Наркодрянь
Шрифт:
Ни одного! Синьор! У всех или башка вдребезги, или дырка прямо в сердце.
Руки бедняги задергались, он вдруг рухнул на колени и заплакал:
– Синьор! Пощадите! Я не виноват! Лучше бы я остался на той проклятой поляне!
– Да! Так было бы лучше, - сурово подтвердил Сомора.
Провинившийся вояка зарыдал еще громче.
Он вытирал слезы забинтованной рукой, и проступавшая сквозь бинты кровь оставляла на его щеках красные расплывчатые полосы.
И странное дело: Сомора, который никогда и ни к кому не испытывал жалости, вдруг почувствовал нечто вроде
Словно что-то прикоснулось на миг к сердцу. Он поймал себя на этом ощущении и, горько усмехнувшись, подумал: "Старею... Если вид этого тупого болвана уже вызывает к себе сочувствие, то...
пора свертывать дело..."
По непреложным законам парня должно было примерно наказать. Хотя... по сути, он и вправду виноват лишь в том, что не вошел в число "мертвяков". Сомора поразмыслил секундочку и решил махнуть рукой: "А! Черт с ним! Пусть катится подальше". И, честное слово, на душе малость полегчало.
– Ладно, - буркнул он и отвернулся.
– На этот раз прощаю. Пойдешь на плантацию Циклопа. Будешь работать там, но смотри...
– Он погрозил парню пальцем.
– А теперь проваливай.
Тот, пролепетав слова благодарности и еще не веря своему счастью, испарился в мгновение ока.
– Ну что, Джексон!
– ласково улыбнулся Сомора секретарю.
– Кажется, теперь твоя очередь?
Ночное освещение в кабинете было мягким и ненавязчивым, а Джексон стоял шагах в десяти от стола. Сомора разглядел, как побледнело лицо Джексона, а на лбу секретаря заблестели капельки пота.
"Ага, дружище, - удовлетворенно отметил Сомора.
– Посмотрим, куда теперь денутся твои джентльменские манеры. А, впрочем, держится пока молодцом".
– Да, синьор, - сквозь стиснутые зубы процедил Джексон.
– Следующий на очереди я.
"Эге! Да ты готов меня сейчас разорвать на куски. Погоди, голубчик, так просто от меня сегодня не отделаешься", - решил Сомора, словно намереваясь взять реванш за слабость, проявленную к другому подчиненному минуту назад.
– А как ты считаешь, - вслух поинтересовался он.
– Может, стоит внести деньги на этот счет...
э-э... какой там номер?
– 534985 "В", - без запинки отрапортовал Джексон.
– Вот-вот... Так, может, перечислить?
– Я думаю, не следует торопиться, - тихо ответил секретарь.
– А., ты себя оцениваешь дороже?
– Нет, но...
– Что "но"?
Джексон поднял голову и, глядя прямо в лицо шефу невидящим взглядом, подчеркнуто раздельно и внушительно произнес:
– Я считаю, синьор Сомора, что из меня получится замечательная приманка, которую вы должны использовать.
– Браво, Джексон!
– захлопал в ладоши Сомора и расхохотался.
– Ты становишься профессионалом нашего дела. Ладно, - он резко оборвал смех и застыл в своей привычной позе - прямая спина, руки на столе, лицо сфинкса.
– Поговорим серьезно. Ты знаешь мою виллу "Сайта Эсмеральда"?
– Знаю о ее существовании.
– Это маленькая крепость и, заметь, с замечательным подвалом.
– Так и быть - одолжу свой на денек. Все. Иди.
11
Мейсон блаженствовал, валяясь в густой траве в трех милях от виллы "Сайта Эсмеральда". Он лежал на спине, жевал тонкий стебелек и любовался безоблачной голубизной колумбийского неба.
Доули расположился в двух шагах от командира и занимался сосредоточенным изучением позиций противника в большой артиллерийский бинокль.
"Сайта Эсмеральда" - приземистое двухэтажное здание, обнесенное высоким каменным забором, несколько портила угрюмым видом чудесный окружающий ландшафт. Вопросы гармонии мало занимали практичного сержанта, но тем не менее он стремился к торжеству оной через полное уничтожение кощунственно неприглядного объекта.
– Сэр!
– с кровожадным прищуром обратился он наконец к Мейсону.
– А может, по-простому? А? Ночью. Шарахнем из гранатомета по воротам и по крыше. Я с гранатами пойду в лоб, отвлеку внимание, а вы зайдете с тыла. А капрал прикроет Нас пулеметом. Вы же знаете: когда Джони брал эту машину в руки, можно было садиться на бруствер и спокойно курить сигару. Под таким прикрытием мы будем, как у Христа за пазухой. А он согласится... я уговорю.
– Клиф, - полюбопытствовал Мейсон, любуясь одиноким облачком.
– Ты вчера не ел грибов?
– Нет, - недоуменно вытаращился сержант.
– А что?
– Видишь ли... некоторые разновидности поганок, - задумчиво протянул Мейсон, - даже в умеренном количестве вызывают галлюцинаторный бред с манией величия. Вот я и подумал: уж не слопал ли ты вчера парочку за обедом? А?
– Право, сэр, - обиженно засопел носом Доули.
– Я хотел как лучше, а вы...
Мейсон выплюнул травинку, покосился на сержанта и, как бы между прочим, осведомился:
– Клиф! Ты помнишь капитана Боудли?
– Чего ж... помню, конечно... А что?
– Да так... ничего, - Мейсон щелчком сбил с рукава заблудившуюся букашку и перевернулся на живот.
Доули уставился ему в спину, напряженно соображая. Его мозги проделывали такую колоссальную работу, что Мейсону почудилось, будто из головы сержанта донеслось шуршание. Наконец какую-то обалдевшую от перенапряжения клетку перемкнуло, и мыслительный аппарат Доули заработал в нужном направлении. На лице Доули появилось выражение недоумения с переходом в легкий испуг. Затем на нем засветилась первая робкая радость, и все сменил бурный восторг.