура стал сэр Артур Уэлсли (позже получивший титул первого герцога Веллингтонского). Он сделал себе имя в Индии, и поэтому и его коллеги, и французы презрительно называли его «генерал сипаев». Он идеально подходил для выполнения поставленной задачи. Генерал выбрал тактику изматывания противника. Он поддерживал испанские войска и берег свою собственную армию. Уэлсли без колебаний оставлял города и плацдармы, когда этого требовала ситуация, и отступал на заранее подготовленные позиции. Он предпочитал оборонительные бои. Но если ситуация складывалась в его пользу, англичанин был способен провести хорошо подготовленную атаку. В отличие от Бонапарта он не был великим стратегом, и не имел таланта к блицкригам. Но Уэлсли являл собой монумент терпению и умению довольствоваться малыми победами. Веллингтон понимал, что война за полуостров будет долгой, и оказался прав: кампания продлилась шесть лет и стала самой длительной за весь период наполеоновских войн.