Нарушенное обещание

Джеймс М. Р.

— Копы у нас в карманах, как и у них, — говорит Росси, взмахивая рукой. — Горячки не будет, и ты это знаешь.

— Всегда найдется несколько человек, которые настаивают на выполнении своей работы. И если мы доведем это до такой степени, что вмешаются федералы…

— Ну и что? Ты хочешь перевернуться и показать свой живот, как побитая собака? К черту это, — выплевывает Росси.

— Я не сдаюсь. — Я чувствую, как последние капли моего терпения иссякают. — Ты заставил меня стать доном, Витто. Так позволь мне быть доном.

— Я не знал, что выбрал наследника, который окажется таким слабым. — Голос Росси режет. — Я думал, ты сын своего отца.

— Я такой, — говорю я хладнокровно. — И во многих отношениях твой тоже. Я не слабый, Витто. Я пытаюсь быть практичным.

Без сомнения, он пытается вывести меня из себя, разозлить настолько, чтобы я последовал его примеру, но я не собираюсь заглатывать наживку. Я не намеревался так скоро подняться до этого положения, но я всегда намеревался руководить по-своему. Я не собираюсь менять это сейчас.

— Хм. — Росси фыркает, отворачивая лицо. — Я устал. Убедись, что с Джулией завтра все сделают правильно. Мы поговорим об этом позже.

Это явный отказ, и часть меня кипит от того, что он думает, что все еще может так легко отмахнуться от меня. Но я не собираюсь зацикливаться на этом. Теперь у меня есть кольцо и титул, и я намерен действовать по-своему как можно дольше, независимо от того, как Росси, похоже, хочет продолжать править через меня. Это произойдет, только если я позволю, а я не собираюсь этого делать.

Я решаю провести ночь вдали от Софии. Мне нужно время, чтобы переварить, обдумать все, что произошло за последние сорок восемь часов. Поэтому вместо того, чтобы идти домой, я отправляю Кармен сообщение с просьбой доставить свежий костюм в отель, где я остановлюсь. Затем сообщаю моему водителю местоположение, прежде чем откинуться на спинку сиденья и налить себе щедрую порцию виски. Обычно я не из тех, кто пьет после обеда, но, думаю, сейчас самое подходящее время сделать исключение.

В номере отеля прохладно и пахнет свежестью, он идеально свеж и убран, это один из лучших люксов, которые у них есть. Я немедленно снимаю костюм и вешаю его, наливаю еще порцию виски из мини-бара, прежде чем направиться в большую ванную и открыть краны в душе. Я пью золотистый напиток, ожидая, пока вода нагреется, наслаждаясь жжением, распространяющимся по моей груди, и привкусом дыма в горле.

Наконец-то немного гребаной тишины и покоя. Я чувствую себя более опустошенным, чем за последние годы, груз ответственности на моих плечах увеличился в десять раз. Мне нужно время, чтобы перевести дух, вспомнить, кто я такой и почему я делал все это так долго.

Но правда слишком проста. Я родился в этом. Я не знаю другой жизни и не думаю, что хочу. И теперь София внесла свой вклад в это. Я планировал свое будущее… продолжать вести образ жизни богатого плейбоя до того дня, когда титул перейдет ко мне… а затем продолжать быть богатым плейбоем, но с большей ответственностью. О детях не могло быть и речи, что означало, что жена не была нужна. А любовь? Любовь предназначена для других мужчин. Мужчин ничтожеств. Мой отец не любил мою мать. Даже будучи неуверенным в том, что на самом деле означает любовь, я знаю это очень хорошо. Но из того, что я слышал о семье Софии, ее отец любил ее мать. И посмотрите, к чему это привело их, к чему это привело всех нас. Отец Софии был убит братвой, мой отец убит, чтобы отомстить за него, моя мать мертва, мать Софии мертва. Мы оба сироты. А если бы отец Софии не настоял на женитьбе на русской женщине? Может быть, они все еще были бы здесь. Джованни, Марко, их жены. Мои родители.

Однако Софии не существовало бы. Не без всего этого.

— Это становится слишком, блядь, философским для моей крови, — бормочу я вслух в пустую комнату, выталкивая мысли из головы. Нет смысла размышлять о прошлом. Что сделано, то сделано, а мертвые мертвы. Их не вернуть. Все, что я могу сделать, это убедиться, что бойня остановлена и что другие не последуют за ними в ранние могилы. Что бы Росси ни говорил по этому поводу, я не хочу войны.

Росси считает, что мы не созданы для того, чтобы быть людьми мира, я всегда это знал. Он преуспевает в этом. Но я никогда не был таким человеком. Я верю, что мир возможен для всех нас, если мы будем работать вместе. В конце концов, у нас одинаковые интересы: русские, ирландцы, итальянцы. Мы хотим денег и власти, чтобы жить на наших собственных условиях и трахать тех, кто хочет сказать иначе. Мы хотим выбирать нашу жизнь и наши цели.

Итак, что необходимо, так это найти точки соприкосновения и выработать всем нам, как достичь этого, не наступая друг другу на пятки. Легче сказать, чем сделать. А поскольку Росси все еще пытается править через меня, это добавляет еще один слой сложностей.

Я вхожу под горячую воду, постанывая от удовольствия, когда она стекает по моей спине, и мои мысли возвращаются к Софии. Она тоже осложнение. Я думал, что смогу аккуратно задвинуть ее после свадьбы, но ясно, что сейчас этого не произойдет. Она останется в моем доме и в моих мыслях дольше, чем мне удобно, и я не знаю, как с этим смириться. Было бы проще, если бы я был таким человеком, как Росси. Но, хотя я не против того, чтобы дарить Софии то же самое, что и она мне, даже заставляя ее смотреть в лицо ее собственным желаниям, как в ту ночь, когда я наклонил ее над диваном, я подвожу черту, заставляя ее спать со мной. Меня это не привлекает. Я жестокий человек, но никогда с женщинами, и, по правде говоря, это часть того, что, как я чувствую, отличает нас от Братвы. Я бы никогда не причинил вреда женщине.

Тем не менее, София сводит меня с ума.

От одной мысли о ней у меня встает. Я чувствую, как мой член утолщается, когда я стою под водой, упрямо поднимаясь при одном воспоминании о ее теплом теле под моими руками две ночи назад, о ее негромком вскрике, когда я скользнул в нее в первый раз, о том, как она сжалась вокруг меня, ее девственная киска сжалась вокруг моего члена, как будто она хотела, чтобы я вошел в нее как можно глубже. Она сказала мне покончить с этим, но ее тело говорило иначе.

Блядь. Мой член пульсирует, из кончика вытекает предварительная сперма, когда мои яйца сжимаются от желания, и я стону, не в силах удержаться от того, чтобы обхватить рукой свою толстую длину и медленно поглаживать. Мне просто повезло, что, когда меня заставили жениться, мне досталась невеста, которая отказывается играть роль послушной жены. Есть так много удовольствий, с которыми я мог бы ее познакомить. Я так многому мог бы ее научить. Я думаю о том, какими мягкими были ее губы под моими, как они приоткрылись, когда ее щеки вспыхнули, когда я вошел в нее, и как хорошо было бы, если бы они обхватили мой член.

Всю свою жизнь я говорил, что презираю спать с девственницами, что они прилипчивы и никуда не годятся в постели, что мое правило никогда не спать с одной и той же женщиной дважды означало, что для меня девственница означает не более чем неудачный секс. Но моя София…

Я мог бы обучать ее в свое удовольствие. Научил бы ее сосать мой член так, как мне нравится, брать его глубоко в горло, смотреть на меня своими красивыми темными глазами, когда ее губы сжимаются и краснеют вокруг моего члена от напряжения, когда она берет меня всего. И я никогда не был эгоистичным любовником. Я бы вознаградил ее своим языком на ее киске, вылизывая ее до такого количества оргазмов, какое она могла выдержать. Я бы заставил ее обмякнуть от удовольствия, прежде чем брать ее во всех позах, которые я могу придумать, чтобы научить ее. Одной мысли о Софии на мне, о том, как ее груди подпрыгивают, когда она скачет на моем члене, о ее вздернутой заднице, если я грубо возьму ее сзади, достаточно, чтобы поставить меня на грань оргазма.