Нарты. Адыгский эпос

Автор неизвестен

— Больше сил моих нет, отпусти! — взмолился иныж.

— Что ты, Уит, мы еще только в трех дворах плясали, надо остальные обойти, потом попляшем на походной дороге нартов, зайдем в шалаши пастухов, да мало ли еще где можно поплясать! — не унимался Батараз.

— Не могу! — застонал Уит.

— Эх ты, ленивец! Выхватывать девушек из круга, когда они пляшут с другими, невелика храб рость! Нет, ты у меня попляшешь! — И Батараз, при плясывая, поволок его дальше.

Так Батараз заставил молодого иныжа плясать семь дней и семь ночей. А потом взял его, обессиленного, на руки, принес в горы, в жилище старого Одноглазого, перевернул молодого иныжа три раза в воздухе — из того и дух вон.

— Старый Одноглазый! — сказал Батараз. — Твой сын закружился насмерть, а мне еще охота по плясать, — ну-ка пойдем покружимся в удже!

Тот так испугался, что убежал от Батараза и покинул навсегда свое горное жилище.

Больше одноглазые не появлялись в Стране Нартов, пока был жив Батараз. С тех пор в народе говорят, что удж Батараза был подобен удару его меча.

СКАЗАНИЕ О КУЗНЕЦЕ ТЛЕПШЕ

Тлепш и Дабеч

Трудится в кузне Дабеч, Меч богатырский кует. Нет у Дабеча клещей, Молотом — глыба скалы, А наковальней — валун. Уголь кузнечный — кизил, Шкура оленья — мехи, Солнце — пылающий горн. К делу кузнечному всех Рад приохотить Дабеч. Но, обошедши кругом Горы, долины, леса, Не отыскал никого, Кто бы померяться мог С мощью железной руды. Знать, бесполезно искать, — Старый кузнец одинок. Вновь задышали мехи, Заполыхала заря, Загрохотала земля. Радостен труд кузнеца: В душу руды он проник, Понял железа язык. Вдруг замечает старик: В кузню сквозь щели тайком Юноша зорко глядит. Он кузнецу незнаком. "Чей ты, откуда?.." Но вмиг Гость неизвестный исчез. Лишь отвернулся кузнец — Вновь он возник за стеной. После к Дабечу привык, Выйдя навстречу, сказал: "Да будет огонь твой добрым, Дабеч, стоящий у горна, Широко расставив ноги, Всей грудью дыша глубоко! Меня возьми ты подручным, И я в долгу не останусь, — Тебе помогу в работе. Мне в кузницу дверь откроешь — Открою, доверю душу". Был юноша великаном. Могучий, широкоплечий. Во взгляде — львиная сила. Ему Дабеч отвечает: "Мой гость желанный! годами Ты мне годишься во внуки, Но руки твои могучи, А речи твои сердечны. Как звать тебя? Ты мне нужен!" "Я Тлепшем зовусь, рожденный От матери нерожавшей. Отец, не знавший отцовства, Меня именует сыном. Я пращур молотобойцев. Я всех кузнецов грядущих Единый родоначальник. Пришел я в первую кузню. Прошусь к тебе в подмастерья. Впусти же меня, хозяин!" Войдя, принялся за дело. Умело кует, проворно. Дабеч у горна стареет, А Тлепш мужает у горна. Однажды полночью черной Дабечу старому снится: В кузне железо Тлепш заклинает, Повелевает Горной рудою. Та покорялась Беспрекословно, Словно железо Стало водою. Радо железо Слушаться взгляда: Ласково глянет — Станет горою. Глянет сурово — Станет багрово, Воспламенится Силою злою. Дунул — пропала Ярость накала. В этот же миг — Звон благородный Стали холодной Слышит старик. Он будто в кузню Входит, и сразу, Как по приказу, Скрылось железо. Тут и проснулся Старый кузнец: "Вот он, конец мой, Верный

конец!" Утром, тихонько Стоя за дверью, На подмастерья Мастер дивится: Раскаленное железо юный Тлепш Вынул голыми руками из огня. Пышет полымя в ладонях, а кузнец Мнет железо, гнет подковы, и ему С восхищеньем старый мастер говорит: "Ты железо раскаленное берешь, Настоящим ты мужчиной будешь, Тлепш!.." Входят в кузню двое нартов молодых, Вносят третьего, с проломленным бедром, Просят старого Дабеча им помочь: "Бог богов да наградит тебя, Дабеч! Трое братьев, мы резвились на конях: Кто кого скорее выбьет из седла. Весела была игра, но средний брат Не встает из-за разбитого бедра. Заигрались мы без памяти, прости! Провинились мы по младости, Дабеч! Заклепай стальное нартское бедро. Всем приносишь ты добро, не откажи!" Старый мастер, помолчавши, отвечал: "Трое витязей, что стоят восьмиста! Дела много у меня, досуга нет. Вот умелый мой помощник — юный Тлепш. Он уважит просьбу вашу, удальцы". Удаляется из кузницы Дабеч. Нарты, искоса на Тлепша поглядев, Брата подняли и прочь пошли, бранясь: "Подшутил Дабеч над нами, Тлепш — малец. Где ж бедро ему стальное починить! Ученик и мастер — оба хороши. Мы теперь к Дабечу в кузню ни ногой!" В это время возвращается Дабеч И гадает-размышляет на ходу: "Тлепш управится с бедром, пока дойду. Он всесилен, если сон мой не соврал!" "Как работалось?" — подручного спросил. Тлепш в ответ ему: "С презрением ко мне Нарты прочь пошли и брата унесли. Если только им надеешься помочь, Вороти их поскорее с полпути. Разобижены они, возмущены". Старый нартов окликает, и юнцы Возвращаются, увечного неся. Бьется мастер возле горна так и сяк И никак бедро не может заклепать. Лишь притронется к железу, тут же Тлепш Подмигнет тайком железу, и конец — Ускользнет железо, вырвется из рук. Посмотрел на Тлепша пристально Дабеч И задумался глубоко, и сказал: "Мой Тлепш, ты один Кузнец настоящий, Глядящий бесстрашно Железу в глаза! Беспомощен я, Как встанешь ты рядом, Ты властвуешь взглядом Над мощной рудой. Умелой рукой Бедро почини ты, Хоть мой ученик ты, — Склонюсь пред тобой. Постиг ты вполне Кузнечное дело, Тебе я навечно Его отдаю. И кузню мою Тебе оставляю, Я счастлив — тебя я Нашел, наконец. Ты — нартский кузнец. На старость, на радость Мне боги подручным Послали тебя!" Склонившись, Дабеч Выходит из кузни, А Тлепш чинит-лечит Стальное бедро. Лишь справился с делом, — О нем зашумела Людская молва. И Хаса старейших За Тлепшем послала Быстрейших гонцов. Он входит на Хасу, Его там встречают С почетом большим. И сано семь бочек В честь бога железа На радостях пьют.

Как Тлепш смастерил клещи

По скончании Дабеча Тлепш — единственный кузнец. Камень вместо наковальни, Вместо молота — кулак. Как-то утром в щели кузни Заглянула Сатаней: Полыхает в горне пламя. Обнаженными руками Раскаленное железо, Словно глину, мнет кузнец: То расплющит кулаками, То растянет, то закрутит, То согнет, как прутик вербы, То опять сует в огонь. Сатаней глядела в щелку, Втихомолку размышляла: "Толку мало, без орудий Натрудит лишь руки Тлепш!" Сатаней к себе вернулась. Из дубового обрубка Быстро выстрогала молот И на палку насадила, — Молот есть и ручка есть. Из другой дубовой чурки Вырезала наковальню И орудья в кузню Тлепша Ночью бросила тайком. Днем заходит мастер в кузню, Видит молот с наковальней. Поражен догадкой смелой, Он подарки разглядел. Словно свет увидел яркий И с природною сноровкой Молот с наковальней ловко Из железа он сковал. Испытал — годятся в дело, По ущельям загудело… Наковальня есть и молот, Лишь клещей у Тлепша нет! Стоя в кузне возле горна, Сжавши голову руками, Тлепш упорно думал — чем же Из огня железо брать? Несподручно Тлепшу стало Обходиться без орудий. Усмиряя в горне пламя, Он с богами говорит: "Бог богов, ты всем богат, — Как сковать клещи?" "Не знаю". "Тхаголедж, хранящий сад, Как сковать клещи?" "Не знаю". Бог Амыж, владыка стад, Как сковать клещи?" "Не знаю". После этого ответа О клещах не думал Тлепш. Но однажды в полдень жаркий Сатаней, спускаясь к речке, Увидала, что пред нею На тропинке неприметной Две змеи лежат крест-накрест, Грея спинки, мирно спят. Сатаней пошла за Тлепшем, Вместе с ним вернулась к змеям, Их скрестившиеся шеи Острой палкой пригвоздила. Расплестись не могут змеи, Но от боли нестерпимой То смыкаются головки, То расходятся опять. И хвосты — то врозь, то вместе. В жажде мести, в злости жалкой Вьются змеи, острой палкой Неразрывно скреплены. "Вот клещи!" — кузнец воскликнул. Поспешил, ликуя, в кузню. Положил крест-накрест мастер Две железных полосы И на месте их скрещенья Накрепко скрепил их вместе: Два конца сомкнул и сплющил, Как змеиные головки, Два других спрямил и сблизил, Как змеиные хвосты. Тлепш любуется клещами. Наконец-то, честь по чести, Все кузнечные орудья Смастерил своей рукой! Вдруг звучит нивесть откуда Голос вкрадчивый и злой: "Тлепш, всесильный бог железа! Будешь век ты всех искусней, Запирай лишь двери кузни, Не впуская никого; Чтобы люди знать не знали Про кузнечные орудья, Спрячь подальше их, иначе Ты утратишь мастерство…" Смолк советчик неизвестный — Ни души в тиши окрестной. Тлепш подумал: "Не к добру!.." Поутру разжег горнило, Раскаленное железо По привычке взял руками; А железо хвать за пальцы, И огонь шипит: "Не тронь!" Тлепш дивится: "Ведь, бывало, И железо не кусало, И огонь не жег меня, А теперь нельзя коснуться Ни железа, ни огня!" Он берет клещи проворно, Чтобы руки не изжечь, Возле огненного горна Закаляет нартский меч. С той поры уже ни разу К раскаленному железу Обнаженными руками Прикоснуться Тлепш не мог. Прорубил в скале пещеру, Поместил в пещере кузню; Прорицанию поверя, Не впускал к себе людей.

Тлепш и старуха Уорсар

Нарты посеяли просо. Время снимать урожай. Нартов сомненья тревожат, Кто им подскажет, поможет, — Нарты ума не приложат: Чем убирать урожай? С горя устроили Хасу. Тлепша зовут для совета. Судят и рядят с рассвета: Чем убирать урожай? Старые, те втихомолку Бестолку долго толкуют, А молодым — невтерпеж, Спорит, шумит молодежь. Неразрешима загадка! Ладно, один спохватился: "Старшая в нашем селенье Маленькая Уорсар. Вот у нее-то и спросим, Как нам управиться с просом. Сбегайте, дети, за нею, Нас поумнее она!" Самые прыткие сразу За Уорсар побежали. Старенькая старушонка Греется на солнцепеке, Перебирая тряпье. Вот ее просят на Хасу, А старушонка не хочет, В сторону глядя, бормочет: "Некогда мне, не пойду!" Юноши тут же смекнули, Старую на руки взяли, На шесть шестов положили И понесли с торжеством. Наземь спустили на Хасе. Старенькая оступилась, Не устояла, упала. Еле вставая, хитрит: "Вот как, танцуючи, входят на Хасу!" А молодежь хохотать: "Видели, как ты плясала! Шагу не сделав, упала! Ноги не держат тебя!" Глянула гостья сердито, Поковыляла в селенье, Горько браня грубиянов, Вслед ей кричат старики: "Не уходи, золотая! Просим тебя, посоветуй: На поле просо поспело, Чем же его убирать?" "Мне не до вашего горя. Старая — много ли знаю! Вас молодые научат". Прочь поплелась Уорсар. Тлепш утешал огорченных: "Сроду старуха болтлива. Думать молчком не умеет. Все, что от нас утаила, Выболтает по дороге. Надо подслушать ее". Вызвалось трое проворных. Быстро догнали ворчунью, Крадутся следом и слышат, Как старушонка брюзжит: "Глупые, нужно согнуть его Вроде хвоста петушиного, А изнутри зазубрить его, Как гребешок петушка. И остается безделица: Надо к зубасто-горбатому Ручку приладить из чурочки, — Вот и получится серп". Юноши, тайну проведав, Сразу вернулись на Хасу, Тлепшу от слова до слова Слышанное рассказали. Радуясь вести бесценной, Нартам кузнец говорит: "Вновь Уорсар догоните! На солнцепек отнесите, Пусть еще долгие годы Будет светло и тепло ей. Я же в пещере священной Выкую блещущий серп". В, кузницу Тлепш удалился, Молотом сплющил железо, Выгнул хвостом петушиным, По-изнутри зазубрил, Ручку приладил из чурки, Вышел с подарком, и нарты Сжали богатое просо Первым на свете серпом.

Железные ноги Тлепша

Тлепш, — всесильный бог железа, Молотом по наковальне Громыхает, сотрясая Долы, горы и леса. Оружейник всемогущий Снаряженье боевое Нартским воинам готовит: Он кует кольчуги, шлемы, Наколенники, колчаны; Из певучей белой стали — Копья, стрелы и мечи. Ввечеру два брата-нарта Подошли к пещере Тлепша: Старший брат — Уазырмес, Младший брат — Имыс. Им нужны мечи стальные: От свирепого иныжа Берег Псыжа крутосклонный Охранять должны в ночи. Тлепш приметил безоружных, Сам выходит им навстречу: "Что вам нужно, братья-нарты?" Отвечают братья дружно: "Мы нуждаемся в мечах". "Это, ратники, пустое. Для обоих изготовлю По достойному мечу. Но хочу я знать— какие Надобны мечи дозорным?" Кузнецу Имыс ответил: "Одного хочу, чтоб меч мой Справа влево, слева вправо Рассекал и сталь и камень!" Старший брат Уазырмес Отвечал: "Хочу, чтоб меч мой Справа влево, слева вправо Рассекал и сталь и камень, И прямым ударом сверху Он пронзал бы их насквозь!" "Как сказали, так и будет". На рассвете братья снова Подошли к пещере Тлепша: "Оружейник всемогущий, Солнце блещет на востоке, Что обещано, — исполни. Мы спешим на Псыж-реку". Тлепш из кузницы подземной Два меча стальных выносит: "Это твой, Имыс. Наотмашь Он срезает сталь и камень, Словно серп — колосья проса. Это твой, Уазырмес. Словно серп — колосья проса, Он срезает сталь и камень, И прямым ударом сверху Он пронзает их насквозь". Радуясь мечам чудесным, Обагренным лишь зарею, К побережью Псыжа братья Повернули скакунов. Путь до Псыжа был неблизок. Как доехали, стемнело. Тут зевать нельзя дозорным. В черном небе — ни звезды. Побережье Псыжа круто. Побережье Псыжа глухо. Травы здесь — коням по брюхо. В вековом лесу дремучем Воют волки и шакалы, Гулко ухает сова. Братья-нарты побережье Объезжают на дозоре. Впереди Уазырмес. Оглянувшись, он заметил, Что Имыс исчез куда-то. Вспять Уазырмес помчался, Чтобы брата разыскать, И увидел с изумленьем, Как по грудь водою скрытый, В белопенном Псыже бродит Младший брат его — Имыс. "Эй! — Уазырмес воскликнул. — В глубь реки зачем залез ты?" "Уронил я ненароком Новый меч в пучину Псыжа И теперь его ищу". "Выходи, Имыс, на берег. Не нашаришь меч руками, А нашаришь — не ухватишь. Я же, сталь пронзивши сталью, Меч твой вытащу со дна". Дважды он пучину Псыжа Размыкал мечом каленым. В третий раз прямым ударом Сталью сталь пронзив с размаха, Вытащил Имысов меч. Закричал Имыс гневливый, Точно сам насквозь проколот, Заметался, потрясая Продырявленным мечом: "Почему кузнец проклятый Для меня не постарался? Почему Уазырмесу Подарил он лучший меч? Не прощу молотобойцу! Отомщу ему жестоко!.." Той глубокой ночью к Тлепшу Он отправился тайком. В горне угли догорают Огоньком голубоватым. Спит покойно Тлепш усталый, А Имыс подкрался к двери, Распахнул ее бесшумно. Поперек проема крепко Привязавши меч дырявый, Отбежал и закричал: "Тлепш, спаси, я погибаю! Надо мною — нож убийцы!" Тлепш кидается спросонок, Захватив кузнечный молот, И в проеме двери напрочь Ноги Тлепшу по колени Отхватил Имысов меч. С тяжким стоном бог железа Молот свой швырнул вдогонку Убегавшему Имысу. Молот мимо пролетел И упал, пробивши яму, Где легко укрыться может Нартский ратник на коне. О коварных и жестоких: "Да сразит их молот Тлепша", — Люди прежде говорили И поныне говорят. Горе Тлепшу! Горе Тлепшу! Весь в крови, ползет он в кузню, В горне пламя раздувает. Из каленого железа Тлепш выковывает ноги И, к коленям приклепавши, Снова ходит по земле.

Тлепш и Худим

Жил в селении Алежде Старый нарт — кузнец Худим. Смолоду он добивался Молот выковать железный. Бесполезны оказались Все догадки и попытки. У кого бы ни спросил он — Каждый пожимал плечами. Но Худим однажды встретил Уорсар на санопитье, И сказал Худим старухе: "Пусть бы все твои недуги, Стали, Уорсар, моими! Ты — старейшая средь нартов, Ты — мудрейшая средь нартов, Может быть, тебе известно, Как добыть железный молот?" И ответила старуха: "Этого никто не знает, Кроме Тлепша-меходува, Повелителя железа, О котором знают все. Есть в долине Ятопсыко На краю большого леса Потаенная пещера, В той пещере кузня Тлепша, Заходить в нее нельзя. Если нартам надо к Тлепшу, Не дошедши до пещеры, Троекратно окликают, — И является на оклик Бог-кузнец с мечом в руке. Разузнав желанья нартов, Возвращается в пещеру, Там выковывает втайне И оружье и доспехи, И выносит нартам сам. Вот в долину Ятопсыко Ты сходи-ка и у леса Тлепша кликни троекратно, И дождись его; он выйдет — Поклонись ему пониже, Объясни, чего ты хочешь. Если дельное — исполнит…" Поблагодарив старуху, К Тлепшу поспешил Худим. Вот долина Ятопсыко. Влез Худим на холм высокий И увидел лес дремучий Со скалою на опушке. В глубине скалы — пещера, Из пещеры дым и пламя Вылетают, исчезая В ярких солнечных лучах. Подошел Худим к пещере И, окликнув Тлепша трижды, Выждал время, — вышел мастер, И Худим сказал с поклоном: "Доброго огня, кузнец!" "Доброго здоровья, путник! Хоть и стар ты, но отважен. Порываешься к железу, Словно юноша горячий. Говори, зачем пришел?" "Всемогущий бог железа! Я пришел с душой открытой И с большой заветной думой. У подножья Ошхомахо На великом санопитье Я узнал, что ты кузнечишь Молотом громожелезным. Если можешь,

расскажи мне, Как выковываешь молот. Если можешь, покажи мне, Как ты молотом кузнечишь. Если можешь, подари мне Молот свой громогремящий, Как в обычае у нас". "Молот — достоянье бога, Выковать его не просто, Подарить его нельзя. Но уж если ты кузнечишь, Помогу тебе охотно. Раскалив железо, кликни, — Молот мигом перекину, А отнадобится молот, Перебрось немедля мне". "Да живешь ты в мире вечно, Бог кузнечный, Тлепш великий!" Говорит Худим и быстро Возвращается домой. Загоревшись нетерпеньем, Распалил горнило в кузне, Положил в огонь железо, Вышел вон и закричал: "Эй, железа повелитель, Дозарезу нужен молот! Эй, удачливый, могучий, Мне ковать приспело время, Брось Худиму молот свой!" Тлепш, трудившийся у горна, Вышел с молотом из кузни, Поднялся на холм высокий, Глянул зоркими глазами И увидел, словно рядом, Как за семьюста холмами, За семью частями света, Семь краев земли цветущих, Семь бегущих рек минуя, На пригорке возле кузни Вдаль глядит нетерпеливо Старый нарт, кузнец Худим. Тлепш, семижды размахнувшись, Бросил молот в поднебесье. Молот молнией летучей Мчится, тучи рассекая. Пролетел единым мигом По-над семьюста холмами, Семь краев земли цветущих, Семь бегущих рек минуя, И у самых ног Худима Рухнул, громом загремев. И пока Худим, ликуя, Воинам кует доспехи, В огненном горниле Тлепша Раскаляется железо. Тлепш выходит из пещеры, И кричит Худиму Тлепш: "Эй, Худим добросердечный! Перекинь кузнечный молот! Дожидаючись, железо Раскалилось добела!" И Худим услышал Тлепша. Вышел с молотом из кузни И, семижды размахнувшись, Кинул молот в поднебесье. Молот молнией летучей Снова тучи рассекает. Пролетев единым мигом По-над семьюста холмами, Семь краев земли цветущих, Семь бегущих рек минуя, Рухнул к Тлепшевым ногам. Так трудились Тлепш с Худимом, Перебрасывая молот, Но однажды, поглощенный Неотложною работой, Тлепш Худима не услышал, Молота не переслал. Старику без дела скука, И решил: "Пойду-ка к Тлепшу, Погляжу — не занемог ли. Помогу, хоть он и бог". И отправился немедля. Но в пути ему случилось Забрести на санопитье. Веселились там наславу, Пили-ели, песни пели, В плавном плясе шли кружась. Настает черед Худиму Кафу-удж плясать по кругу. Но Худим с поклоном низким Старым нартам говорит: "Воробья проворней На пирах пляшу я. Но спешу в дорогу, Отпустить прошу! Скоро честь по чести Буду гостем вашим. И тогда уж вместе Спляшем кафу-удж!" И Худим с попутным ветром Улетел быстрее дыма. Он в пути увидел поле, Где попарно, друг за другом, Плуг тянули, спотыкаясь, Восемь лодырей-волов. Меходув, примчась на пашню, Сдунул пахаря мехами. Без помехи, для потехи Всех волов увел к себе, И, кнутом загнавши в кузню, На двери засов задвинув, Вскинул кузню на заплечье И к пирующим спешит. Возвратясь на круг веселый, В буйный пляс пустился с ходу. Всех проворней, всех искусней Пляшет с кузней на плече. Поднебесье пыль закрыла, Ходуном земля ходила, Люди падали вповалку, А Худим все пуще пляшет И, с плеча стряхнувши кузню, То за облако закинет, То подхватит на лету. И волы от пляски лютой, Не выдерживая встряски, Об углы толкаясь в кузне, Ввосьмером сшибаясь насмерть, С хриплым ревом погибали. Круг широкий места пляски, Словно ток утоптан ровно: Так Худим неукротимый Семь ночей и дней у нартов Без устатку, в одиночку Веселится на кругу. Только вволю разгулялся, Как его в разгаре пляски Старики остановили, С укоризной говоря: "Зря, Худим, плясать надумал. Восьмерых волов прикончил. Перестань, иначе насмерть Лучших нартов закачаешь. И ни славы, ни почета Ты не выпляшешь, Худим! Раздобудь-ка лучше молот. Вот тогда тебя прославим!" Присмирел плясун и сразу Покидает Хасу нартов, Пошагал он в Ятопсыко. Где ступал — зияют ямы. (И поныне о ложбине Говорят: "Худимов ров".) Семисуточной дорогой Добрался до кузни Тлепша. И, тихонько в щелку глянув, Старый нарт остолбенел: В горне пламя полыхает, В горне ветер завывает. Бог выковывает молот, Отслужившему взамен. Сердце нарта загорелось: "Для чего мне перед Тлепшем В жалких просьбах унижаться? Я себе такой же точно Молот выковать сумею. Веселее, тяжелее Будет нартский молот мой!" Он домой заторопился. Загудело в горне пламя. И не хуже, чем у Тлепша, Молот выковал Худим. Как прослышал бог железа О Худимовой удаче, Он разгневался жестоко И с высокого кургана Нарту гневно говорит: "Знай, Худим, что кроме Тлепша, Повелителя железа, Между небом и землею Не имеется достойных Молотом громожелезным Самовластно обладать. Я давал тебе мой молот, Помогал тебе, бывало, Если мало показалось, Получай мое копье!" Размахнулся, разъяренный, И метнул копье в Худима. Молнией быстролетучей По-над тучами мелькнувши, Семимолотным ударом В самодельный щит Худима Бьет звенящее копье. Не вонзилось, отлетело, Вниз по склону покатилось С поднебесного кургана, Где стоял кузнец Худим. Прямодушный Тлепш ликует: "Эй, Худим, ты славный мастер! Ты щиты куешь отменно, Не взыщи за гнев неправый! Мы теперь с тобою вместе Мастерить для нартов станем — Молоты, серпы и плуги, Шлемы, копья и кольчуги, Панцыри, мечи, колчаны, Стрелы, стремена, подковы, Наколенники, щиты". И Худим ответил Тлепшу: "Мой учитель всемогущий! Для меня и честь и счастье У огня стоять с тобой!" С той поры вдвоем кузнечат, Дружбу в горне закаляя, Старый нарт и бог железа, Кузнецы Худим и Тлепш.

СКАЗАНИЕ О НАРТЕ УАЗЫРМЕСЕ

Золотое дерево

Нартской земле на славу, Нартам на удивленье Дерево золотое Вырастил бог плодородья: Утреннею зарею Яблоко нарождалось, И до заката зрело Яблоко наливное. Спелый и несравнимый, Плод из плодов небывалый: Белый — наполовину, Наполовину — алый. Солнце пол-яблока утром Красило красным цветом, Скрытое от светила Белым пол-яблока было. Женщина дочку рожала, Если в бесплодье съедала Белую половину; Женщина сына рожала, Если в бесплодье съедала Алую половину. Только одно каждодневно Яблоко вырастало. Зрело на дереве за день, Ночью же исчезало… Нартам неведомо: вредный, Кто похититель бесследный? Как изловить его?.. Нарты В гневе сошлись на Хасу: "Нам, одолевшим горы И океанов просторы, Нам не снести позора, Яблоко похищают, — Мы не находим вора…" Нарты вкруг дерева-чуда Крепость из камня воздвигли: Нет в эту крепость входа, Выхода нет оттуда. Крепость не ограждает, — Яблоко исчезает… В гневе, в печали нарты Снова собрали Хасу. И порешили ставить На ночь поочередно Из молодых и старых По-двое на охрану. Подняли роги сано, Хасы скрепив решенье, Выпили бочку сано И разошлись с песнопеньем… Витязи, сна не зная, Яблоню охраняют И еженощно стражу — Как решено — меняют. Стража в смятенье: снова Каждую ночь пропажа, — С дерева золотого Яблоко исчезает. Бродят по свету дозоры, — Вора и следу нету. Тайный, неслышный, незримый Вор был неуловимый. * * * В знатном роду Гуазо Были у нарта Дада Два близнеца, два сына, Два удальца-джигита. Очередь их настала К яблоне стать дозором. Солнце вдали поникло, Тени легли косогором. В сумраке, на закате Альпов-коней оседлали, Взяли свои самострелы, Сели под яблоней братья… И на исходе ночи, Лишь облака посветлели,— К дереву золотому Три голубка прилетели. Пиджа дремал беспечно. Видел Пидгаш, как с ветки Голуби яблоко рвали. Он самострел свой меткий В белую грудь направил: Голубя ранил стрелою. С яблоком голуби скрылись, След оставляя кровавый. Витязь платок из шелка Кровью смочил голубиной, Спрятал на грудь и брату Все рассказал, что было. Сели на альпов братья, Едут кровавым следом. След их приводит к морю, Дальше им путь неведом: На берегу пропадает След голубиный, алый. С думой единой братья Слезли с коней устало… В полночь родились братья: Как две звезды, две капли Светлой воды — похожи, Схожи лицом и телом. Кони их одномастны, Остры мечи и стрелы, — Братьям мечи и стрелы,— Делал из равной стали Тлепш — бог оружья и мастер… "Пиджа! — Пидгаш промолвил, — Вместе мы в чреве лежали, Мать нас одна вскормила, Душу одну вложила. Дал нам отец в наследство Львиное сердце нарта. Не опозорим рода, Мать не оставим в горе: Мы голубей белогрудых Будем искать повсюду. Нартской клянемся честью: Мы их жилище отыщем! С яблоком дивным на Хасу К нартам вернемся вместе! Пиджа! На дно морское Я опущусь разведать. Жди меня год у моря, У голубиного следа. Если со дна морского Я через год не выйду, Помни последнее слово: Род наш да будет счастлив!" "Братец! — ответил Пиджа. — Нартом рожден я на свете: Землю тряхнет — не вздрогну, Море взревет — не охну. Мать нас одна вскормила, Душу одну вложила. Клятву свою не нарушу, — Жду тебя год у моря…" Глянул Пидгаш в стремнину, Прянул Пидгаш в пучину, Волны раскрыли объятья, — Так разлучились братья. * * * Тихого дна достигнув, Шел по равнине витязь. Видит: среди пустыни Светлый чертог подводный. Насторожен, бесстрашен, По двору он проходит. В сени ведут ступени, — Нет ни души, ни тени. Витязь вошел в покои, Сел под окном ожидая. Меч, на боку сверкая, Был, словно пес, наготове. Ждал он ни много, ни мало, Вдруг распахнулись двери,— Семеро юношей статных, Семеро братьев вбежало. С почестями, радушно Братья встречают нарта, — Гостем его величают, Гостя за стол сажают. Братьям подстать красавцам Следом две девушки милых Яства внесли и на блюде — Яблоко наливное, Дивное яблоко нартов С дерева золотого. "Яблоко непростое, — Старший из братьев молвил. — Жители мы морские. Мать наша с лона земного Изгнана всемогущим Тха за непослушанье. Тайно от гневного бога Скрылась она в пучине. Стала в подводном мире Рек и морей богиней. Тха, лишь узнал об этом, Землю потряс, негодуя, Все взбушевал моря он, Вихрями яростно дуя; Скалы ломал, пытаясь Наше жилище разрушить… Нас проклинает Уашхо, Солнцем багровым сверкая. Стрелы вонзая в море, Злобствует молниеносный Огненно-грозный Шибла… Наша не сгибла сила! Знай: Аушдгер — отец наш, Мать — всех морей богиня; Семь сыновей — семь братьев И три сестры — под стать нам…" Видя двух девушек стройных, Двух яснолицых красавиц, Молвил Пидгаш, улыбаясь: "Где же сестрица третья?" Старший из братьев ответил: "Выросли наши сестры, О женихах загадали: Нет их в краях подводных! И, превращаясь в голубок, В Нартскую землю летали, Там, на путях перекрестных, Все женихов искали. Поиски были напрасны. И порешили сестры: "Если есть витязи в мире, — Мы их найдем среди нартов. Бог плодородья нартам Вырастил дерево-диво: Дерево каждодневно Яблоко приносило: Спелый и несравнимый, Плод из плодов небывалый: Белый — наполовину, Наполовину— алый. Яблоко это станем Красть по ночам у нартов; Выставят нарты стражей — Витязей самых отважных; Нас той порой застигнут, Следом пойдут за нами, Бездны морской достигнут, — Их назовем женихами…" Но еженощно сестры Яблоко похищали, — Витязей с острым взором, Воинов, смелых душою, По сердцу им достойных, Так и не повстречали… Вот оно, пред тобою, Яблоко нашей печали: В белую грудь глубоко Раненная стрелою Нартского стража, третья При смерти наша сестрица… Может спасти от смерти Кровь, что на землю нартов Пролита ею. Но к нартам Гневным не подступиться…" "Вот ее кровь!" — сурово Витязь Пидгаш воскликнул, Вынул платок он, от крови Голубя яркобагровый. К милой сестре поспешили Братья с платком багряным. Раны платком коснулись, — Разом сестру излечили. Радостно братья сказали: "Витязь земли и моря! Нас ты от горя избавил,— Чем мы тебе отплатим? Сестры тебе подобных В Нартской Стране искали. Три здесь сестры пред тобою, — В жены бери любую. Братьям Пидгаш ответил: "Та, кого поразил я, Та, кого исцелил я, — Будет моей супругой…" Девушка с белою грудью И с голубыми глазами, "Да, — Мигазеш сказала, — Да, — прошептала, — буду…" …Долго родня пировала В светлом чертоге подводном, Роги подняв, кричала Здравицу, чествуя юных И жениха и невесту. * * * Весело в море глубоком. Жарки жены объятья. Год истекает сроку, — Вспомнил Пидгаш о брате. И с Мигазеш из пучины Вышли на берег пустынный. Брата Пидгаш не встретил, — Видит: шалаш у моря. Но в шалаше — лишь ветер, Ветер шумел крылатый. С криком на поиски брата К лесу Пидгаш устремился. Вскоре с удачной охоты К морю вернулся Пиджа, — Жирную тушу оленью Нес к шалашу на ужин. "Где же твой брат? Почему же Ты одинок возвратился?.." Так Мигазеш сказала, Так повстречала нарта. Грудью к нему прильнула, Нежно обняв и целуя. Так Мигазеш обманулась, Пиджа приняв за мужа… Грустный Пидгаш в то время Вышел на холм прибрежный; Он увидал, как брата Нежно жена обнимала. Сердце его запылало: Не пережить измену! Взял он стрелу из колчана, Лук натянул с колена,— Взвилась стрела за тучу И на лету обратном Темя пробила нарта, Тело стрела пронзила, В землю ушла, взъярилась — За семь земель зарылась. Пиджа, объятый горем, Выхватил меч из ножен: "Смертное ложе разделим. Место мне — рядом с братом!.." В сердце себя поражая, Пиджа пал рядом с братом. "О! — Мигазеш вскричала, — В смерти их я виновата!.. Как две звезды, неразлучно Ваши сияли души, — Вместе угасли, верность Братскую не нарушив…" Долго она причитала, Долго рыдала, тоскуя. Вырыла братьям могилу, Похоронила братьев. И, поклонясь кургану На берегу пустынном, Бросилась в синие волны, В бездну безмолвной пучины. Так Мигазеш вернулась К людям подводного края… Видит богиня морская, — Дочь ее матерью будет. "Брать от земли не надо То, что земле присуще. Тха всемогущий грозен, — Нам он не даст пощады. Дочь моя! — мать сказала, — К нартам иди бесстрашным. Род умножая нартский, Нартов расти отважных…" И Мигазеш поселилась, Море покинув, у нартов. Вскоре у ней два сына, Два близнеца народились, Как две звезды, две капли Светлой воды, — похожи. Звать одного Имысом, Уазырмесом другого.

Как Уазырмес спас нартов от голода

Один из прославленных нартов — Уазырмес, сын Пидгаша, с малых лет заслужил прозвище настоящего нарта.

Еще подростком увидел он однажды, что жители его селения несли куда-то дары: кто копченое мясо, кто кувшин сано, а одна бедная женщина несла в глиняной миске немного домашней еды и со слезами на глазах отказывала бегущим за ней детишкам. А дети жалобно просили:

— Мать, дай нам поесть, мы голодны.

Покинув сверстников, Уазырмес спросил идущих:

— Кому несете вы последние крохи?

— Это дары богоравному Пако, — отвечали ему нарты.

Уазырмес призадумался. С того дня ни на игрищах во время Хасы, ни в другое время, когда дети играли в альчики, не было среди них Уазырмеса. А ведь прежде он был первым во всех состязаниях, самым веселым из сверстников.

— Не случилось ли с тобой что, не заболел ли ты? — спросили его нарты.

— Нет, я не болен телом, но душа у меня болит о нартах, — отвечал Уазырмес. — Горько мне, что нарты, сами во многом испытывающие нужду, носят дары козлобородому трусливому Пако, возомнившему себя богом. Я не найду покоя, пока не освобожу свой народ от этого позора.