Нас больше нет
Шрифт:
Он не говорит об этом. Он вообще молчит сейчас. Но я всем своим естеством ощущаю его присутствие.
— Ты не мог бы уйти? Я не собираюсь топиться в ванной. Здесь даже и ванной-то нет.
Я оглядываю тесное помещение, которое заполняют душевая кабинка, унитаз и раковина. Больше ничего и не вместилось бы.
Слишком длинная пауза режет по нервам. Я уже начинаю думать, что ошиблась и Леонов пошел спать.
— Не хочешь напиться? — внезапно спрашивает он, ошарашивая меня таким предложением.
— Здесь нет
— Здесь нет, но на заправке должен быть, — доносится из-за двери.
— Заправка в двадцати километрах, — фыркаю я, закатывая глаза.
— Нам пешком, что ли, идти? Давай, Лер, ночь длинная. Ты и я. В саду гамак есть.
— И комары.
— У меня в машине спрей найдется.
— А ты, вижу, подготовился. Только вот презики забыл, — намекаю на его неосторожность. Хотя на себя тоже по этому поводу зла. Только внезапной беременности от Леонова мне не хватало сейчас для полного счастья.
— Они тоже есть. В машине. Но я бы не добежал, — смеется он. Его голос становится совсем хриплым, отдается вибрацией в груди.
— Хорошо, — выдыхаю я. — Иди и заводи мотор, а я оденусь пока.
Я прислушиваюсь к шагам. Кажется, и в самом деле ушел. Сбегать я не собираюсь. Это слишком по-детски. Лишь выглядываю в коридор, чтобы убедиться, что Давида поблизости нет, а потом бегу в свою комнату. Голышом. Сразу же закрываю дверь, защелкивая на замок. И только теперь могу выдохнуть.
Здесь все еще не горит свет. Я шарю по стене рукой, ища выключатель. А когда щелкаю им, то сразу же опускаю взгляд на ноги.
Ужасно. Все выглядит настолько ужасно, что снова начинает тошнить. Я за три года уже смирилась, свыклась, но сейчас особенно остро чувствую себя уязвимой.
За окном урчит мотор, напоминая, что стоит поторопиться. Когда застегиваю пуговицу на джинсах, пальцы все еще дрожат. Я забываю даже телефон, когда выбегаю из дома. Замедляю шаг, выполняя дыхательные упражнения, чтобы успокоиться. Просто сделаю вид, что между нами ничего не произошло.
Я забираюсь на заднее сиденье. Давид поворачивается ко мне всем туловищем. Смотрит с недоумением.
— Мы сейчас вроде как не в статусе «телохранитель-объект», перебирайся на переднее.
Я отрицательно качаю головой, вжимаюсь сильнее в спинку сиденья. Разглядываю его. Он переоделся в джинсы и черное поло. Его спортивки и футболка так и остались на полу моей комнаты.
— Что не так? — спрашивает, встревоженно шаря по мне взглядом.
— Все так. Просто… — Я отворачиваюсь к окну, разрывая наш зрительный контакт. Сложно признаваться в слабостях. — Просто я после аварии только на заднем сиденье ездить могу. Мне некомфортно впереди.
Молчаливая пауза. Давиду нужно переварить эту информацию. Или…
— Ты же наверняка видел отчеты моего психолога. Я знаю, что он отцу отчитывался, — говорю резче, чем следовало.
Давид прочищает горло. Дрогнувшим голосом произносит:
— Он не говорил мне об этом. И… и как долго ты посещала психолога?
— Достаточно. Но это не помогает.
— Перебирайся вперед. — Я вздрагиваю оттого, что ладонь Давида прикоснулась к моей руке.
— Нет, давай закроем эту тему.
— Просто доверься мне. Снова. Один раз ведь сегодня уже получилось, — говорит мягко, нежно поглаживая большим пальцем мою ладонь.
— Нет, я не…. — Прикусываю губу изнутри. — Я не настолько смелая.
— А мне казалось, ты ничего не боишься. Давай, малыш, иди ко мне. Сегодня у нас ночь, когда мы переступаем через все наши страхи и нарушаем правила. Я буду ехать медленно.
— Пока что это делаю только я. А чего боишься ты, Давид? — спрашиваю с вызовом.
— Много чего. Конкретно сегодня — что ты оттолкнешь, что у тебя давно перегорело. Потому что это было бы логично…
Он не договаривает, но я и так понимаю. Не подтверждаю, но и не отрицаю того факта, что чувства к нему так и не исчезли. Я даже себе в этом признаться не могу. Ведь правильным было бы ненавидеть его.
— Давай, иначе останешься без десерта, — шутливо угрожает он и щелкает меня по носу. Всегда делал так, чем жутко меня бесил.
Я сомневаюсь. Сердце уже взволнованно отбивает ритм в груди. Давид тянет меня на себя, наши лица близко друг к другу. Мягко целует, а я не отстраняюсь. Потому что да, этой ночью все по-другому. Но только до утра.
Я все-таки перебираюсь на переднее сиденье. Пристегиваю ремень безопасности, хватаюсь с силой за ручку двери. Словно от этого зависит моя жизнь. Давид выезжает со двора, на спидометре не более сорока километров в час, но мне все равно страшно.
Пальчики на ногах поджимаю и сжимаюсь вся. Напряжение от езды на переднем сиденье настолько сильное, что на время выбивает из моей головы все остальные мысли. И о сексе с бывшим мужем, которого не должно было случиться, тоже.
Липкий страх накатывает волнами. Тряхнула головой, отгоняя глупые мысли.
— Что ты так в дверь вцепилась, Лер? — мягко спрашивает Давид спустя несколько минут напряженной тишины, за которые я даже успела позабыть, что в машине не одна. — Мы плетемся словно черепахи. Хорошо все будет. Лучше расскажи что-нибудь.
— Что? — спрашиваю сдавленно, все еще не в силах оторвать взгляд от лобового стекла.
Понимаю, что Давид меня пытается отвлечь от дороги, но ни на чем, кроме своего страха, сосредоточиться не могу. Каждый раз, когда в машину сажусь, в ушах звучит звук удара, который я слышала три года назад, попав в аварию. Я ходила к психологу, честно пыталась избавиться от этого глупого, но обоснованного страха, но не смогла. Словно блок в голове стоит. Наверное, меня поймет только тот, кто в такой же ситуации был.