Нас просто не было (книга вторая)
Шрифт:
Как тень бродила по квартире, слонялась из угла в угол, безнадежно прислушиваясь, мечтая о том, как раздастся звук ключа, отпирающего замок. В голове раз за разом проигрывала слова, которые скажу ему. Глупо, но только так удавалось сохранить надежду на то, что еще можно хоть что-то исправить.
Он же знает, что я его люблю. Знает! Он должен это чувствовать!
Потом как нож под ребра: ни хрена он мне не должен!
Это я ему обязана, за то, что стала на нормального
Даже после того чудовищного вечера, Зорин остался верен себе, не бросил, притащил домой.
Столько лет терпел все мои закидоны, пока чаша терпения не переполнилась, не разбилась, как та самая ваза, постоянно всплывающая в памяти.
Умираю от клубящейся в груди тоски.
Не могу без него.
Я не завтракала, не обедала. Аппетита нет, настроения нет, желания жить нет. Желания дышать нет.
Кое-как выпила кофе. Горький, черный, как моя жизнь. Очередная провальная попытка позвонить Артему. Очередное фиаско – словно очередной осколок отрывается от сердца. Не вижу его уже три дня. И каждая секунда в одиночестве – маленькая смерть.
Голова болит от роя мыслей, сердце рвется от сожалений, и хочется надеяться на лучшее, но не могу, потому что сама понимаю, что лучшего просто не достойна.
Неживой куклой, мумией сидела на кровати, уставившись стеклянным взглядом в одну точку на стене, с каждым мигом все больше опускаясь на дно.
Так и задремала, обхватив ноги руками и уткнувшись носом в колени.
Проснулась, почувствовав сквозь сон, что не одна в комнате. Почувствовав, как по коже от чьего-то взгляда пробежала волна мурашек.
Разлепив глаза, сонно прищурилась и с трудом разогнулась, уже в следующий миг забыв, как дышать. В дверном проеме, засунув руки в карманы джинсов, прислонившись плечом к косяку, стоял Артем и просто смотрел на меня. Во взгляде ни одной эмоции, просто отрешенное спокойствие. А у меня сердце зашлось оттого, что снова вижу его, что он вернулся.
Закусив до крови губу, смотрела на него, взглядом моля о прощении, а он в ответ, чуть склонив голову набок, рассматривал меня, рассеяно скользя взглядом по моему лицу.
Смотрела на него и умирала, чувствуя, что между нами теперь не просто трещина, нет – огромная пропасть, черная бездна, которую не преодолеть. В груди все свело до такой степени, что каждый вздох, словно ножом по живому. Все мои слова, которые я так тщательно продумывала, готовила к его приходу, внезапно рассыпались, как карточный домик, от осознания того, что не простит.
Я бы не простила. Землю бы жрала, руками ее рыла, срывая ногти. Подыхала бы от тоски, но не простила. Никогда, ни за что. Нельзя такое простить.
Зорин оттолкнулся плечом от косяка и направился в мою сторону, по-прежнему не отводя взгляда. Я вцепилась в подол платья с такой силой, что ткань
Не в силах пошевелиться, затаив дыхание, наблюдала за тем, как он подходит ближе и садится на кровать рядом со мной. Вот он, совсем рядом, но ощущение такое будто между нами тысячи миль бесплодной пустыни. В его взгляде нет ни упрека, ни огня, ни злости. Ничего. Есть только чуть заметное недоумение, будто он пытается что-то понять, решить для себя.
Сидим, играем в молчанку, и с каждым мигом все больше понимаю, что это конец. Финал нашей истории, и не могу даже рта открыть, нет сил, произнести даже звук. Не могу ни объяснить, ни оправдаться. Объяснять надо было раньше, когда еще была возможность сделать это самой, а оправдываться нет смысла.
Смотрю в его сторону, умирая от желания подскочить к нему, обнять крепко-накрепко, уткнуться носом в шею и никуда не отпускать. Останавливает только мысль о том, что поздно, что он не даст этого сделать.
– Скажи мне, все то, что наговорил Градов, это правда? – наконец, спросил он, и я как рыба, выброшенная на сушу, начала хватать воздух губами, не в силах сделать глубокий вдох и перебороть внутреннюю дрожь.
Как бы мне хотелось сказать, что все это бред зарвавшегося кретина, специально ломающего наш мир, но не могла издать ни звука.
Во всех этой ситуация была только одна кретинка, ломающая все вокруг. И это я.
Я хотела бы врать, выкручиваться до последнего, отставая свою невиновность и убеждая в этом Зорина, но не могла. Смотрела в спокойные зеленые глаза и понимала, что не могу врать. Я уже столько врала ему, что в ложь как паутина опутала нас со всех сторон, задушила, закрыла все вокруг, спрятала в сером мрачном коконе. Я, как толстая угрюмая паучиха, плела эту паутину, не понимая, что ради ерунды жертвую действительно важным.
Артем бесстрастно наблюдал за метаниями, отражающимися на моем лице. Чуть изогнув бровь, смотрел, как кусаю губы, чуть ли не до крови, как сжимаю кулаки до такой степени, что костяшки белеют от напряжения.
– Не играй больше. Не надо, – тихо сказал он, – просто ответь правду.
Словно нож в сердце приходит понимание того, что он и так всю эту правду знает, просто дает мне шанс признаться во всем самой, произнести вслух то, что я творила.
– Тём, – чуть слышно, на выдохе издаю то ли стон, то ли шепот.
– Просто скажи, Градов врал?
– Артем, пожалуйста, – умоляю его, хотя сама не понимаю о чем.
– Врал?
Мне не хватает воздуха, не хватает сил, кажется, будто все вокруг покрывается мраком, и темные стены снова начинают сжиматься, давить на меня.
Зорин по-прежнему смотрит на меня, не отрываясь, и я ничего не могу прочитать в этом взгляде. Полный блок. От меня. Впервые за все время нашего знакомства. Если он любил, то не скрывал, если смеялся, то искренне, если злился, то искры в стороны летели. И мне стало страшно оттого, что и ненавидеть он будет так же, от души, без компромиссов. И равнодушие его будет искренним, без наигранности.