Наработка на отказ
Шрифт:
У входа в специальный бункер, построенный с началом работ в тоннеле как склад ядерных зарядов для проходки, бродил, загребая ногами пыль, одинокий охранник, судя по форме – не Живоглотов. Увидев Шабана и Лизу, он заморгал было и даже раскрыл рот, но тут же справился с растерянностью, сдернул с плеча карабин и петушиным фальцетом скомандовал: «Стой! Назад!» Совсем молодой парнишка, еще старательный. Юный верзила под два метра по вертикали, уши трогательно оттопырены, даже ряшку себе еще не наел… Наверное, присутствовали и веснушки, но под слоем пыли на лице их не было видно. Нормальный молокосос. Шабан остановился, сдерживая себя. После сушеного гриба стоять не хотелось, хотелось броситься вперед на наставленный ствол.
– Караулишь? – спросил он, сплевывая себе под ноги.
– Кара… – начал охранник и вдруг, спохватившись, выпятил челюсть и взял карабин поудобнее. – Кто такие?
– Почему один? – строго спросил Шабан, игнорируя вопрос и изо всех сил стараясь придать голосу начальственное звучание. Он помнил, что охранников на этом посту должно быть двое. – Почему один, спрашиваю! Подойдите сюда, рядовой!
Охранник растерянно потоптался на месте, потом сделал один нерешительный шаг вперед. Потом подумал и сделал второй. «Живо!»– прикрикнул Шабан. Караульный подошел. Он явно не знал, как себя вести, и плечи его при каждом шаге поднимались, словно от холода, но черный зрачок дула по-прежнему смотрел Шабану прямо в лицо. Расстояние для одного прыжка было великовато.
– Инспекция, – сказал Шабан первое, что пришло на ум. – Что тут у вас? Выкладывайте, рядовой.
Рядовой начал выкладывать – озираясь по сторонам и нервно облизывая губы. Он чуть не хныкал и был готов схватиться за протянутую соломинку. Что произошло, почему нет смены? Они с Луи в карауле с утра, уже и чужую смену отстояли, ноги гудят и жрать охота – сил никаких нет, радио почему-то не отвечает, хрип один, четыре часа назад Луи пошел пешком в Порт-Бьюно, чтобы выяснить, за это время можно дважды успеть туда и обратно, а Луи все нет и нет, и смены нет, о чем там думают? Он-то, разумеется, пост не бросит, но всему же должен быть свой предел… В голосе охранника звучала неподдельная мальчишеская обида.
– Убили, наверно, твоего Луи, – сказал Шабан, переступая на полшага вперед. – Так-то.
– Как это? – Охранник заметно растерялся.
– Насмерть, – сказал Шабан. – Соболезную. Государственный переворот, понял?
– Д-да, – нерешительно сказал охранник. – Вот оно что… А как же… это… смена? – Слово «смена» он произнес почему-то шепотом.
– Будет вам смена, рядовой, – отчаянно плел Шабан. Зуд стал нестерпимым, телу хотелось действия: броситься, ломать, рвать, только не стоять на месте. Он сделал еще полшага. – Сейчас там просто не до вас. Свяжитесь с Особой Охраной – пришлют вам смену. Не обещаю, что не арестуют, но смена будет.
– А радио… – унылым голосом проговорил охранник. – Радио-то не работает…
– У меня в вездеходе есть радио. – Шабан показал рукой. Он млел от предчувствия удачи. – Это вон там. Идите и свяжитесь.
Лицо охранника прояснилось. Он сделал шаг, хотел сделать второй и вдруг замер с поднятой ногой: по-видимому, до него начало доходить, что он делает что-то не так. Не дожидаясь, пока сомнение караульного перерастет в уверенность, Шабан прыгнул вперед. Поднырнув под наставленный ствол, он ударил с коротким вскриком, целясь в солнечное сплетение, но, кажется, попал мимо, потому что охранник не задохнулся, а завопил и попытался ударить сверху карабином, – тогда он схватил охранника за штаны и натужно перебросил через себя. В нем было немало весу, в этом молодом здоровом теле, и Шабан с размаху приложил его о камни. Охранник взвыл. Где-то рядом с ухом грохнул карабин, пуля бесполезно ушла в небо. Ненужный шум. Шабан выдрал оружие из цепляющихся рук и, размахнувшись, забросил его за бункер. Вот так. – А теперь встать! Встать, я сказал! Ну!
Охранник встал. Его лицо выражало полную растерянность. Он еще не успел по-настоящему испугаться за свою жизнь, он боялся реакции начальства на неуставное ротозейство, глотал воздух и кривился от боли в подбитом боку. Ничего, сейчас он перестанет кривиться… Шабан извлек оба пистолета, «магнум» отдал Лизе:
– Стой тут, девочка. Шевельнется – стреляй без предупреждения.
Охранник замер. Теперь до него дошло, и пыль на его лице стремительно потемнела, впитывая нервный пот. Со лба, не удержавшись, сорвалась струйка, прочертила след. Лиза, довольная игрушкой, вертела в руках тяжелый «магнум».
– «Стреляй» – это как?
– Вот так. – Шабан повернул ее руку так, чтобы ствол пистолета глядел на охранника. – Так и держи, девочка. А шевельнется – нажмешь вот сюда, на этот вот крючок. Справишься? – Она радостно кивнула. – Ты у меня молодец, – серьезно сказал Шабан, и она просияла. – Жди тут. Я скоро.
Минут пять он возился, отключая сигнализацию, затем расплавил замок и откатил дверь вручную. Над этим бункером особенно не мудрили, внутри не было ни хитрых устройств распознавания, ни связанных с ними газовых, радиационных или иных ловушек: в горячую пору проходки бронированные двери откатывались по пять и более раз на день и никому не хотелось случайностей. Мелкие заряды хранились прямо здесь, более мощные и редко используемые прятались в бетонированном каземате под бункером. Там могли быть и универсальные заряды, годящиеся для использования в качестве бомб, и многое другое, но вход туда преграждала толстая броневая плита, и там могли быть ловушки. Шабан покачал головой: нет, хватит риска, обойдемся тем, что есть. Стотонные заряды, похожие на карандаш, и тысячетонные, похожие на стаканчик для карандашей. Есть еще пятисоттонные и какие-то совсем маленькие… нет, это лишнее. Четырех тысячетонных должно хватить с избытком. Взломав стенной шкаф, он выбрал инициирующую таблетку – стандартную, на десять минут. Достаточно. Только не зевать, не терять зря времени – и вездеход на полной скорости ворвется на космодром как раз в ту минуту, когда горы вздрогнут от взрыва, взрыв отвлечет охрану. Посеять панику, рассеять, разметать, прорваться в «Юкон» и дать Штуцеру тридцать… нет, пятнадцать минут на то, чтобы разыскать и доставить на корабль экипаж, угрожая в противном случае поднять на воздух корабль, космодром и Порт-Бьюно… я не знаю, как это делается, но Штуцер поверит… Возьму пилота и навигатора, остальных мне не нужно. Придется не спать несколько суток… Он приложил пылающий лоб к свинцовой облицовке стены. Холодная… Это я выдержу – не спать. Ты знаешь, что такое Земля, Лиза? Ты ее увидишь через два месяца – невзрачный такой шарик у спокойной желтой звездочки. Это наш с тобой мир, он такой же большой, как Прокна, только лучше. Может быть, потому и лучше, что там сделано больше ошибок, на Прокне же их только предстоит совершить. Не хочу так думать. Скажут: человечество молодое, ему простительно, скажут так, будто человечество – это человек. С человека много не возьмешь, человеку свойственно ошибаться. Еще ему свойственно бить тех, кто мешает ему совершать ошибки, но это не значит, что не надо пытаться помешать, надо только вовремя унести ноги и ждать, когда одумается… Одумается, пожалуй, лет через двести.
Для какой надобности на боковом пути вот уже несколько лет ржавели три сцепленные вагонетки, вряд ли кто-нибудь знал. Может быть, в них когда-то намеревались возить в тоннель разные грузы, например, сменные бригады убегунов или другие вещи, но потом оставили эту затею. В дождливый сезон ковши вагонеток по край наполняло аммиачной водой, сухим сезоном воздух вытягивал воду прочь, и набросанный на дно мусор пополам с фекалиями давно уже слежался в монолит и даже не вонял. Крайнюю вагонетку удалось отделить, только разрезав сцепку, но катиться она не желала до тех пор, пока Шабан, ворча и ругаясь сквозь зубы, не срезал приржавевшие тормозные колодки. Быстрее, черт… Забравшись внутрь, он разместил заряды по углам ковша, установил максимальный угол раскрыва струи – пять с половиной градусов. Этого хватит. На всякий случай придавил заряды камнями – теперь они никуда не денутся, четыре взрыва ударят веером в потолок тоннеля. Быстрее! Торопясь, он выдолбил каблуком лунку для инициирующей таблетки – точно посередине: заряды должны сработать одновременно, с точностью до наносекунды. Быстрее! Штуцер или Живоглот могут опомниться, могут найти время подумать о тоннеле или о складе зарядов. Южных Земель захотели, живоглоты? Вот вам Южные Земли! Они не по вашим зубам, и до вариадонтов вы у меня не доберетесь…
Потревоженный мусор защищался, как умел: вагонетка наполнилась вонью. Шабан выбрался из нее на насыпь и перевел дух. Где Лиза? Вон она, отсюда плохо видно, но ясно, что у нее все в порядке и охранник не рыпается. Молодец, девочка.
И-и… раз! Вагонетка качнулась, колеса отчаянно застонали. И-и… два! Колеса нехотя провернулись. Ну же! Ну давай! Шабан уперся ногой во вторую вагонетку. Ага! Еще раз! Кажется, пошла. Главное, не останавливаться, толкать и толкать, вогнать эту тяжесть тоннелю в глотку, дальше она пойдет сама, там уклон. А здесь подъем, здесь тяжко и воздуха нет. Где воздух? Дышишь какой-то ватой… Шабан сорвал с лица дыхательный фильтр, швырнул под ноги. Вот так-то лучше. Ну же! Ну, еще!..
Вагонетка скрипнула и остановилась. Шабан вытер лицо рукавом и пнул вагонетку ногой. Пот на лице лез из всех пор, ладони были в ржавчине. Нет, так не пойдет. Он поискал глазами по сторонам. Один из убегунов куда-то исчез, зато второй все так же сидел на рельсе и смотрел на вагонетку тусклым взглядом. Экземпляр был молодой и еще крепкий, видно, работал в тоннеле недавно. Чтобы привлечь внимание, Шабан плюнул в его сторону.
– Эй! Поди сюда.
Пришлось еще прикрикнуть. Убегун, вытянув выдвижной рот, хлопнул губами.