Нас немного

Вебер Дэвид Марк

– НЕТ!
– закричала Нимашет Депро с порога.

– Я имею право!
– выплюнул Роджер, не глядя на нее, стараясь не видеть ее, держа меч над головой и ловя свет.
– Ты знаешь, что он сделал?!

– Да, Роджер. Я знаю, - тихо сказала Депро. Она вошла в комнату и подошла, чтобы встать между Роджером и его отцом.
– И я знаю тебя. Ты не можешь этого сделать. Если ты оттолкнешь меня в сторону - если ты сможешь это сделать - я уйду. Ты это сказал. Осторожно, тихо. Никакой каши. Никакой суеты. Мы судим его и приговариваем, а затем вкалываем яд ему в руку.

Но ты не отрубишь ему голову в зале заседаний. Никто никогда больше не будет доверять тебе, если ты это сделаешь. Я не буду тебе доверять.

– Нимашет, ради всего святого, - прошептал Роджер, дрожа, его глаза умоляли ее.
– Пожалуйста, отойди в сторону.

– Нет, - сказала она голосом из мягкой стали, который был столь же любящим, сколь и непреклонным.

– Вас поняла, - сказала Элеонора с порога, - премьер-министр будет здесь примерно через... о, девяносто секунд.
– Она нахмурилась.
– Я действительно думаю, что было бы лучше, как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе, если бы вы не приветствовали его, покрывшись кровью своего отца.

– Кроме того, - сказал Катроне, стоя рядом с ней в дверях, - если кто-нибудь и поймает его, то это сделаю я. И вы сказали мне, что я не должен с ним расправляться.

– Я сказал, что ты не можешь пытать его, - ответил Роджер, все еще поднимая меч.

– Вы также сказали, что мы сделаем это по правилам, - сказал Катроне.
– Вы собираетесь отказаться от своего слова?

В приемной повисла тишина, нарушаемая только испуганными всхлипами мужчины, стоявшего на коленях у ног Роджера. И тогда, наконец, Роджер заговорил снова.

– Нет, - сказал он.
– Нет, Кот. Я - нет.

Он опустил меч, позволив ему упасть в исходное положение, и посмотрел на кавалериста, который передал его ему

– Васин?

– Ваше высочество?

– Могу я оставить это себе?
– спросил Роджер, глядя на меч.
– Это клинок с твоей родины, клинок, который ты пронес рядом со своим мертвым принцем - рядом с моим другом - больше километров, чем кто-либо из твоего народа когда-либо преодолевал прежде. Я знаю, что это значит. Но... могу я оставить его себе?

Мардуканец взмахнул обеими истинными руками в изящном жесте принятия и разрешения.

– Это был клинок моих отцов, - сказал он, - передававшийся из поколения в поколение. Он пришел к Тердану при возведении первой городской стены, и это было там, когда мой принц прорубал дорогу к жизни для наших женщин и детей, когда город умирал позади нас. Это древнее, ваше высочество, пропитанное честью моего народа. Но я думаю, что ваша просьба понравилась бы моему принцу, и для меня было бы честью передать его и его родословную в руки такого военного лидера.

– Спасибо, - тихо сказал Роджер, все еще глядя на лезвие.
– Я повешу его где-нибудь, где смогу видеть его каждый день. Это будет напоминанием о том, что иногда мечом лучше не пользоваться.

* * *

Премьер-министр вошел в комнату и остановился перед открывшейся ему картиной. Солдаты, наблюдающие

за человеком, держащим меч. Нью-Мадрид на коленях, рыдающий, удерживаемый на месте двумя мардуканцами.

– Я ищу принца, - сказал премьер-министр, глядя на женщину, которая назвалась Элеонорой О'Кейси.
– То есть, предполагаемого принца.

Голова Роджера повернулась. Это движение устрашающе напоминало плавное резкое движение сокола, а измененные карие глаза, устремленные на премьер-министра, были такими же смертоносными, какими когда-либо были у любого пернатого хищника.

– Я принц Роджер Рамиус Сергей Александр Чанг Макклинток, - решительно сказал он.
– А вы, я полагаю, были бы премьер-министром моей матери?

– Можете ли вы положительно идентифицировать себя?
– пренебрежительно сказал премьер-министр, глядя на человека в грязном костюме в обтяжку, держащего меч и балансирующего на одной ноге, как какой-то неоварвар. Это выглядело как что-то из одного из тех безвкусных, низкопробных, так называемых "исторических" романов. Или как обычная комедия.

– Это не то, о чем человек стал бы лгать, - прорычал Роджер.
– Не здесь, не сейчас.
– Он развернулся лицом к премьер-министру, каким-то образом умудряясь при этом удерживать меч в равновесии.
– Я Роджер, первый наследник. Примите этот факт лицом к лицу. Оправится моя мать от своего испытания или нет - испытания, через которое она прошла, пока ты сидел на своей жирной, пятнистой, безопасной, не склонной к риску заднице и ничего не делал, - я буду императором. Если не скоро, то когда-нибудь. Это ясно?

– Я полагаю, - жестко сказал премьер-министр, его губы сжались.

– И если я вспомню свои уроки гражданского права, - продолжил Роджер, свирепо глядя на пожилого мужчину, - премьер-министр должен не просто получить большинство в парламенте, но и получить одобрение императора. Он служит, не так ли, по воле императора?

– Да, - сказал премьер-министр, слегка скривив губы.
– Но прецедент смещения императором не был частью нашей конституционной традиции в...

Роджер подбросил меч в воздух. Он поймал его за рукоять, и его рука дернулась вперед. Меч вылетел из его руки и просвистел мимо головы премьер-министра, не более чем в четырех сантиметрах от мочки его левого уха, и врезался в стену зала заседаний, как молот. Он стоял там, вибрируя, и челюсть премьер-министра отвисла, когда Роджер уставился на него.

– Меня не очень волнует прецедент, - сказал ему Роджер, - и я не очень доволен тобой!

– Черт возьми!
– Виктор Гаджелис что-то прорычал себе под нос, когда в его сюжете внезапно появились новые иконки. Он точно знал, что это такое, но не то, чтобы это знание заставляло его чувствовать себя лучше по этому поводу.

– БИЦ подтверждает, сэр, - сказал ему коммандер Талберт.
– Это похоже на все крейсера 12-й эскадры до единого. Прокуров, должно быть, выпустил их двадцать пять минут назад, потому что они уже разогнались почти до одиннадцати тысяч километров в секунду.