Народ Моржа
Шрифт:
– Похоже, он рогом уперся, – оценил ситуацию Кижуч. – Ты знаешь, как его остановить, Бизон?
– Знаю, – сказал вождь. – На пути к полю битвы Семхону придется перешагнуть через мой труп.
– Через три трупа, – поправил Кижуч. – Если, конечно, Медведь не возражает.
– Чего возражать-то? – кивнул старейшина. – Только сначала я ему руки-ноги поотрываю.
Семен выругался по-русски и выскочил на улицу, хлопнув дверью.
– Похоже, справились, – ухмыльнулся ему вслед Кижуч. – Совсем перестал старших слушаться!
– Какие мы для него старшие?! – вздохнул вождь
Сухая Ветка почувствовала чужой взгляд и обернулась:
– Семхон будет сражаться.
Семену и Нарайсину предстояло наблюдать бой вместе – с пологого склона холма. Сопровождающие были лишены этого удовольствия – расположившись чуть в стороне и выше по склону, они должны были держать на прицеле вражеского колдуна, дабы тот не наколдовал чего лишнего. Не очень приятно, когда тебе в спину смотрит полдюжины дротиков или арбалетных болтов. А что делать?!
Семен отдал последние распоряжения и собирался уже отправиться к своему зрительскому месту, когда к нему подошел Кижуч:
– Бой начался раньше времени, Семхон.
– Что такое?!
– Они применили магию.
– Ее все всегда применяют – вокруг сплошное колдовство!
– Сейчас они запустили что-то очень сильное. Какой-то болезнетворный демон вселился в Барсука. Он мучил его всю ночь до рассвета, заставляя отдавать то, что внутри, – верхом и низом.
– Понос и рвота?! А судороги, головная боль, липкая кожа?
– Ну, да.
– Он просто чем-то отравился вечером! Съел что-то не то!
– Все пятеро воинов вкушали пищу вместе – из одного котла. Ты же видел это, да и сам, кажется, ел мясо.
– Ну, ел… И «чай» Веткин пил.
– Это колдовство, Семхон, – никаких сомнений. Они первые нарушили правила! Давай…
– Нет! Нам нечего им предъявить! Мало ли что Барсук мог съесть или выпить? И потом, признаки отравления иногда появляются не сразу – может, он траванулся позавчера, а скрючило его только сегодня! Кем вы его заменили?
Кижуч посмотрел на Семена непонимающе, и тот ужаснулся: заменить заболевшего воина никому и в голову не пришло! Точно больному не пришло в голову отказаться!
– Он хоть на ногах-то стоять может? – почти простонал Семен. – Беда мне с вами!
– Может, конечно, – заверил старейшина. – Против чужой магии твоя Ветка применила свою – женскую.
– Что-о?! Что она сделала?!
– Ну, не знаю уж, что она делала, но в итоге дала Барсуку выпить настой каких-то травок, и ему сразу стало легче. Перед боем он выпьет еще и, наверное, сможет сражаться.
– Да вы сдурели?! Его нужно просто кем-нибудь заменить!
– Что плохого тебе сделал Барсук? – насупился старейшина. – Почему ты хочешь признать его побежденным?
Семен открыл было рот, чтобы начать говорить, доказывать, спорить, но увидел вдалеке группу воинов и понял, что уже поздно – участники представления вышли на сцену. Ему остается лишь занять свое место под прицелом вложенных в металки дротиков.
Укитсов оказалось шестеро. Они подъехали с правой стороны верхом. Воины спешились, отвязали щиты, навесили на себя боезапас и оружие. После этого один из них, оставшийся невооруженным, увел лошадей обратно. Лоурины приближались пешком – среди них были два неандертальца, которых, как известно, лошади панически боятся.
Никаких театральных эффектов вроде фанфар, возвещающих о начале сражения, предусмотрено не было. Прибывшие первыми как бы обозначили огневой рубеж для своих противников – расстояние прицельного броска дротика. Как только враг на этом расстоянии окажется, можно начинать.
На последней полусотне метров у лоуринов произошла заминка. Высокий широкоплечий воин остановился, чуть согнулся в поясе и, воткнув древко пальмы в землю, прижал к животу руку. Соратники забрали у него щит. Пошатываясь, парень сделал несколько шагов в сторонку, приподнял рубаху, опустился на корточки…
– Похоже, твой воин обгадился со страху, – ухмыльнулся Нарайсин. На сей раз он был без маски.
– Смотри, как бы тебе за обиду не поплатиться, – мрачно изрек Семен, не подозревая, что воспроизводит фразу из популярного исторического фильма.
Между тем Барсук сделал свое дело и присоединился к товарищам. Лоурины вновь двинулась навстречу противнику, но, сделав несколько шагов, остановились. Они стояли минуты две, и татуированная рожа Нарайсина морщилась в довольной улыбке – он уже чувствовал себя победителем. Наконец воины внизу пошли вперед, только теперь их было четверо – на земле за их спинами остались лежать большой прямоугольный щит и скрюченное тело воина. Оно дергалось не то в спазмах, не то в судорогах. Причина задержки Семену была ясна: соратники обсуждали, следует ли добить «раненого» в соответствии с древней традицией или оставить в живых, как требует Семхон.
– Может быть, этого достаточно? – поинтересовался Нарайсин. – По-моему, итог уже ясен.
Семен промолчал: четверо против пятерых – очень плохо, но не безнадежно, ведь эти четверо… Укитсы еще не представляют, каков в ближнем бою неандерталец, прошедший лоуринскую выучку!
Откуда-то слева раздался топот, послышался тонкий крик, почти визг:
– Пай-пай! Пай-о-пай!
К месту битвы тяжелым галопом скакал всадник. Точнее – всадница.
Внутри у Семена все закаменело – Сухая Ветка.
«Она не подгоняет криком свою лошадь. Это знак для людей – я иду!
Она не размахивает на скаку пальмой. В ее мире на лошадях не воюют – только передвигаются.
Она собрала свои волосы в тугой узел на затылке. Распущенные, они очень красивы, но в бою мешают».
Нескольких секунд Семену хватило, чтобы с отвратительной ясностью понять: его женщина не собирается помогать больному. С Барсуком, конечно же, ничего страшного не случилось.
Страшное случилось с ним самим.
«Что заставило Ветку несколько лет назад увлечься „травками"? Старательно и азартно учиться у кроманьонских и неандертальских травниц? Не „что", а „кто" – я же и заставил! После организации школы у меня сплошные стрессы, сплошные нервные перегрузки. Конечно же, я стал меньше уделять сил и времени не только сексу, но и простому бытовому общению!