НАРОДНОСТЬ, НАРОД, НАЦИЯ...

ГОРОДНИКОВ Сергей

Стремительное возрастание численности среднего имущественного слоя горожан в промышленных производственных отношениях привело уже в начале 20 века к идейному кризису все пролетарские рабочие и социалистические партии и движения в передовых промышленно развитых государствах Европы. Эти партии и движения переживали идейный и организационный кризис. В них появлялись новые фракционные течения, стремящиеся примирить социалистическую идеологию и мелкобуржуазный этнический национализм, постепенно преобразовывать эти партии в партии именно среднего имущественного слоя горожан, борющегося за общественную власть. Под растущим влиянием ревизионистских течений рабочие и социалистические партии отчуждались от народной имперской традиции феодально-бюрократической государственной власти. Ревизионистские фракционные течения отказывались от пролетарских социалистических революций и оказывались заинтересованными в буржуазно-демократических революциях. Однако из-за отсутствия самостоятельных философских учений в них продолжалось использование социалистического идеала с подразумеваемой христианской этикой и моралью, неуклонно теснимой рациональной двойной этикой и моралью, которая завершала преобразование партий защиты интересов пролетариата в партии формирования национального среднего класса. В Европе в последнее десятилетие перед началом Первой Мировой войны следствием такого переосмысления социалистического идеала стала политическая смерть идей международной пролетарской солидарности, которая ещё раньше наблюдалась в США. В каждой переживающей индустриализацию стране происходил реформизм пролетарского марксизма в идеологические течения мелкобуржуазного государственнического социал-патриотизма, приемлемого средним имущественным слоям связанных с интересами индустриального

производства горожан.

На волне пересмотра пролетарского марксизма в феодально-бюрократических империях Европы складывались три основных течения теоретических разработок новых стратегических задач и целей общественного развития. Одно было связано с интересами и мировосприятием пролетариата и стремилось привести марксизм в соответствии с требованиями нового времени. Наиболее основательно оно развивалось в России В.Лениным и его сторонниками большевиками. Второе обосновывалось главным образом идеологами социал-демократической партии Германии. Их целью было подчинить просыпающийся мелкобуржуазный национализм средних слоёв горожан социалистическому общественному идеалу индустриального рабочего класса, каким он эволюционно сложился в протестантских землях, то есть примирить народно-патриотическую традицию евангелической христианской этики и морали лютеранства с представлениями о национальной общественной власти. И третье течение набирало влияние в католических землях Прусской империи, в основном в Баварии, и в переживающих индустриализацию феодально-бюрократической государствах Западной Европы с католическим народным мировоззрением, в первую голову в Италии. Его теоретики приходили к выводу о необходимости революционного подчинения народных традиций общественных отношений идеалу национального этнократического общества с национальной общественной властью. Они увидели, что дальнейшее раскрепощение индустриальных производительных сил требовало утверждения политического господства национального среднего класса и его решительной борьбы с феодальными пережитками и спекулятивно-ростовщическими олигархическими силами, которые стали транснациональными и очень влиятельными по мере роста коммерческих и обслуживающих их банковских капиталов. И для революционной смены прежней системы власти в своих государствах, где сохранялись средневековые феодально-бюрократические традиции народного умозрения, для политической консолидации авангардно-революционных движений среднего класса они приходили к радикально националистическим, радикально расистским социально-политическим концепциям, враждебным идеям пролетарского всемирного коллективизма и социалистическим евангелическим этике и морали.

Толчком к обособлению этих трёх идеологических течений и возникающих на ох основе политических движений послужила деятельность В.Ленина и Великая социалистическая революция в России.

2. Великая социалистическая революция в России

К началу 20-го века развитие индустриального производства стало полностью определять глобальную политику. Оно достигло такого уровня, при котором правительства капиталистических держав для удержания социально-политической устойчивости внутренних государственных отношений должны были всё действеннее участвовать в создании наилучших условий для сбыта товарной продукции своих производителей во всех странах мира. Им пришлось расширять помощь своим индустриальным производителям, обеспечивать им самую разную, в том числе военную защиту при продажах, как потребительских товаров, так и средств производства. Особенно явно и откровенно это проявлялось при кризисах перепроизводства, когда связанные с интересами промышленности многочисленные слои горожан поддерживали на выборах всех ступеней власти лишь политические силы, которые требовали решительных правительственных мер в борьбе со спадами производства, с растущей безработицей, с падением доходов трудящихся и ростом цен на потребительские товары. Уже не только коммерческий капитал стал мировым, но и промышленный капитал начал вывозиться в менее развитые и отсталые государства, чтобы использовать дешёвое сырьё и низкооплачиваемую местную рабочую силу для изготовления потребительских товаров, не требующих особых знаний, навыков и высокого уровня социальной культуры производственных отношений.

Главной особенностью вывоза промышленного капитала являлось то, что капиталовложения, которые делались в колониях и в других странах, исключали там местное развитие средств производства, то есть технологических орудий труда и соответствующих научно-технических знаний. Промышленные державы закрепляли за собой преимущество создания средств производства и развития необходимых для этого науки, фундаментальных исследований, изобретательских знаний и умений, особых профессиональных навыков. Вывозимый из промышленных держав капитал для капиталовложений в производство товарной продукции в колониях и в других странах возвращался обратно на закупку средств производства, способствуя непрерывному, как постепенному, эволюционному, так и скачкообразному, революционному совершенствованию средств производства только в этих державах. Ибо совершенствование средств производства было единственным способом преодоления кризисов перепроизводства. Тем самым остальной мир привязывался к их промышленному развитию в качестве дочернего производителя сырья, полуфабрикатов, простых потребительских товаров.

Идеалистический строй создавался, как строй многополярного мира, каждый полюс которого представлял собой субконтинентальную удельно-крепостническую, в той или иной мере самостоятельную цивилизацию с собственным идеалистическим мировоззрением, с собственной идеалистической культурой. Но к концу девятнадцатого столетия многополярный мир стал разрушаться. Он стал разрушаться и метафизически, поскольку начал непрерывно углубляться кризис выражающих интересы земледельческих отношений идеалистических философий и мировоззрений, в первую очередь христианских, что образно выразил Ницше, объявив: «Бог умер!» А так же физически, что отразилось в появлении представлений о мировом рынке товаров и капиталов и требующемся для управления им мировом правительстве, – оно, по существу, и возникло при выработке правил превращения золотого стандарта в единую мировую меру стоимости, в мировые деньги. С того времени начался исторический переход поделивших мир индустриальных капиталистических держав и феодально-бюрократических империй к политике длительной и кровавой борьбы между собой за передел мира. А конечная цель данной борьбы заключалась в том, что последний победитель в ней будет выстраивать однополярный мир под собственные производственные интересы, только у него сосредоточатся необходимые условия для непрерывного развития средств производства. Говоря иначе, на исходе девятнадцатого века обозначилось начало длительного переходного периода отмирания многополярного идеалистического строя и нарождения предпосылок к становлению нового исторического строя на основе однополярного промышленного цивилизационного мировидения. Первыми его проявлениями стали войны капиталистических и феодально-бюрократических индустриальных держав, которые развязывались уже за передел мира. Причины же и следствия Первой Мировой войны стали самым серьёзным доказательством упадка многополярного цивилизационного развития, первой ступенью ожесточённой борьбы всех промышленных держав, одних с другими, за однополярный мир промышленной цивилизации. Сущностью это борьбы стало уничтожение конкурентов по производству средств производства, чтобы в конечном итоге возник только один центр управления мировым научным, технологическим, изобретательским развитием промышленных орудий войны и труда, центр управления мировой экономикой. Только такой центр должен выводить мировую экономику из кризисов перепроизводства через прорыв к новым научно-технологическим средствам производства и товарным изделиям.

Первая Мировая война вызрела из неразрешимых противоречий между двумя блоками промышленных держав Европы, из противоречий, которые подталкивались коммерческими олигархическими интересами получения на всём, в том числе на войнах, торговой и ссудной, ростовщической спекулятивной прибыли. Один блок, Антанту, создали две самые развитые капиталистические державы того времени, Англия и Франция. Никакая другая промышленная держава не могла сравниться с ними по вывозу из своей страны коммерческого и промышленного капитала. Промышленные предприниматели, коммерческие банки, торговые компании Англии и Франции осуществляли в завоеванных колониях на других континентах, в других странах крупнейшие капиталовложения в выращивание сельскохозяйственного и в добычу

природного сырья, в предприятия по первичной переработке этого сырья на местах. Ими строились портовые и железнодорожные сооружения, необходимые для доставки колониальных товаров и сырья в метрополию и в другие государства, создавалась широкая сеть мировой и местной торговой и банковской деятельности. Внутренние рынки двух этих держав прочнейшими связями привязывались к рынкам в колониях, и их внутреннее индустриальное производство уже не могло обходиться без сбыта значительной доли продукции в колониях и в других государствах, без вывоза промышленного и коммерческого капитала. За короткий срок в Англии и Франции сложился значительный слой рантье, то есть имеющих право голоса и образованных горожан, живущих на проценты от вывозимого капитала. Однако вывоз огромного капитала и появление значительного слоя политически активных и влиятельных рантье, в первую очередь в столицах, в метрополиях, имел пагубные последствия для промышленного производства. Рантье выпадали из производственных отношений, у них развивалась склонность к потребительскому существованию, а наличие значительных нетрудовых доходов при избытке досуга подталкивало их к поиску всевозможных развлечений, чувственных удовольствий, что способствовало появлению их собственной культуры, культуры утончённого потребительского и асоциального индивидуализма. Они постепенно превращались в составную часть необщественного сословия сволочи, а по своим укореняющимся эгоистическим побуждениям тяготели к либеральному мировоззрению, к коммерческому интересу спекулятивной торговли капиталом, на дивиденды от которой они жили. Политически они сближались с олигархией и аристократией, оказывая им поддержку во внутренней политической борьбе. Поэтому в двух указанных державах обозначился упадок производственных отношений и городского национально-общественного сознания, который вёл к прекращению развития индустриального производства. И в то же время именно в Англии впервые проявились разрозненные стремления превратить страну в мировой центр научных исследований и технических изобретений, чтобы посредством них управлять развитием мирового индустриального производства. Но эти стремления в самой Англии так и не получили широкого распространения.

Второй блок, который противостоял Англии и Франции, составили Прусская и Австро-венгерская феодально-бюрократические империи. К нему тяготела и Савойская феодально-бюрократическая империя, то есть Италия. На основе феодально-бюрократического управления развитием индустриального капитализма в этих империях, а особенно в лютеранских землях прусской Германии и в землях северной Италии, происходило значительное наращивание индустриального производства. Германия, к примеру, превращалась в самую могущественную индустриальную державу Европы. Но в начале двадцатого века Италия, Германия и Австро-Венгрия переживали первый собственный кризис индустриального перепроизводства, и феодальная бюрократия стремилась выйти из него усилением регламентирования всех сторон хозяйственной и социально-политической жизни в своих странах. Однако усиление регламентирования ничего не давало, оно не повышало конкурентоспособность товарной продукции в сравнении с товарной продукцией капиталистических держав, не помогало её сбыту на мировых рынках, и кризис продолжал углубляться, отражаясь в первую очередь на доходах квалифицированных рабочих, служащих и так или иначе связанных с обслуживанием производства слоёв народной интеллигенции. Среди вовлечённых в индустриальные производственные отношения многочисленных горожан нарастало возбуждение бессознательных традиций родоплеменных общественных отношений, направленное против существующей государственной власти, против всевозможных привилегий феодальной бюрократии. Ослабить недовольство могли только экономические и социально-политические реформы, целью которых должно было стать существенное расширение рыночной самостоятельности предприятий по поиску собственных резервов преодоления кризиса перепроизводства. А такая самостоятельность предполагала расширение и политических свобод, свобод на поиск необходимой информации и наёмных работников, то есть существенное ослабление феодально-бюрократического регламентирования всех сторон жизни населения. Стремление найти поддержку со стороны населения государственной власти в условиях ухудшения условий существования и роста массового недовольства участников производственных отношений подталкивало думающую часть высшей бюрократии усилить значение народно-представительного парламента, опираясь на который проводить необходимые реформы. В Италии соответствующая политика, которую осуществлял премьер-министр Джолитти, привела к резкому усилению значения и активности в народном парламенте связанной с интересами коммерции либеральной, а так же рабочей социалистической оппозиции, вследствие чего реформы феодально-бюрократических государственных отношений переросли в буржуазно-демократическую революцию, нацеленную на уничтожение всякого феодально-бюрократического регламентирования, против феодально-бюрократической государственной власти вообще. Королевская власть удержалась только потому, что король и его ближайшее окружение согласились на буржуазно-конституционное ограничение своих полномочий со стороны парламента.

В Германии и в Австро-Венгрии феодальная бюрократия была значительно сплочённей, чем в Италии, в них несоразмерно существеннее влияли на власть военные круги. Поэтому путь преодоления кризиса перепроизводства и роста возбуждения родоплеменных традиций общественных отношений населения виделся правящим имперским кругам военных и бюрократии Германии и Австро-Венгрии в расширении территории своих империй и в приобретении новых имперских колоний для сбыта продукции индустриального производства, в получении из завоёванных земель дешёвого сырья. Такой путь означал военный передел пространств мирового влияния, непосредственное военное столкновение с другими, отсталыми феодально-бюрократическими империями, такими, как Россия, и с передовыми капиталистическими колониальными державами, то есть с Англией и Францией.

Россия оказалась в новых исторических обстоятельствах самым слабым конкурентом других держав из числа переживающих индустриализацию и становление промышленного капитализма.

В начале двадцатого века в самодержавной России правительство проводило либеральные реформы, и страна поневоле вступила на путь рыночной капиталистической индустриализации. Но рыночная индустриализация происходила в основном не за счёт собственного, внутреннего промышленного капитала, который был незначительным. Правительство всячески привлекло западноевропейский, то есть французский и английский, промышленный капитал для создания нескольких индустриальных центров в европейской части империи, главным образом, в столицах. Такой капитал приходил, как колониальный, использующий дешёвую местную рабочую силу со слаборазвитыми городскими производственными отношениями. Он вкладывался в предприятия по добыче и переработке сырья, а так же в заводы по изготовлению конечной товарной продукции на основе закупок средств производства в той державе, откуда приходили капиталовложения. По существу вопроса такие капиталовложения непрерывно увеличивали зависимость страны от внешних источников промышленного капитала, отнимали у неё надежду вырваться из долговой кабалы и, навечно привязывая к дающей капиталовложения державе, то есть превращали Россию в колонию, лишали возможностей вести борьбу за собственное видение грядущего однополярного мира. Но они множили русскую среду участников производственных отношений, у которой складывались свои экономические и социально-политические интересы.

Хотя подавляющим большинством среди участников производственных отношений тех капиталистических индустриальных центров, которые создавались в России, оказывался пролетариат. Однако для инженерного и управленческого обслуживания местных производств нужен был средний имущественный слой горожан, и он создавался и воспитывался на англо-французской и немецкой городской культуре и состоял в основном из русских. Это привело к зарождению смутных, теоретически не разработанных представлений о русском национально-патриотическом общественном сознании, примиряющем западноевропейский городской национализм и российский имперский народный патриотизм. Малочисленные средние имущественные слои русских участников индустриализации были идеологическими и политическими путаниками, а потому не смогли создать сплочённую политическую организацию. Вследствие отсутствия собственной философии и практики политической борьбы за свои интересы они не понимали действительности, какой та была в стране. В значительной части они тяготели к меньшевикам, которые предлагали воспользоваться историческим опытом использования немцев лютеран для осуществлений Преобразований Петра Великого и воплощать в феодально-бюрократической России более подходящую ей германскую имперскую социал-демократическую политику. Но такая политика была рассчитана на поддержку рабочего класса, каковой в России ещё не сложился, и на философию лютеранского кальвинизма, которой обосновывался немецкий ревизионизм марксизма, а такая философия не прижилась на русской почве, отторгалась собственно русской городской материалистической диалектической культурой.