Нарушенное обещание

Джеймс М. Р.

СОФИЯ

Я чувствую себя так, как будто из моего тела высосали все дыхание. Я подозревала что-то подобное, когда медсестра сказала, что Росси в критическом состоянии. Но я не хотела думать об этом. С Лукой во главе… я не хочу думать о том, что произойдет дальше. Если он станет жестче, безжалостнее и нетерпеливее со мной, если он будет ожидать, что я исполню ту же роль, что и Джулия, роль жены хорошего дона мафии. Я знаю, он надеялся, даже ожидал, что пройдут годы, прежде чем произойдет что-то подобное.

— Я думал, у меня будет больше времени, чтобы подготовить тебя, — тихо говорит Лука, подтверждая мои подозрения. — Я буду доном, по крайней мере, замещающим, но, скорее всего, навсегда, даже если Росси поправится. Сомнительно, что он сможет снова приступить к своим обязанностям.

Глядя на его лицо, я не могу сказать, доволен он этим или нет.

— У тебя тоже будут обязанности, — говорит он. — Хотя я не ожидаю, что ты добровольно возьмешь на себя многие из них, — добавляет он с ноткой горечи в голосе. — Но если бы ты могла хотя бы попытаться быть хорошим другом Катерине в это время, это помогло бы.

— Я уже планировала поговорить с ней, — говорю я, защищаясь. — В конце концов…

— Ты знаешь, что такое смерть родителей. Да, я хорошо осведомлен. Как и я, — напоминает мне Лука. — Мне нужно, чтобы ты меньше думала о своих проблемах со мной в ближайшие дни, София, и больше думала о нашем выживании.

— Кто это был? — Мне удается сдержать дрожь в голосе. — Ты знаешь?

— Пока не уверен. Но я бы поставил деньги на Братву. — Натянуто говорит Лука. — В конце концов, это с ними мы боремся. У Бостона нет причин беспокоить нас. Если бы это не имело отношения к Виктору и его людям, я был бы шокирован.

Я тоже немного шокирована хотя бы потому, что он был со мной впервые так откровенен с того дня, как привел меня в свой пентхаус.

— И что теперь?

— Теперь, — говорит он, вставая и разглаживая руками штанины брюк, — мы идем навестить Росси. А потом мы отправляемся домой.

Что-то сжимается у меня в животе каждый раз, когда он говорит "домой". Я прилично скрываю это, отворачиваясь, когда входит медсестра, чтобы подготовить меня к выписке. Лука принес мою сумку, и я, пробормотав “спасибо”, хватаю ее и направляюсь в ванную. Внезапно я начинаю нервничать, потому что мне предстоит вернуться с ним в пентхаус, а перед этим встретиться с Росси. Все это было каким-то ужасным, нарастающим кошмаром с тех пор, как Братва похитила меня, и я больше не могу этого выносить. Но очевидно, что все будет становиться хуже, прежде чем станет лучше.

Я выхожу несколько минут спустя в джинсах и синем топе без рукавов, мои волосы собраны в конский хвост. Мне отчаянно нужен душ, и я чувствую себя хуже, чем когда-либо за последнее время. Я почти благодарна за то, что возвращаюсь к Луке, если это означает, что я смогу вымыть голову и хорошенько выспаться в настоящей постели.

Лука ждет меня, когда я выхожу, и он берет меня за руку, не утруждая себя просьбой, крепко сжимая ее, когда мы выходим в коридор. Это не столько романтический жест, сколько собственнический, и даже когда я пытаюсь высвободить свою руку из его хватки, ясно, что у него железная хватка на мне.

— Я не собираюсь убегать, — говорю я сквозь стиснутые зубы. — Я не настолько глупа.

— Ты могла бы, — холодно говорит он. — Росси в больнице, и я скоро буду доном. Ты можешь решить, что сейчас самое подходящее время, чтобы сбежать. Но я предупреждаю тебя, я бы не хотел, чтобы тебя убили, и я, конечно, смогу поймать тебя и вернуть. Почти каждый полицейский в этом городе состоит у нас на жалованье. В этой больнице тебе тоже никто не поможет, — добавляет он, видя, как я оглядываюсь. — Наша власть в этом городе сильна, София. Ты не сможешь сбежать от меня, так же как ты не смогла бы сбежать от Росси. Разница в том, что он приказал бы тебя убить. Я просто заставлю тебя пожалеть о попытке уйти.

Холодное безразличие в его голосе пугает меня так же сильно, как и его слова. Мне приходится почти бежать, чтобы поспевать за его широкими шагами, пока мы направляемся к лифту, и я чувствую, что меня сейчас стошнит. Я думала, что смерть Росси будет означать, что я смогу выбраться из этого, но я вижу, как эта крошечная лазейка сужается, пока я не уверена, существует ли она вообще больше. Это действительно может быть на всю оставшуюся жизнь или, по крайней мере, пока Лука не умрет.

Я не узнаю, это до тех пор, пока смерть не разлучит нас, я должна желать чего-то подобного. Десять минут назад я была рада, что он выжил. Теперь я уже не так уверена.

Лука не говорит мне ни слова, пока мы поднимаемся на этаж, на котором остановился Дон Росси. Он молчит, пока мы не входим в комнату, где нас уже ждут Катерина и Франко. Франко нехарактерно мрачен, быстро, но крепко обнимает Луку, а Катерина явно в замешательстве. Я никогда раньше не видела ее без макияжа, но у нее совершенно обнаженное лицо, глаза красные и опухшие от слез, губы искусаны, а лицо смертельно бледное. Я замечаю, что она стоит немного в стороне от Франко, который, кажется, вообще не обращает особого внимания на свою скорбящую невесту. Я могу почувствовать, насколько она одинока, просто глядя на нее. Это исходит от нее, как аура. Я слишком хорошо помню это чувство после того, как моя собственная мать умерла и оставила меня совсем одну. У меня разрывается сердце, когда я вижу ее такой, особенно когда Франко должен быть тем, кто рядом с ней в это время. Он даже не ранен, на нем ни царапины, поскольку он все еще был в своем гостиничном номере, когда произошло нападение, слишком страдал от похмелья, чтобы прийти в себя. Повезло ему, с горечью думаю я. Интересно, что чувствует по этому поводу Катерина, рада, что ее жених невредим, или расстроена, что из всех нас именно ее матери пришлось умереть?

— Лука. — Голос Росси хриплый и надтреснутый, но, тем не менее, он все еще сохраняет часть своей былой мощи. — Подойди и приподними меня.

Франко идет с ним, становясь рядом с Лукой, когда они обходят больничную койку с другой стороны, оставляя меня рядом с Катериной. Она бросает на меня взгляд, и я инстинктивно протягиваю руку, беря ее за руку. Мне интересно, отстранится ли она, в конце концов, мы не так уж близки, но вместо этого ее пальцы переплетаются с моими, сжимая в ответ. Ее лицо все еще бледное и мрачное, но, когда ее глаза встречаются с моими, я вижу, что она благодарна за поддержку.

— Если бы обстоятельства сложились иначе, — говорит Росси, — состоялась бы официальная церемония передачи титула тебе. Но поскольку это не так, и я не собираюсь уезжать отсюда в ближайшее время, это лучшее, что мы можем сделать. — Он делает глубокий, хриплый вдох, и я вздрагиваю, просто слыша это. По всему, что касается него, я вижу, что Лука был прав, когда предположил, что Росси, вероятно, никогда больше не будет в той форме, чтобы снова руководить. Даже если он выживет, он никогда больше не будет сильным. Он уже пожилой человек, и это был сильный удар.