Нас повенчали снежинки
Шрифт:
– Да ты вся горишь! Температура, как в печке. Отставить разговоры, ложись спать! Завтра с утра заеду к тебе, привезу молоко и мед.
Маша подошла к окну, проводила глазами вышедшего из парадного Данилу. На улице накрапывал снежок, поднялся ветер. «Какая нынче холодная весна!» – вздохнула Маша. Ей вдруг вспомнилась другая весна, в которой март разлился капелью, порадовал солнцем и настоящим весенним теплом. Правда, она тогда, несмотря на теплую погоду, тоже умудрилась простыть, вот как сейчас…
Маша злилась на себя: экая глупость – заболеть в такую теплынь! Обидно валяться дома в постели, с высокой температурой и головной болью, когда на улице вовсю разливается ручьями весна, жарит солнце и когда у тебя сотни несделанных дел (она как раз работала над коллекцией одежды с элементами русского народного костюма), но ничего не поделаешь – коварную простуду не отменить, ее можно только переждать под теплым пледом, с чаем, малиновым вареньем и прекрасной книгой. Олег еще неделю назад уехал в командировку – завоевывать симпатии избирателей где-то на Урале, и Маша проводила время в одиночестве, почитывая стихи любимого Пастернака и обдумывая феерические пальто и плащи в цветовой палитре гжели. Тихо, сонно, и вдруг… С Андреем всегда все было «и вдруг», он сам был этим внезапным, сметающим, переворачивающим с ног на голову «вдруг» – вдруг когда-то влетел в ее жизнь, потом вдруг снова объявился и, наконец, вдруг осмелился задержаться в ее жизни надолго.
Короче – и вдруг, сметая тишину и дремоту, раздался телефонный звонок. И снова этот голос с легким акцентом…
– Что делаешь, Маруся?
– Читаю, Андрей. Хочешь, погадаю тебе на своей книге?
Она взяла лежащий перед ней томик стихов и, увидев, на какой странице раскрылась книга, улыбнулась. Конечно. «Снег идет, снег идет…» Потому что жизнь не ждет…
И сразу перед ее глазами поплыли завьюженные Остоженка, Гоголевский бульвар, взвихренные снегом арбатские переулочки…
После того самого (на разрыв души!) прощания с Андреем осенью в Петербурге, Маша, вернувшись в Москву, погрузилась в обыденную жизнь: работа в ателье, учеба в институте (она, сочтя, что ей не хватает образования, пошла получать второе высшее – в сфере организации бизнеса и управления предприятием), кроме всего прочего, она помогала Олегу в его политических начинаниях – одним словом, предельная загруженность. Встреч с Андреем она не искала, сама ему не звонила, в Москву не приглашала.
В пенной суете дней отлетела осень, пришла зима и (совсем как в прекрасных стихах: «смотришь, там и Новый год!») настало тридцать первое декабря. Андрей позвонил ей днем тридцать первого (как в день их знакомства – ровно год назад).
– С наступающим, Маша!
И она вдруг, как елка огнями, зажглась от какой-то шальной радости:
– Андрей?! Ты где?
– У меня, как ты знаешь, традиция, – рассмеялся Андрей, – встречать Новый год на Красной площади!
Маша замерла от волнения:
– Ты… в Москве?!
– А разве где-то еще есть Красная площадь?
– Но… когда ты приехал? – она постеснялась спросить: на сколько.
– Сегодня утром. Из аэропорта сразу на площадь. Я – часовой под часами.
Он пояснил, что специально не стал предупреждать ее о своем приезде – не хотел тревожить.
– Подумал, что позвоню уже из Москвы, захочешь – придешь, нет – я все пойму.
«Ну что ты можешь понять?! – вздохнула Маша. – Что уже год как в моей жизни, при всей ее внешней заполненности, есть только любовь к тебе?! Что я живу нашими встречами?! Что вот сейчас я рада твоему звонку, как новогоднему чуду?!»
– Я сейчас приеду! – крикнула она в трубку.
Как и год назад, они встретились на площади под часами. Часовые любви, да…
Они гуляли по праздничному городу, взявшись за руки, как влюбленные подростки (смешно сказать – у них до сих пор еще не было секса), целовались (ну точно – подростки!) и не заметили, как наступил час икс.
– Уже одиннадцать! Через час Новый год! – охнула Маша, взглянув на часы. – Мне пора возвращаться домой!
Горькое ощущение дежавю – это уже было. Год назад. Точно так же. Андрей держит ее за руку и смотрит так, словно от того, уйдет она сейчас или останется, зависит их будущее.
Она не смогла уйти и выбрала компромисс – встретила Новый год с Андреем под часами. Их кто-то угостил шампанским, а когда куранты били полночь, они с Андреем поцеловались. Радостные крики людей и салюты заглушали звонки Олега. В половине первого она сказала Андрею, что ей пора домой. Он тут же помрачнел – на деле компромисс всегда оказывается худшим вариантом.
Вернувшись домой, она увидела растерянного пьяного Олега.
– Где ты была?
Выслушав наспех сочиненную историю о том, что она застряла в дорожной пробке («Новый год ведь, понимаешь? Пробки на дорогах! А со связью были проблемы!»), Олег угрюмо пожал плечами и уткнулся в «Голубой огонек», чередуя эстрадные номера со стаканами водки.
Та еще выдалась новогодняя ночь… А Маша думала только о том, что утром первого января Андрей вернется в Прагу, и когда она теперь его увидит – кто знает.
И вот спустя два месяца, в марте – он позвонил ей из Праги. Узнав о ее болезни – встревожился.
– За тобой есть кому присмотреть?
Она сказала, что подруга Инна приносит ей лекарства и продукты.
– А муж? – спросил Андрей.
Ну, Маша и ответила ему, что «муж в командировке».
А на следующий день Андрей снова позвонил. Уже из Москвы.
– Маруся, я прилетел!
– Зачем? – растерялась Маша, плохо что-либо понимая (у нее кружилась голова, а от высокой температуры казалось, будто ее поджаривают на медленном огне).
– Лечить тебя. Я все-таки врач. Можно я сейчас к тебе приеду?
Маша замялась – несмотря на то, что Олег должен был вернуться только через три дня, она не хотела приглашать Андрея к себе домой – стеснялась откровенной водевильности ситуации, как в анекдоте: «муж уехал в командировку, а жена…» Ужасно пошло. Но ведь Андрей приехал за тридевять земель, чтобы увидеть ее! И она назвала ему адрес.
Он попросил ее выпить дымящийся травяной состав, вколол ей укол («не бойся, это витамины!»), заставил ее пропарить ноги, потом целый вечер, как добрая бабушка в Машином детстве, подносил ей кружки то с горячим молоком, то с чаем с малиной.
В какой-то момент, потянувшись за градусником, он поцеловал ее.
– Какие у тебя горячие губы!
Она отстранилась:
– С ума сошел?! Ты заболеешь!
Но он не остановился, целуя ее губы, руки, плечи… И все-таки, кроме поцелуев, у них тогда ничего не было, потому что Андрей сказал: