Наркодрянь
Шрифт:
Очередной официант в национальном костюме выставил на стол блюда с какими-то травками, сыром и короткие вертела с нанизанными на них кусками дымящегося мяса.
– Откуда эти ребята?
– придержал его за рукав Сомора.
– Это черкесы, синьор, - подобострастно склонился к нему официант. Черкесы живут в России, в горах с немного странным названием, а этих синьор вице-президент выписал из ночного варьете в Нью-Йорке.
– Вон той красотке передай, - Сомора бесцеремонно ткнул пальцем в соблазнительную черкешенку, - что я после ужина приглашаю ее к себе в гости
– Будет исполнено, синьор, - официант тотчас исчез.
А на лужайке уже резвился вовсю бразильский карнавал. От пестрых масок, нарядов, фейерверков у Соморы зарябило в глазах. Карнавалу сопутствовал жареный целиком дикий кабан кайтиту, жареная черепаха и рагу из ящерицы тейю. А еще крабы в кокосовом молоке, пирожки из сладкой маниоки и, конечно, кашаса.
Знакомый официант снова вырос за спиной Соморы и прошептал ему на ухо:
– Синьор, она просит четыре тысячи долларов.
– Скажи ей, что я даю сорок, и передай моим парням, чтобы позаботились о синьоре.
– Все уже сделано, синьор.
– О! Ты, я вижу, расторопный парень.
– Для вас, синьор Сомора, - залебезил официант, - я готов сделать все, что угодно.
– Хорошо. Я запомнил тебя, - Сомора жестом руки отпустил слугу и с увлечением занялся крабами.
Бразильская "кухня" венчала парад мясных блюд. Пробил час десерта. Томные восточные девы долго виляли голыми животами и обширными задами, добавляя сладости в рахат-лукум, шербет, миндаль в сахаре, изюм и урюк.
Фруктовые коктейли Кубы освежали и бодрили, а после них началась японская церемония чаепития. Она завершала представление.
Сомора полюбовался немного миниатюрными японками, с трудом вылез из-за стола и направился к любезному хозяину прощаться. Время уже перевалило за полночь, и у Соморы были основания торопиться.
Красавица черкешенка уже томилась в ожидании властительного господина, но перед самым входом в будуар Сомора наткнулся на Джексона.
Постная рожа секретаря могла испортить впечатление даже от столь великолепного ужина. Сомора тяжело вздохнул и вяло поинтересовался:
– Что? Новости от Орландо?
– Да, - угрюмо подтвердил секретарь.
– От него прибыл человек.
– Ага. И этот остолоп хочет сообщить, что "братья" укокошили Хосе и благополучно смылись?
– Угу, - промычал Джексон.
– Ну-ка, тащи этого молодца в кабинет, - свирепо распорядился Сомора и круто развернулся на каблуках. Красавице черкешенке пришлось еще потосковать в одиночестве.
"Человек" от Орландо находился в весьма плачевном состоянии. С расцарапанной физиономией, с забинтованной правой рукой, он вдобавок хромал на левую ногу и то и дело морщился от боли. Весь его вид никак не соответствовал тому боевому духу, который Сомора культивировал в своей армии.
Лицезрение великого патрона и фельдмаршала в этой армии почиталось за особую честь. Но в этот раз лицо увечного вояки не источало радости.
Он отчаянно трусил и испытывал лишь непреодолимое желание улизнуть целым и невредимым.
Сомора насупил
– Как звать?
Тот попытался быстро назвать имя, но первый же слог застрял в горле, и он едва слышно прохрипел:
– Лу.. Лукас.
– Ты что, соплями подавился? Отвечай четко и вразумительно. Я тебя сейчас драть не буду. Это потом, - ободрил его Сомора.
От такого ободрения тот совсем расстроился и, казалось, потерял возможность трезво мыслить.
Глаза его широко раскрылись, он покачнулся, едва не потерял сознание, и если не грохнулся на пол, то только благодаря Джексону, который с брезгливой гримасой поддержал его сзади за плечи.
Сомора презрительно сморщился и процедил сквозь зубы:
– Джексон! Влей этому слюнтяю пинту рома в глотку, не то он обмочится прямо на ковер.
Джексон метнулся к бару и тотчас вернулся со стаканом, до краев наполненным желтоватой влагой. Его подопечный ответил на любезность жалкой благодарной улыбкой и в мгновение ока осушил посудину.
– Ого!
– не без примеси легкой зависти констатировал Сомора.
– Жрать неразбавленный ром ты ловко насобачился, если бы и дело так же делал.
– Синьор Сомора! Да разве я виноват в чем?
– зачастил взбодренный "инъекцией" вояка.
– Клянусь Пресвятой Девой Марией, это не люди, а дьяволы!
– Это расскажешь своему падре на исповеди.
А мне толком говори и по порядку.
– Ну! Хосе они пристрелили первым. Это милях в десяти от плантации "Черный камень".
Знаете, там есть поворот такой, как выезжаешь из лесу.
– Знаю. Возле заброшенного бунгало.
– Точно так, синьор. Хосе вел свой джип.
Ну... они его и пристукнули из кустов. Да как ловко! Хлоп - и башка у Хосе разлетелась, как яйцо.
Но мы засекли тот кустик. Ну... как полагается...
рассыпались и потихоньку стали обходить кустик со всех сторон. Заодно вызвали ребят с "Черного камня".
– И пока вы дожидались и обходили кустик со всех сторон, - насмешливо продолжал Сомора, - они благополучно дали деру.
– Вовсе нет, синьор. Они и не думали удирать.
– Вот как? Сколько же их было: рота или две?
– Человека три, не больше. Хотя мы их не считали.
– Три человека?
– вскричал Сомора.
– А сколько же было вас, остолопов?
– Шестнадцать...
– Ну и?
– Синьор! Честное слово! Это не люди, а дьяволы. Они перестреляли нас всех, как фазанов.
Одному мне повезло. Я хотел перебежать от дерева к дереву и попал ногой в яму, упал. А он как раз выстрелил. Если бы я не упал, он попал бы мне в сердце. Прямо в сердце, синьор, а так только в руку. Я еще вывихнул ногу и не смог сразу подняться. Я только слышал, как шла перестрелка. Минут десять, не больше. Наши палили куда попало, а они били точно. Потом все стихло. Я не мог встать, пока не приехал Сампрас с "Черного камня" и с ним два десятка кокерос. Но им осталось только собрать мертвецов - ровно пятнадцать мертвецов с Хосе вместе. И ни одного раненого, кроме меня.