Наполеон
Шрифт:
— Все твои нравоучения принесут ему очень мало пользы, если в сердце у него не будет священного огня любви и доброты, которые могут творить чудеса.
Утомлённый Перез доложил, что карета готова.
— Ну что ж, тогда поехали, — вздохнул Наполеон. — Но ты не должна отплывать, пока погода не улучшится. Тебе не придётся долго ждать. Обещаешь?
— Как и ты, Наполеон, — с улыбкой отвечала она, — я не могу ничего обещать.
Но потом, упав в его объятия, она прошептала:
— До свидания, Наполеон. Я бы осталась с тобой навсегда. И если когда-нибудь ты меня позовёшь, я приеду.
Он проводил их до селения и, прощаясь, крепко обнял мальчика. Мария Валевская шёпотом произнесла:
— До свидания. Надеюсь, что она приедет.
Мэр, начальник
— Мы поедем сейчас. Таково желание императора. Это его приказ.
— Но это опасно, — возразил капитан.
— Думаю, что ветер уже поутих, — сказала она, и это было правдой.
Наконец она убедила капитана, и они отчалили. Мария Валевская в последний раз обратила свой взор к Эльбе — острову, где она надеялась в любви и счастии окончить свои дни.
Наполеон вернулся в своё жилище, полный невыносимого гнева на судьбу и искренней нежности к Марии Валевской. Он был уверен, что поступил правильно, но расставание стало для него настоящей мукой. Бушующая стихия наполнила его душу страхом и страданием. Что же он наделал? Быть может, он послал этого самоотверженного и преданного ему человека навстречу гибели. Нет, нет — в такую ночь они не позволят ей отплыть. Может быть, и позволят! Он приказал подать ему лошадь и уже собрался помчаться вслед за ними. Но вернувшийся Перез, несмотря на усталость, переубедил императора и, взяв себе свежую лошадь, спустился вниз с приказом Наполеона не отпускать Марию Валевскую в плавание этой ночью. Но когда он добрался до Лонгоне, корабль уже отошёл от берега.
В это же время Мария-Луиза, находясь в Швейцарии, развлекалась с графом Нейпергом.
Глава 10
ПОЛИНА
— Вы превосходно поёте! И что за удивительная песня! — Пальцы генерала Нейперга с лёгкостью носились по клавишам, а глаза были устремлены на пунцовую от смущения императрицу. Она смотрела на него сверху вниз, облокотившись на фортепьяно, и думала о том, насколько он хорош. Как же она раньше этого не заметила? Ей нравились его волнистые волосы, и единственный, блистающий ярким светом глаз выглядел очень трогательно. После долгих просьб она наконец решилась спеть французскую песню «Моя любовь». Как правило, раньше она не решалась петь при посторонних. Голосок у неё был слабый и трепетал на высоких нотах. Зато никогда не фальшивила. Генерал не имел перед собой нот, но аккомпанировал превосходно, потому что знал эту песню, о чём ей не сказал. Он предпочитал исполнять немецкие песни. И всё же «Моя любовь» была неплохим началом. Он заметил, как глаза Марии-Луизы во время её исполнения наполнились нежностью.
Затем они спели дуэтом.
— Теперь должны петь вы, — сказала она.
Он не стал ломаться:
— Если её величеству будет угодно.
— Вы должны помнить, что я всего лишь герцогиня.
— Приношу свои извинения.
Своим приятным баритоном он исполнил короткую немецкую песню о влюблённой пастушке, несчастной от того, что её возлюбленный ушёл к другой. Песня ей понравилась...
Возможно, телепатические способности Наполеона помогли ему всё понять. Шестнадцатого сентября он встретился с Кемпбеллом, которого сильно поразило настроение императора. По его словам, в его облике было что-то дикое... Тем не менее, рассуждая на различные темы, он вёл себя сдержанно, за исключением тех случаев, когда разговор касался его жены и ребёнка.
В октябре перья орла Эльбы окончательно потускнели, а гордо поднятая голова поникла. Наполеон много размышлял над своими неудачами и издавал жёсткие указы, пытаясь наладить экономику острова. Франция пока продолжала вести по отношению к нему жёсткую политику, и его общий доход составлял не более трёхсот тысяч франков (включая с неохотой выплачиваемые «контрибуции»), а расходы, включая содержание войск, флота и двора, превышали миллион франков. «Из достоверных источников я
Не только собственное бедственное положение являлось причиной ярости и гнева Наполеона. Ни одно из обещаний по отношению к членам его семьи и его придворным не было выполнено: денежные пособия его матери и братьям, а также пенсии старым солдатам не выплачивались. Ко всему этому у него отняли жену и ребёнка.
Десятого октября он сделал ещё одну попытку воссоединиться с семьёй. Великий император обратился с просительным жалобным письмом к дяде Марии-Луизы, эрцгерцогу Тосканы:
«Мой брат и дорогой дядя! Так как с десятого августа я не получаю никаких известий о своей жене и уже в течение шести месяцев и о сыне, я направляю к вам шевалье Колонна с данным письмом. Я прошу Ваше Королевское Высочество разрешить мне каждую неделю направлять императрице по одному письму и оказать любезность посылать в ответ любые новости о ней, а также письма от графини Монтескье, гувернантки сына. Я тешу себя надеждой, что, несмотря на все события, которые изменили отношение ко мне, Ваше Королевское Высочество сохраняет ко мне дружеское чувство».
Эрцгерцог переправил письмо императору Францу. Тот прочёл его, показал Марии-Луизе и запретил ей отвечать на него.
Отныне Наполеон потерял душевное равновесие.
В октябре шпионы сообщали, что Наполеон «катится под гору». У него появилось пристрастие к глупым развлечениям и общению с недостойными людьми. Особенно часто пересказывали историю с бедным Бертраном. Наполеон был на рыбацком пиру в честь удачного улова. После окончания праздника он подобрал пригоршню мелкой живой рыбёшки и сунул её в карман Бертрану. Затем он попросил одолжить ему платок. Бертран сунул руку в карман и моментально выдернул её обратно. Наполеон весело рассмеялся — он любил разыгрывать гранд-маршала. Этот рассказ, как ужасающий знак моральной деградации, облетел весь мир. Кроме того, он занимался метанием колец и играл в другие невинные, но глупые игры. По сообщениям шпионов, деградация императора зашла так далеко, что никто уже не испытывал никакого страха перед этим человеком. Спустя много времени это странное поведение стали приписывать хитрости Наполеона, задумавшего ввести мир в заблуждение.
К концу октября пятьдесят гвардейцев подали прошение об увольнений со службы, а Наполеон, по словам очевидцев, всем своим существом старался показать, что лично ему не на что больше надеяться в жизни.
Тридцатого октября на эту обитель уныния и скорби, как дождь из золотых монет или цветков роз, как яркая комета или добрая фея, снизошла княгиня Полина.
На этот раз она приехала надолго, и весь остров находился в радостном возбуждении. В знак приветствия горожане поставили на окна свечки. Это являлось наивысшим проявлением уважения. Наполеон поселил её на первом этаже дворца Мулини, который был подготовлен для Марии-Луизы. Теперь они могли видеться в любое время.
Полина, встревоженная рассказами матери о душевном упадке Наполеона, который она и сама заметила, сразу же принялась за дело. Обрадованный её присутствием Пон говорил, что «у неё есть все качества ангела-утешителя. Только король Рима мог быть для него более желанным гостем... Эта милая, любящая и добрая женщина заряжала весельем всех окружающих. Можно считать, что в императорском дворце не было никого лучше...»
Наконец в доме появилась молодая женщина. В саду раздался весёлый смех, теперь было кому следить за цветами, за приготовлением пищи и за лакеями. По вечерам втроём они могли играть в карты. К тому же Полина знала толк в шахматах.