Нас позвали высокие широты
Шрифт:
Однако вернемся к нашим работодателям, которые, судя по всему, не собирались всерьез связываться с Арктикой. Соответственно, они стремились подать природную часть, за которую мы отвечали. Пришлось нам упереться, но свою позицию мы все же отстояли. Возможно, на нас имели какие–то виды на будущее, но мы повторяли: сделаем свое и уходим. При нас нашу часть зашили в обширный том, не показав заголовка проекта или технического задания, со словами: «А это, ребята, вам знать не надо…» Я бы сказал, что расставались с нами сочувственно (по крайней мере рядовой состав), удивляясь нашему отказу от повышенного оклада, продуктовых наборов, каких–то отпускных благ советской поры, но для полярников- полевиков свобода выбора оказалась дороже.
Конечно, занятия наукой у рядовых исполнителей способны вызвать множество разнообразных эмоций. Лично для меня как исследователя на первом месте вопрос «Интересно или неинтересно?» Говорю это не для назидания, а только поясняю свои мотивы. Я далек от мысли, что наши оппоненты руководствовались желанием осадить зарвавшихся конкурентов или «уконтрапупить» нас иным образом, как это порой случается в науке. Все же лучше было попытаться найти общий язык в поисках истины, жертвуя второстепенным и сохраняя главное, к чему были все основания. Правы те, кто утверждают, что в науке надо жить долго, если хочешь убедиться в собственной правоте. Но это уже как кому повезет, хотя, на взгляд автора, важнее иметь (разумеется, помимо интеллекта) еще терпение и крепкие нервы, которых так часто не хватает. А также желание понять друг друга… Если актуальность ситуации, обнаруженной нами на далеком арктическом архипелаге, сохранялась столь долгое время, значит, мы рисковали не даром.
Важнее, что мы сохранили ценную природную информацию, которая исчезла бы наряду с другой в одном из бесчисленных почтовых ящиков советской поры из–за пресловутой сверхсекретности, цену которой мы в полной мере оценили еще на Новой Земле. Наконец, использование карт предшественников явилось продолжением того, что я начал уже на Новой Земле, и на будущее оказалось весьма перспективным направлением. Правда, оказалось, что карты могут подсказать планирование полевой деятельности еще на стадии подготовки экспедиции, в чем нам предстояло убедиться скорее, чем мы ожидали.
Часть вторая
НАСЛЕДИЕ А. Э. НОРДЕНШЕЛЬДА
Глава 5
ОПЕРАЦИЯ ШПИЦ-1965
В роли корщика Паникара, героя поморского эпоса, выступал Григорий Александрович Авсюк, глава наших гляциологов. Он благословил нас на очередной вояж с напутствием: «Запомните, эта не та экспедиция, которую можно провалить…»
Наш предшествующий опыт уже подсказывал, что предстоит конкурировать в своих оценках и выводах с исследователями мирового уровня, — ведь Шпицберген притягивал, словно магнитом, ведущих специалистов многих направлений наук о Земле. Здесь всего тридцать лет назад ведущие скандинавские ученые Х. В. Альман и Х. У. Свердруп внедрили в практику исследований методику вещественного и теплового баланса, положенных в дальнейшем в основу гляциологических исследований на любых ледниках планеты от Хибин до Антарктиды.
В отличие от Новой Земли, где мы действовали по спущенному «сверху» плану, программу исследований на неизвестном для нас архипелаге нам предстояло выработать самим. Первые же попытки получить какие–то более или менее надежные сведения об оледенении архипелага из литературных источников заставили меня удивиться. Краткая географическая энциклопедия с исчерпывающей полнотой сообщала, что «большая часть Шпицбергена покрыта ледниками, которые местами спускаются к морю». Мое удивление усилилось, когда в работе известного гляциолога члена–корреспондента С. В. Калесника (1963) утверждалось, со ссылкой на зарубежных ученых, что «ледники занимают 58 тыс. квадратных километров, т. е. свыше 90 % территории» (с. 441). Определенно на архипелаге сложилась своеобразная ситуация, когда одни направления в исследованиях обгоняли другие, что не могло не привести к определенной путанице.
Любой опытный гляциолог начинает постигать премудрости района предстоящих исследований с положения снеговой границы (или границы питания) ледников, о которой С. В. Калесник сообщал: «Внутри острова (Западный Шпицберген. — В. К.) снеговая линия лежит на высоте 800 метров, в западной части она повышается с севера на юг от 200 до 600 м» (с. 443). Правда, наличие, по Калеснику, трех центров или массивов оледенения на главном острове архипелага отвечало существующим картам, с небольшими горными ледниками в центре этого массива суши. В любом случае наше внимание привлекала ситуация на восточном побережье главного острова архипелага.
Реально основная масса ледников на западе и востоке главного острова располагалась по побережьям обоих морей, сливаясь на юге, тогда как в его центральной части находились сравнительно небольшие горные ледники, что установил еще первоисследователь оледенения архипелага известный полярный корифей Адольф Эрик Норденшельд. Считая современное оледенение пережитком былого древнего оледенения, он не мог объяснить, каким образом оно деградировало своей центральной частью, то есть областью питания. Позднее английские последователи Норденшельда назвали такую необычную ситуацию «загадкой оледенения Шпицбергена». У нас были все основания считать себя наследниками проблемы, оставленной нам этим выдающимся полярником своего времени. На протяжении целого столетия она не получила достойного решения, что настраивало нас на очередной поиск.
В попытке разгадки я построил розу ориентировки горных ледников, обнаружив преобладание северо–западных и северо–восточных направлений. Это означало поступление питающих осадков с акваторий Гренландского и Баренцева морей. Причем этот вывод подтверждался (как и на Новой Земле) преобладающим развитием ледников, обращенных навстречу влагопитающим потокам, стекающим от общих местных водоразделов. В любом случае эти совпадения не могли быть случайными, поскольку со статистикой не поспоришь.
Своими соображениями я поделился с Леонидом Сергеевичем Троицким, которого Авсюк назначил научным руководителем Шпицбергенской экспедиции. В отличии от иных коллег, местами подверженных своеобразному научному снобизму, Троицкий оценил мою идею. А когда начальником экспедиции стал уже известный читателю Евгений Максимович Зингер, лучшего тандема было невозможно найти. Володя Михалев из бывшей Полярно—Уральской экспедиции эпохи МГГ взялся за вещественный баланс и термику ледников, а Слава Маркин из бывшей экспедиции на Землю Франца Иосифа по программе МГГ — за гляциоклиматологию.
Начитавшись в процессе подготовки зарубежной научной литературы и тем самым испытав влияние Запада, свою первую экспедицию на этот архипелаг мы стали именовать «операция Шпиц-1965» и т. д., с указанием даты, как все последующие.
Вместе с шахтерами «Арктикугля» в первых числах июня мы покинули Мурманск на стареньком теплоходике «Сестрорецк» (постройки 1912 года), испытав на подходах к Шпицбергену все прелести арктического фронта, запомнившиеся еще по памятному октябрю–ноябрю 1956 года. На этот раз морского простора на границе Гренландского и Баренцева морей оказалось побольше, причем отсутствовал лед, способный укротить волнение. Морская стихия явила себя в полной мере, уложив не слишком привычных к морю пассажиров (в основном из донецких шахтеров) в койки, предоставив более приспособленным вдоволь пировать в столовой.