Населенная Антарктида
Шрифт:
– О чем вы задумались? – участливо спросила она.
– О вас. – Честно ответил Борис. – Почему вы стали такой, какая есть?
– Да какая вам разница, мой милый друг, какой я была? Для нас с вами важно, какая я сейчас. Отвечайте на вопросы по существу!
– Я говорю нет. От лица всех своих друзей. Вам проще подыскать кого-нибудь другого.
– Другие найдутся, можете не сомневаться. Неужели вы не хотите заработать на дополнительный паек?
– Вы издеваетесь?! – Борис рванулся с места, но наручники удержали его. – Прошу, оставьте нас в покое!
– Не могу, – улыбнулась Эсмеральда, даже не моргнув на порыв Бориса. – Рабы, особенно такие как вы, все время что-то затевают. Вот нам и приходится приглядывать за вами.
– Значит вы боитесь. – Сделал вывод полярник, вновь взяв себя в руки. – Вы боитесь восстания! Целая армия вооруженных до зубов головорезов боится безоружных рабов!
Борис громко расхохотался,
– Заткнись! – Эсмеральда, несмотря на порыв, оставалась спокойной.
– Мне кажется вы нас переоцениваете, – продолжал веселиться полярник. Крепкая оплеуха его совершенно не отрезвила, наоборот, раззадорила его еще больше. – Или у вас к нам предвзятое отношение? Зови своих конвоиров! Я хочу плюнуть им в лицо! Я никого не боюсь!
– Мне нужны, такие как вы. – Многозначительно произнесла женщина, серьезно глядя Борису в глаза, словно оценив его храбрый порыв. – Без вас мне не справиться. Вы умные люди, решительные и с характером. Мне нужны такие. Это ваш шанс на спасение.
– Эсмеральда, надеюсь это наш последний разговор. – Уже спокойно ответил Борис.
– Здесь я решаю, когда последний разговор, когда последний вдох…
– Запугать меня хочешь! – Борис снова в отчаянной попытке рывком попытался вырваться из оков и в очередной раз наручники сдержали его.
За спиной женщины сразу появились солдаты все это время стоявшие где-то за дверью.
– Он хотел напасть на вас? – спросил один из них и занес приклад, пытаясь усмирить разбушевавшегося пленника, но Эсмеральда остановила его.
– Нет, этот мужчина никогда не поднимет на женщину руку. Выйдете, я с ним еще не закончила.
– Я не хочу больше вас видеть! – Сказал Борис, когда они вновь остались в камере одни. – Признаюсь, вы меня изрядно впечатлили своей эффектной внешностью с первого взгляда. Но мне противно, что такая женщина как вы встала на сторону зла!
– На сторону зла?! – Рассмеялась Эсмеральда. – Наивный. Ты понятия не имеешь, что здесь происходит. Откуда тебе знать, где зло, где добро, не видя общей картины? Твой мир сужен до работы в цеху и ужина в ангаре! С такого ракурса ни ты, ни твои друзья, которыми ты так дорожишь, не способны ничего разглядеть.
Не дав сказать полярнику ни слова, она отошла к двери.
– На сегодня с него хватит. Пусть простоит до утра, подумает над своим поведением.
Съязвила Эсмеральда и, бросив на Бориса презрительный взгляд, вышла за дверь, оставив его коротать ночь в тишине. После этого допроса Борис не вышел на работу, провалявшись весь день на койке, так как его тело болело от побоев и сильно ломило от ночного стояния в неудобной позе.
Через несколько дней очередь дошла до Михаила. Он сразу взял себя в руки, пообещав, что стерпит все, но не произнесет ни слова. В этот раз его допрашивала эта опасная женщина, утверждая, что они готовятся к побегу и ей это достоверно известно, требуя от него признания. Михаил ненавидел ее всем сердцем, но ненависти не выдавал, чтобы не тешить ее самолюбие. Она умела издеваться над людьми, не прикасаясь к ним и пальцем. Ядовитые замечания, унижения, оскорбления, она наносила болезненные удары по уязвимым местам обнаженной души и подавленного разума отчаявшегося человека. Она могла силой слова завербовать кого угодно, ее обещаниям было легко поверить, потому что обманывать ей не было смысла. Она втиралась в доверие, казалась близким другом и через секунду обрывала дружелюбный тон, превращаясь в ядовитую змею. Человеческая психика не могла долго выдерживать подобных перепадов и ломалась. Люди признавались ей во всем и были готовы даже выдумать мнимую угрозу их таинственному миру, лишь бы она прекратила эту моральную, такую болезненную обработку. Или, наоборот, были счастливы, когда она, улыбаясь самой искренней на свете улыбкой спрашивала про условия труда, возникающие трудности, участливо выслушивала жалобы и пожелания. Допрашиваемым бедолагам хотелось сохранить этот доверительный тон, положительный настрой, сделать так, чтобы эта женщина оставалась в хорошем к ним отношении как можно дольше, даже понимая, что ей на всех наплевать. Ей не нужен был напарник, чтобы играть в «хорошего» и «плохого», она прекрасно совмещала в себе все необходимые в ее работе качества и справедливо гордилась этим. Для нее это была и работа, и игра одновременно. Она, как опасный хищник игралась со своей обреченной жертвой, оставляя ей надежду, отпуская от себя, давая возможность взглянуть на открывающуюся свободу, чтобы через секунду лишить всего.
Михаил, как и обещал, не проронил ни слова. Эсмеральда закончила свою тираду тем, что пообещала ему, что очень скоро он сам будет молить выслушать его. Но он был несгибаем. И дело не только в его внутреннем стержне. Он держался за непоколебимые истины, основы дружбы и доверия, собственные моральные принципы, переломить которые было просто невозможно.
После очередного тяжелого рабочего дня Михаил долго не мог заснуть несмотря на усталость. Он лежал в темноте, слушая тихую песню, которую исполнял мексиканец, подыгрывая себе на старой гитаре. И даже не понимая слов, было легко догадаться, что она исполнена грусти и тоски по родным краям и близким людям. Мексиканец, которого все звали Педро, так как его настоящее имя никто не мог запомнить, был довольно словоохотливым парнем, ограниченный только знаниями английского, на котором здесь все хоть как-то пытались общаться между собой. Стараясь не разбудить отдыхавших коллег, Михаил аккуратно спустился со второго яруса и присел рядом с Педро. Тот словно не замечал слушателя, продолжая тихо перебирать огрубевшими пальцами натянутые струны. В темноте возник силуэт и присел на холодный пол напротив музыканта. Через минуту к нему присоединился еще один слушатель, затем еще. К концу песни вокруг Педро собралась приличная публика человек из десяти, молчаливо слушавших его песню и каждый из них слышал в ней что-то свое. В этот вечер, аккомпанируя себе незамысловатым перебором, он разоткровенничался с собравшейся перед ним публикой и рассказал, как попал сюда. Его большая семья жила бедно, он перебивался случайными заработками, жена, как могла растила детей. Как-то ему предложили в одной солидной фирме работу, предполагавшую длительную командировку с полным обеспечением и солидным авансом для оставшейся семьи. Как тут было не согласиться! Он не сразу понял, где оказался, и не сразу осознал, что эта командировка для него никогда не кончится. Завершив печальную повесть, Педро вновь затянул свою песню, устало откинувшись на подушку с гитарой на груди.
Вернувшись к себе, Михаил так и уснул под тихие напевы. Но среди ночи проснулся Петр Сергеевич. Признав тщетность своих попыток заснуть, он решил скоротать очередную бессонную ночь за крепкой сигаретой в курилке. В свете тусклой лампы, облокотившись о стену и опустив голову он сделал пару затяжек. Приятный горький дым, казалось, наполнял не легкие, а душу, успокаивая ее хоть на этот короткий миг. Он глубоко погружался в свои мысли уносясь далеко отсюда. К реальности его вернул приглушенный звук, доносившийся из соседней душевой. Петр Сергеевич прислушался и только после этого различил чей-то сдавленный хрип. Не понимая, что там происходит, он осторожно вошел в полутемную душевую, освещенную единственной лампой в дальнем углу, и увидел, как на перекладине, в самодельной петле из ремня болтался человек издавая эти самые хрипы. Ремень не сдавил его горло полностью, оставляя узкий проход, через который организм инстинктивно закачивал жизненно необходимый для себя воздух, несмотря на отчаянное желание хозяина умереть. Петр Сергеевич растерянно смотрел на представшую перед ним страшную картину, не в силах сделать и шага. В полумраке он не сразу узнал в висящем человеке Педро, настолько сильно его лицо было искажено предсмертными судорогами. Мексиканец неожиданно сильно конвульсивно дернул всем телом, что вывело замершего полярника из овладевшего его оцепенения. Петр Сергеевич бросился на помощь, обхватив Педро за ноги и попытался приподнять его, чтобы снизить, насколько это было возможно, давление ремня. Самостоятельно вызволить умирающего из петли пожилой человек не мог и громко позвал на помощь. Первым в душевую вбежал Борис, также растерянно замерев, еще толком не понимая, что происходит, но уже через секунду помогал своему руководителю удерживать обмякшее тело. Когда подбежали еще рабочие, совместными усилиями они извлекли мексиканца из петли и уложили его на пол, подозревая, что опоздали. Но вот посиневший Педро сделал хриплый вдох, затем еще. Он был спасен!
– Ты это брось, Педро. – Строго сказал Борис, усевшись на край кровати, куда уложили мексиканца, чтобы тот приходил в себя. Вокруг собралась толпа разбуженных людей, желавших поддержать отчаявшегося, доведенного до предела человека. – Знаю, непросто. Но все обязательно изменится! Ты меня понимаешь?
– Понимать… – Прохрипел Педро, держась рукой за поврежденное горло, на котором красовалась яркая широкая полоса от ремня. Устало улыбнувшись, вытирая слезы, он добавил: – Так не делать. Честно!
– Вот и хорошо. – Похлопал по плечу Петр Сергеевич спасенного мексиканца. – Не подведи.
– Мужики! – Обратился Борис к собравшимся, поднимаясь с постели Педро. – Предлагаю парню устроить выходной, пусть приходит в себя, а вечером, чтобы не оставался голодным, поделиться с ним ужином.
Поддержав несчастного дружескими похлопываниями по плечу, все разошлись по местам и вскоре в ангаре стало тихо, словно этой ночью не произошло ничего необычного. Случай с Педро был не единственным. Монотонность труда, однообразие и, что самое главное, безысходность, все это сводило с ума. Потерявшие надежду, признавшие, что до конца дней останутся рабами, сводили счеты с жизнью, видя в этом единственный выход из этого страшного места.