Наркодрянь
Шрифт:
Картрайт от такого заявления даже рот приоткрыл и тупо уставился на профессора в ожидании пояснений.
– Видите ли, - наслаждаясь произведенным эффектом, глубокомысленно пояснил Стейнер, - ни люди, у которых вы купили статуэтку, ни вы, Картрайт, не знаете, что определяет ценность богини. Впрочем, и я сам не все знаю. Но кое о чем догадываюсь... Хотите кофе?
– Потом, - невежливо отмахнулся Картрайт.
– Как хотите... Тогда я продолжу. Так вот: богиня относится к куда более древней и куда более загадочной культуре, чем буддизм
Вы обратили внимание на значки, которыми сплошь покрыто тело богини?
Картрайт поспешно кивнул:
– Они напоминают иероглифы.
– Правильно. И если присмотреться внимательно, то можно заметить, что даже украшения богини в своих переплетениях образуют знаки. Но это не иероглифы! Это в ученых трудах именуется халдейской клинописью.
– Неужто?
– подпрыгнул в кресле Картрайт.
– Да. Именно те халдеи, которые считаются основателями черной и белой магии.
– Расшифровать, конечно, нельзя?
– Увы... увы... мне понятны только некоторые знаки...
– Ну!
– потребовал Картрайт, и глаза его зажглись лихорадочным блеском.
– Что "ну"?
– не понял Стейнер.
– Продолжайте, - умоляюще прошептал Картрайт.
– Я и продолжаю, - сердито пробурчал профессор.
– Видите этот знак?
Он с трудом "уложил" тяжелую богиню и ткнул пальцем в завитушку с тремя точками под ней. Странным знаком как бы запечатали вогнутое основание статуэтки.
– Этот... гм... иероглиф... повторяется чаще других. Вот здесь... здесь и здесь...
– Стейнер завертел статуэтку.
– Да будет вам известно: у древних халдеев это символ смерти.
Стейнер умолк многозначительно, а Картрайт вдруг ощутил знакомый холодок под волосами.
– А еще мне знакомо значение этого символа, - профессор снова крутанул богиню на 180 градусов.
– Это страх. Символ страха перед неведомыми силами. Так-то!
– Стейнер перевел дух и только теперь заметил, что его слушатель находится в состоянии, близком к обмороку.
Глаза Картрайта с расширенными зрачками бессмысленно шарили в пространстве. Взмокшая прядь волос прилипла к потному лбу, а дрожащие руки комкали носовой платок.
– Что это с вами, коллега?
– засуетился профессор и метнулся к настенному шкафчику-бару.
Картрайт почувствовал, что в руки ему сунули стакан с жидкостью. И он послушно сделал несколько глотков. Жидкость оказалась неразбавленным ромом. Картрайт поперхнулся, закашлялся и... пришел в себя.
– Вот так-то лучше, - похлопал его по спине Стейнер.
– Никогда бы не подумал, что вы такой впечатлительный.
Профессор зашелся своим дребезжащим смешком, потом низко наклонился к уху Картрайта и прошептал:
– Привезите богиню завтра вечером... попозже... в лабораторию. Я там частенько засиживаюсь. Покрутим ее на моих приборах. Мне кажется... она полая и внутри что-то есть. Только не хочу, чтобы знали мои ассистенты. Я сам управлюсь. О'кэй?
– О'кэй, - вяло
Стейнер довел Картрайта до двери кабинета, бережно поддерживая под локоток.
За дверью шефа ожидали два меланхоличных джентльмена. При виде плачевного состояния, в котором пребывал их драгоценный патрон, телохранители переглянулись и подозрительно уставились на Стейнера.
– Что случилось?
– недружелюбно, сквозь зубы, процедил один, обращаясь к профессору.
– Так... маленькое нервное потрясение, - пожал плечами Стейнер и поторопился исчезнуть за дверью.
На следующий вечер Картрайт, как и было договорено, привез богиню в лабораторию.
Для начала профессор взвесил статуэтку. Богиня "потянула" на шестнадцать фунтов [фунт равен 453,6 г (16 фунтов - 7,257 килограмма)].
Стейнер быстро просчитал что-то на калькуляторе и удовлетворенно хмыкнул. Затем сунул статуэтку в рентгеновскую установку. Результат этого исследования озадачил профессора - он ринулся к ультразвуковому сканеру.
Целый час профессор, словно одержимый, метался между своими приборами. Картрайт, сжавшись на стуле, терпеливо дожидался "оглашения приговора". Он не мешал профессору и не задавал глупых вопросов. Лишь раз, когда Стейнер собирался соскоблить тонкой бритвочкой что-то с поверхности статуэтки на смотровое стекло, Картрайт вмешался:
– Это не повредит?
– Нет, - не удостоив Картрайта даже взглядом, отмахнулся профессор.
Наконец Стейнер угомонился. Он еще раз повертел статуэтку в руках, заглянул богине в лицо, словно надеялся прочесть на нем ответ на какойто вопрос, и вздохнул:
– Да. Поражение...
– Как так?
– Должен вам сказать, что экспертиза еще больше запутала дело, Стейнер смущенно развел руками.
– Нет, кое-что я, конечно, установил...
– Что именно?
– Она действительно полая. Но время изготовления датируется не VI-V веками до нашей эры, а третьим тысячелетием...
– Эпоха фараонов, - тихо ахнул Картрайт.
– Да... Но я уже говорил: ни к фараонам, ни вообще к Древнему Египту богиня не имеет никакого отношения. Это культура Междуречья, точней древнеассирийская. Далее: статуэтка покрыта несколькими слоями лака. Вы чувствуете такой неопределенный запах, исходящий от богини?
– Угу, - угрюмо подтвердил Картрайт.
– Так вот, последний слой лака свежий. Нанесен эдак веков двадцать назад.
– Не позже?
– быстро переспросил Картрайт.
– Нет. Секреты таких лаков утрачены приблизительно на этом временном отрезке. Либо... если это сделано в более поздний период, то неизвестный мастер знает то, что неведомо мне, а значит, никому, - профессор церемонно поклонился.
– Далее. Под слоем лака трудно разглядеть слои более поздней работы на днище статуэтки. Но я разглядел! Что это за работа? Одному Аллаху известно - как говорят мусульмане. Самое любопытное! В чреве богини что-то есть...