Наречённая ветра
Шрифт:
— Тем не менее вы убиваете, — безжалостно заметил герцог. — Тогда как всего-то надо выдать ее замуж за меня.
— Да поймите вы наконец! Эвинол не будет покорной женой, она будет королевой. Настоящей. Истинной. Так ее учил отец. Хидвир твердо вбил девочке в голову, что на ней и только на ней лежит ответственность за Илирию. Это его мысль — выдать Эви за вассала короны, чтоб муж не лез в дела Илирии в интересах своей державы. Если бы не нужда в наследниках, Хидвир предпочел бы для дочери безбрачие, он сам мне говорил. Четыре года Эвинол готовили в королевы, четыре года ей внушалась мысль, что будущий муж — не более чем консорт, обладающий
— Да вы просто не дожили бы до этого, — зло усмехнулся Райн’яр.
— Кто знает. Думаю, отведенных мне лет хватило бы на то, чтоб убедить короля: Эвинол должна стать регентом при своем наследнике. Проживи Хидвир подольше, он мог бы посадить на престол внука, а не дочь. Но он умер, когда Эвинол было шестнадцать. Ребенок во главе государства! Ребенок женского пола, твердо уверенный в том, что ему надлежит не просто носить корону, а править.
— Это все лишь отговорки. С чего я должен вам верить?
— Может, с того, что я предложил вам престол?
— Кто знает, не «заразился» ли бы я вскорости от больной супруги? Как было бы удобно отправить в могилу вслед за королевой последнего законного наследника Райнаров! А что потом? Планировали усесться на трон сами?
— Не говорите ерунды!
Впервые за долгое время канцлер был вполне искренен. Злая ирония состояла в том, что именно в этот момент ему не верили.
— Я уже давно ничего не хочу для себя. Только для страны. И уж меньше всего я жажду примерить вашу корону. Да, вы не кажетесь мне идеальной кандидатурой в короли, сейчас особенно, но, как вы верно заметили, вы — единственный потомок Райнаров по мужской линии. Поэтому я сделаю все, чтоб усадить вас на трон и обеспечить единовластное правление.
— А я сделаю все, чтоб наказать вас за страшное преступление против своей королевы, — герцог сверлил его пронзительным взглядом. — Думаете, заговорив мне зубы, вы избегнете кары за попытку отравить Эвинол?
— Считаете, что напугали меня? — Шанари устало усмехнулся. — Поступайте как знаете. Хотите — можете публично казнить меня за измену. Только смотрите, не пожалейте потом. Более преданного слуги у этой страны не будет.
— Вы даже клянетесь в верности не мне, а стране.
— Так и есть. Я служу не королям, а Илирии. И лучше честно сказать вам об этом. Хидвир знал это, принимал и одобрял. А вы… поступайте как знаете. Хотите казнить — казните. Вы ничего не выиграете, уверяю. Вряд ли скандал в самом начале правления, да еще на фоне проклятых ураганов, — это то, что сможет укрепить вашу власть.
— В ваших словах есть резон, — задумчиво проговорил герцог. — Только не думайте, что я вас простил и уж тем более перешел на вашу сторону. Пока я не стану разглашать сведения о вашей чудовищной роли в болезни Эвинол. А вы, старый убийца, в ответ прекратите всякие попытки погубить мою будущую жену. Отныне любую еду или напиток Эвинол будут проверять мои люди. Я сообщу невесте, что ее пытались отравить, но сохраню в тайне ваше участие. До поры до времени. И молитесь ветрам, чтоб Эви выжила. Или для нее уже слишком поздно? — в голосе Райн’яра звучала неподдельная боль.
— Не думаю, — пробормотал в ответ канцлер. — Эвинол — здоровая девочка, и если прекратить давать ей яд, то, скорее всего, она полностью поправится через какое-то время. И не трудитесь приставлять слуг для дегустации блюд ее величества. Я клянусь не травить больше королеву. Я почти уверен, что она выживет. Только будете ли вы этому рады? Время покажет.
— Ее жизнь в ваших интересах. Если Эвинол умрет, вы умрете вслед за ней самой мучительной и позорной смертью, какую только можно выдумать.
— Я же сказал, что не боюсь, — устало проговорил канцлер.
Сейчас ему больше всего хотелось остаться в одиночестве, погасить свечи и лечь. Еще, пожалуй, послать за чаем. А наутро будь что будет: хоть тюрьма, хоть изгнание, хоть казнь.
— Назовите имена ваших сообщников.
— У меня их нет. Я действовал один, не желая обременять ничью совесть столь тяжким грузом.
— Или просто боялись, что вас выдадут, — ехидно заметил герцог.
— Такую возможность тоже не стоило сбрасывать со счетов, — серьезно кивнул Шанари. — А потому я предпочел никого не втягивать в это дело.
— Даже лекаря?
— Даже его. Он не знал, что состав для лекарства отравлен. Кроме того, отвар я стал использовать недавно. До этого добавлял яд в апельсиновое варенье с корицей, которое готовили в моем имении. Эви так любила его…
— Какая же ты тварь, — задыхаясь, протянул Райн’яр. Он так вцепился в подлокотники, что пальцы побелели. Должно быть, с трудом удерживался, чтоб вновь не наброситься на Шанари.
— Не вам меня судить, — вздохнул канцлер. — По крайней мере, не сейчас. Вы, должно быть, верите в себя, надеясь, что сможете убедить Эвинол не лезть в дела правления. Что ж, если это вдруг вам удастся, я первым порадуюсь. В конце концов, молодая влюбленная девочка и впрямь может забыть наставления и заветы отца, попав под власть любимого мужчины. А если же нет — пеняйте на себя. Кто знает, не настанет ли день, когда вы попробуете найти в запасах старого канцлера Шанари тот самый яд…
— Еще одно слово — и я сообщу королеве имя отравителя прямо сейчас!
— Не стоит, — Шанари поднялся. — Разбирайтесь с этим сами. А я слишком устал.
— Живите пока, — герцог снисходительно махнул рукой. — Но не смейте и думать о том, чтоб причинить зло моей невесте. Оставляю вас наедине с угрызениями совести.
Стоило Райн’яру уйти, как канцлер без сил повалился в кресло и потянул шнур, вызывая камердинера.
— Дерем, завари чая с шиповником. И принеси апельсиновое варенье. У нас должно было остаться несколько банок.
Глава 6
Люди и ветер
Мельтешение людских лиц сводило Эвинол с ума. Сколько это еще будет продолжаться? Королева со своим будущим мужем ехала по улицам в открытой карете, приветливо улыбаясь и благосклонно кивая толпам народа по обеим сторонам дороги. От фальшивой улыбки болели скулы, а голова кружилась от бесконечных поворотов из стороны в сторону. Герцог Райн’яр если и страдал от парадного выезда, то вида не показывал. Скорее, он наслаждался новой ролью.
Эви искоса посмотрела на спутника. Величественная осанка, гордый вид. Приветливая полуулыбка, не сходившая с губ, казалась искренней, а радостный рев толпы герцог, похоже, относил только на свой счет. Что ж, скорее всего, так оно и есть. Люди рады видеть будущего короля. А уж если король этот молод, хорош собой и еще не успел ничем насолить подданным, то он может смело рассчитывать на обожание.